Вариант «И» - Владимир Михайлов

– Торможение организации изнутри?

– Тормозящее влияние, кстати сказать, только и может оказываться изнутри; то, что находится вовне, – это уже не тормоз, это носит иное название: например, придорожный столб не является тормозом, хотя, конечно, останавливает машину, когда она на него налетает. Тогда это не остановка, но авария, катастрофа…

– А все остальные организаторы движения, вы полагаете, не могут сыграть такой роли?

– Как говорят опытные шофера: всякий дурак может ездить быстро, искусство же заключается в том, чтобы уметь ездить медленно. Хотя мотор просит газа, газа… Все участники движения – я имею в виду организаторов, – естественно, рассчитывают при новом государе занять определенные посты и участвовать в выработке мнений монарха. Но, к сожалению, большинство из них сильнее заинтересовано в самом посте, чем в результатах своего влияния на царя.

Возьмите хотя бы… ну, предположим, Лепилина. Опытный политик. Но из тех, кто не будет проводить свою точку зрения – за неимением оной, но будет поддерживать все что угодно – лишь бы в конце концов получить вожделенный титул, втиснуться в аристократию, остальное – деньги – у него есть, и потому его мало волнует. Но ведь это и значит – пустить машину бесконтрольно ускоряться. Так бывает очень часто в подобных ситуациях: стараются поскорее достичь каких-то ощутимых результатов – приехать побыстрее, пока и сами еще в силах воспользоваться достигнутым. Следовательно, нам грозит неоправданное ускорение внутреннего развития – в данном случае слишком поспешная исламизация. Поспешная – вовсе не значит «принудительная», такую возможность я вообще исключаю; но и естественные процессы нередко приходится сдерживать. Потому что здесь стремительность чревата и вовсе гибельными для нации последствиями. Как и всякое очень массивное тело, Россия не любит крутых поворотов, они всегда приводят к катастрофам. Как революции прошлого века – и девятьсот семнадцатого года, и девяностых годов. России для поворота нужна дуга большого радиуса. Иначе – быть нам под откосом. Но даже и по такой дуге надо поворачивать умело, нажимать на тормоза плавно – иначе колеса заблокируются и машина пойдет юзом – вернее, ее понесет… Собственно, для того, чтобы корректировать скорость с дорогой, и существуют советники.

– А вы уверены, что новый государь будет в них нуждаться? Или захочет терпеть их?

– Ни один правитель, наследственный или выборный, никогда не обходился и не будет обходиться без института советников. И среди них должны быть обладатели разных точек зрения. Это особенно важно в начальный период правления, когда государь уже обладает властью, но не успел набраться опыта ее использования. Как бы это ни называлось – диван, боярская дума или Совет безопасности…

– Следует ли понимать это так, что вы тоже стремитесь стать советником государя?

Долинский ответил, не задумываясь:

– Я этого и не скрываю. Советником, да; сперва одним из – потому что вряд ли при государе сразу определится свой Ришелье. Но когда придет час выделиться – хочу, чтобы российский Ришелье носил фамилию «Долинский».

– Какие же советы вы намерены ему давать? Тише едешь – дальше будешь?

Он смотрел мне в глаза, и взгляд его выражал все, что угодно.

– Я ведь не говорил, что собираюсь быть только тормозом, хотя он и является необходимой деталью. Скорее – комбинацией, скажем так, тормоза и гирокомпаса. Потому что лучшие в мире тормоза не помогут вам доехать до цели, если вы свернули не на ту дорогу. Из этого следует, что главным моментом является мгновение правильного поворота; сделав его, вы можете вести машину прекрасно – но ложный путь не приведет вас к цели. А перекрестков существует множество, и запутаться в них очень легко…

Он на секунду умолк, и я воспользовался этим, чтобы задать ему вопрос не на тему:

– Скажите: такие сравнения вы используете потому, что вам самому пришлось стать жертвой автомобильной катастрофы?

Он поднял брови:

– Гм. Интересно. Знаете, наверное, так оно и есть – хотя я об этом не задумывался. Вероятно, процесс происходит где-то на подкорковом уровне. Но это, в конце концов, не важно. Я хотел сказать вот что: моя цель – предостеречь государя от таких поворотов, которые могут принести ему – и России – множество крупных неприятностей, может быть даже – непосильных. Именно в начальный период царствования государь может наделать больше всего ошибок – и ошибок губительных.

