Привычка убивать - Лев Пучков

— Ух-х-х, я тебе устрою… Чох яхши, Ниночка! Ягодка! Чох яхши… Чего уставились? Сначала работать, потом всякие другие дела. Пошли в дом, — последнее было адресовано соратникам, которые восприняли поведение хозяина как приглашение порезвиться: сгрудились, принялись оживленно переговариваться, хищно раздувая ноздри и насилуя взглядами молодую женщину.

Посадив Нину, Ефима и Дениса под охраной Дили и Аскера в «детской», Турды распределил задачи: Абаю с Акяном притащить припасы, привезенные Ефимом, Сливе и Перу — загнать машины под навес, подпереть дверь сарая, где собаки сидят, заколотить ставни гвоздями и принести досок, чтобы на ночь забить дверь. А сам с Малым заперся в комнате Толхаева и приступил к беседе. Не сочтя полезным утруждать себя какими-то новшествами, вор избрал в отношении внезапно «воскресшего» мецената старую проверенную тактику допроса:

— Тебе, я так понял, смерть не страшна. Ты уже два раза умирал. Но тут у тебя есть люди: Ефим, Нинка и мальчишка…

— Т-ты кто, ог…ог-грызок? — выдавил Толхаев, неприязненно глядя на невесть откуда обрушившегося гостя. — От-ткуда?

— Я ваш новый вор, — широко улыбнувшись, сообщил Турды. — Меня Ефим привез — ехал мимо и прихватил. Я вообще-то по делу зашел, не просто чай-май гонять. Приехал разбираться по всем вашим делам. И очень рад, что ты оказался живой. Сейчас ты мне все расскажешь, и я уеду. Никого обижать не буду. Но — откровенно. Если будешь врать…

— П-п-пшел вон! — выдохнул больной, гневно сверкнув глазами. — Ефим, п-падла! Т-т-ты, чмо…

— Я тебе буду задавать вопросы, а ты отвечай мне правду, — посоветовал Турды, проигнорировав последнее замечание Толхаева. — Только не ври — я сразу пойму. Если мне твои ответы не понравятся, я убью Ефима. Если мне не понравятся твои ответы второй раз, мы вот тут, у тебя, в комнате расстелим Нинку и будем жарить ее во все дыры. А пацана ее посадим к тебе на кровать, чтобы видел. Если мне не понравятся твои ответы третий раз, мы Нинку убьем, а ее пацана будем пялить в задницу — она у него как раз такая маленькая, нежная — как персик. Ты меня хорошо понял?

Толхаев примолк, на полминуты застопорил взгляд на лице Турды, пытаясь понять, насколько серьезны обещания этого нежданного агрессора. Так ничего и не решив, больной тяжело вздохнул и сдал первую позицию:

— Ч-ч-что хотел?

— Вот — другое дело, — одобрительно буркнул Турды и велел Малому:

— Выгляни, пусть Диля притащит сюда этого Ефима.

Ефима доставили. Турды сделал Диле знак — тот понятливо кивнул, поставил пленника на колени в угол, приставил к голове пистолет, взвел курок и выжидательно обернулся к хозяину.

— Смотри туда, — посоветовал вор Толхаеву. — Я люблю шутить, но, когда дела делаю, я очень серьезный. И все, кто со мной работает, знают — мое слово как железо. Я тебе сказал: соврешь раз — Ефим. Соврешь два — Нинка. Соврешь три — пацан. Если правду расскажешь — всех отпускаю и уезжаю отсюда. Все от тебя зависит. Ты меня понял?

Толхаев, неотрывно глядя на пистолет, приставленный к голове своего управделами, громко сглотнул и внятно сказал:

— Да.

— Молодец, — похвалил Турды. — Начнем… Допрос Толхаева занял гораздо больше времени, чем предварительная беседа с Ефимом. От волнения больной стал разговаривать еще хуже, и Турды пришлось на ходу изобретать систему общения по принципу: вопрос — однозначный ответ типа «да» — «нет». Тем не менее результат стоил затраченных усилий. Если после общения с Ефимом вор светился как лампочка, то сейчас он иллюминировал наподобие рождественской елки.

— Ай да я — какой молодец! — светло глядя в будущее, пробормотал Турды. — Значит, зря Рому замучил. А когда, говоришь, этот твой Пес должен сюда подскочить?

Толхаев устало пожал плечами и взглядом показал в угол, где по-прежнему стоял на коленях потенциальная жертва вранья номер раз — Ефим.

— А, да — я же обещал, — спохватился Турды. — Ефим, можешь отдыхать. Диля, притащи сюда пацана.

Диля вышел и притащил Дениса, который странно зевал, тер глаза и пытался примоститься спать на плече моджахеда. Оказалось, что среди привезенных Ефимом припасов нашлись несколько бутылок хорошего ликера, который тут же принялись пробовать недисциплинированные Слива и Перо. Эти недруги, несмотря на вялые протесты Нины, угостили сладким пойлом и мальчишку, мотивировав свой поступок тем, что ребенку в такой стрессовой ситуации нужно крепко расслабиться и уснуть.

— Г-г-гады! — ненавидяще глядя на Турды, выдавил Толхаев, поняв, что ребенок крепко пьян. — Ч-ч-что тт-твори-те, а?

— Ничего, ему это не повредит, — отмахнулся вор, наблюдая, как Диля укладывает Дениса на постель возле больного. — И нервничать не будет, когда мамка завизжит.

— Почему мамка должна визжать? — тревожным эхом отозвался из угла Ефим. — Ты обещал… ты же обещал!

— Потому что мы сейчас отдыхать будем, — похабно подмигнул Турды, выходя из комнаты. — Малой — сторожи, мы потом тебя сменим. Диля, пошли, мужики уже заждались…

Вскоре за тонкой перегородкой послышались характерные звуки, предшествующие длительной ночной гулянке: звон бутылок, оживленный гомон и контрастом выделявшийся на фоне мужского бубнения возражающий голос Нины.

— Т-ты виноват, — глядя в потолок, обронил Толхаев. — Все из-за тебя. Гад.

— Я не хотел! — плаксиво пискнул в углу Ефим. — Они меня поймали! Они… Они меня пытали!

— Не надо! — звонко крикнула за перегородкой женщина. — Пустите! — затем послышался звук пощечины и угрожающие ругательства.

— Помогите! — заголосила Нина. — Господи, да что ж вы делаете! Пусти… — крик оборвался — видимо, кто-то зажал женщине рот.

— Да держи ты! Ногу держи! — прорезался на фоне нехорошей возни нервный голос Турды. — Вот так, нормально… Ар-р-р… Ох! Ох, хорошо! Ох, сладкая! Держи, держи — нормально… Ах! Ах! Ах… Ар-р-р…

— Па-а-адла! — вынес вердикт Толхаев, скосив взгляд на Ефима. — Чтоб ты… с-сдох, па-а-адла…

— Я не хотел! — отчаянно пискнул Ефим. — Я…

— Рот закрой! — лениво прикрикнул Малой, с любопытством прислушиваясь к шуму за перегородкой. — Слушать не мешай, тварь…

Пьяное веселье в большой комнате, начавшееся в девятом часу вечера, продолжалось глубоко за полночь. Звенела посуда, гомонили на своем моджахеды, славяне пели блатные песни про тюремную романтику и объяснялись вору в интернациональной любви. Иногда вскрикивала охрипшим от напряжения голосом Нина — ближе к ночи ее беспокоили все реже.

Ефим тихо скулил в углу — терзался. Толхаев отрешенно смотрел в потолок и всех подряд ненавидел. Рассуждал так: подавляющее большинство мужиков — недоразвитые дети, на вид вроде бы во всех отношениях нормальные. Сам идиот — зачем Ефима отправлял? Ефим идиот дважды: врагов привез в усадьбу. А вас где носит, славные вояки — Соловей и Масло? Поохотиться захотелось? Порезвиться малость, ноги размять? Ну-ну… А тут басурмане девчонку вашу на части рвут. Охотнички, мать вашу! Не выдержал: тихо заплакал от бессильной злобы, капая слезой на подушку…

Малого так и не сменили: Слива принес бутылку текилы, палку сервелата, хлеб и сообщил, что вор велел оставаться здесь. Маленький мытарь безропотно пожал плечами, выдул полбутылки, умял полпалки, одолел полбулки и, покосившись на «зачморенного» Ефима, поставил на прикроватную тумбочку Толхаева то, что осталось.

— Кишкуй, братуха. В мире много зла и несправедливости. На все сердца не хватит. А надо о себе подумать…

В ответ с кровати больного плеснуло такой ненавистью, что Малой, хоть и выпил двести пятьдесят грамм кактусовой настойки, непроизвольно отшатнулся — не по себе стало.

— Ну, как знаешь… — обескураженно пробормотал он после некоторой паузы, пристраиваясь дремать на коврике у двери. — Это не я так все устроил — оно так от начала времен…

Часам к трем все упились до нормы, связали Нину, чтобы не удрала, и завалились спать вповалку. А немногим позже случилось происшествие. Ефим, оказывается, не просто терзался в углу. Под утро он перетер каким-то образом капроновую веревку, крадучись выбрался из спальни, переступив через лежавшего у двери Малого, и, оказавшись в большой комнате, зачем-то напал на спящего Дилю, предварительно вооружившись торчавшим в столе кинжалом.

Результат нападения был весьма плачевным. Моджахед успел проснуться до того, как управделами приблизился к нему на расстояние метра — Ефим лишь слегка оцарапал подставленную под удар руку и в течение последующей минуты был профессионально забит насмерть озверевшим со сна Дилей и подоспевшим ему на помощь Аскером.

— Думал — просто жирная свинья, — вынужден был признать Турды, отправляя Сливу и Перо закапывать труп Ефима. — А он умер как солдат. С оружием в руках… Молодец, настоящий мужик. Только зачем? Посидел бы спокойно ночь — жил бы себе дальше…