– Например?

– Это ведь не шутка – открыть или хотя бы лишь приоткрыть исламу путь к Центральной и Западной Европе. Ну тут, у себя дома – это вроде бы наше дело, это относится, так сказать, к нашим семейным проблемам и внешний мир не очень-то будет волновать – как его, откровенно говоря, не волновало смертельно наше безбожие на протяжении почти всего прошлого века. А вот внешнеполитическая линия – это очень существенно. Конечно, мировая сила, равновеликая Америке, должна существовать – для пользы той же Америки, кстати, которой нужен хотя бы воображаемый противник – иначе они нередко теряют чувство меры в отношениях с другими, а это накапливается, это никогда не сходит с рук безнаказанно. И, безусловно, только Россия способна стать такой силой – во всяком случае, она может справиться с такой задачей намного быстрее, чем кто-либо другой. Разумеется, в этом процессе она должна и будет опираться на ислам, который снабдит ее всем, чего у нее на сегодня недостает. Но вот тут и нужен поворот неторопливый и очень, очень плавный; иначе мы смертельно напугаем весь Запад, а страх далеко не всегда является полезным инструментом. Он побуждает к резким телодвижениям, а ведь даже при самой высокой скорости движения мы не сможем подняться до нужной высоты за несколько месяцев, даже за несколько лет. И все это время нам было бы очень трудно обходиться без Америки, без Запада вообще – потому что нельзя выдавать никому, в том числе и исламу, лицензию на исключительное влияние в России. А ведь нежелательный эффект можно вызвать буквально несколькими словами…

– Вы будете стараться влиять на государя в этом направлении?

– Я постараюсь доказать ему мою правоту – после того, разумеется, как получу возможность изложить ему мою точку зрения. Все другие – я уверен – будут навязывать ему другое правило: «Лови момент»… То есть жми на газ.

– Скажите: когда вы рассчитываете встретиться с Претендентом?

Он взглянул на меня; в глазах его было странное выражение.

– Это необходимо было бы сделать еще до его первого публичного выступления. Чтобы не прозвучали какие-то заявления, которые окажутся на руку лишь нашим недоброжелателям – назовем их так.

– Иными словами, вы будете стараться как можно быстрее получить аудиенцию?

– В таком желании не было бы ничего постыдного. Однако как бы ни казалось это нелогичным – я не стану добиваться такой встречи. Буду испрашивать аудиенцию после всех прочих.

Это оказалось для меня неожиданным.

– Почему же, профессор?

– Причины чисто этические. Как правило, первыми добиваются таких встреч люди, жаждущие добиться чего-то для себя лично. Не хочу, чтобы меня сочли одним из них.

– Вас волнует общественное мнение?

– Меня волнует мнение претендента – и, надеюсь, будущего государя. Хочу, чтобы он с самого начала отнесся ко мне без предубеждения. Конечно, до съезда азороссов я его не увижу; но там будут сказаны лишь самые общие слова, которых обычно никто не принимает всерьез. Первую настоящую программу он обнародует, надо полагать, накануне избрания. Вот перед этим я и надеюсь встретиться с ним. Тем более что я, не исключено, войду в состав Всероссийской коронационной комиссии. Как один из представителей науки. Вот тогда – перед референдумом – я намерен использовать для встречи с ним любую возможность. Конечно, если бы я смог увидеть текст его предстоящей речи – той, что он, как нам сказали, собирается произнести на съезде – пусть даже не текст, хотя бы достаточно подробные тезисы – быть может, я убедился бы, что в моих советах нет актуальной необходимости. Но с текстом никого не знакомят…

В этом у меня имелись немалые сомнения, но я не стал высказывать их профессору. И, чтобы отвлечь его от этой темы, спросил:

– А вам самому, профессор, нравится ислам как мировоззрение?

Он ответил не сразу:

– Откровенно? Нет. Но как за политическим течением, я признаю за ним большую силу. Для этого не нужен бог весть какой ум.

– Мне кажется, я понял. Вы не доверяете исламу – и потому решили оказывать сдерживающее влияние на его продвижение у нас.

– Я против всего, что может помешать мирному и плавному развитию государства.

Может быть, в этой теме еще стоило бы покопаться. Но вместо того я решил задать вопрос поострее:

– Следует ли понимать вас так, профессор, что, будь ваша воля, вы и этот вот – сегодняшний процесс растянули бы, скажем, на несколько лет?