Привычка убивать - Лев Пучков

— Не, ты смотри — если не нравится, я рубля не возьму, делай сам, — поспешил заверить Витя. — И, естественно, никто об этом не узнает — ты меня знаешь!

— Нет-нет, давай как договорились, — Серж согласно махнул рукой. — Давай считать…

— Ну вот и молоток, — одобрил Витя. — Побудь здесь, я по-быстрому сгоняю за счетной машинкой. А то мы вручную будем двое суток перебирать…

На пересчет денег ушло что-то около пяти с половиной часов. Уставший от дорожных мытарств Серж в процессе монотонной работы окончательно впал в прострацию: употребив предусмотрительно прихваченные Витьком три бутылки «девяточки» с пятью пачками чипсов, архивариус доверил счет коммерсанту, а сам засел на заднем сиденье своей машины, тупо смотрел в одну точку и периодически расслабленным голосом стонал:

— Скоро там, а? Сил нет уже…

— Вот что у нас получилось… — по окончании подсчета возбужденно доложил Витя. — Вот курс — смотри. Мы взяли тот, что будет через два дня — сегодня суббота, операций нет. Они будут все оформлять только в понедельник. У нас получилось — я пересчитал сразу на баксы — всего два «лимона» восемьсот штук баксов. Ну ты и деньжищи огреб — я не могу… Пятьсот пятьдесят я забрал — вот они. Вот эти три кучи, примерно поровну — это все твое. Из каждой кучи я сразу для верности отнял по двадцать процентов — вот они, три кучки. Всего у тебя останется чистыми — «лимон» семьсот… Нормально?

— Почему три кучи? — неожиданно прорезался Серж, не поднимая глаз на коммерсанта.

— Не понял… — насторожился Витя — а глазки сразу забегали, зашмыгали по сторонам — видать, в процессе счета таки надул старого приятеля! — В смысле — «почему три»?

— У меня четыре счета, — голосом проржавевшего робота продекламировал Серж. — Почему не четыре кучи?

— А-а, вон что! Это ты уже гонишь, — облегченно вздохнул Витя и промокнул рукавом белоснежной сорочки отчего-то вдруг вспотевший лоб. — У тебя, может, и четыре счета, но у меня в завязке только трое банкиров. Потому три кучи — каждому понемногу. А они уже переведут куда скажешь — хоть на триста счетов в Южную Родезию. Ты мне лучше скажи: с двух восемьсот мы опускаемся до «лимона» семисот… Иначе никак не выходит… Тебя такой расклад устраивает?

— Это больше половины? — вяло поинтересовался Серж — считать самому облом было.

— Ну конечно, больше! — вскинулся Витя. — Ты че, в натуре, сам не видишь? Подели пополам два восемьсот — сколько будет?

— Сколько?

— Ну, еб, ты даешь, мась! «Лимон» четыреста. А у тебя остается «лимон» семьсот. На триста штук больше. Это ж целое состояние! Не, ты смотри, если не нравится, я рубля не возьму, сам делай…

— Нравится, — обреченно махнул рукой Серж. — Все нравится. Давай, покатили к этим твоим банкирам…

* * *

Пристроив деньги, Серж поехал к родственникам, принял ванну и шестнадцать часов кряду проспал. А проснувшись и придя в себя, немного поразмыслил, и стало ему стыдно. Понял вдруг, что потерял миллион долларов только из-за того, что не захотел сам заниматься переводом денег. Надул его Витек: воспользовался неадекватным состоянием, вызванным сильнейшей усталостью. Пивко подсунул, гаденыш, — добренький какой… А никто ведь не гнал, можно было отдохнуть как следует, произвести разведку и попытаться самому решить эту проблему: знакомых в Питере хоть отбавляй. За неделю наверняка удалось бы сплавить все в Швейцарию — с гораздо меньшими потерями, несмотря на неуклонный рост доллара. Ли, конечно, сказала — можно падать до половины, однако…

В общем, жалко было денег, жалко до слез. И обидно за свою мешковатость-недотепистость. Тем не менее отыгрывать назад было поздно, и Серж, почувствовав неведомый доселе груз ответственности перед своей чертом даденной супружницей, решил морально перед ней реабилитироваться. Пошел в нотариальную контору и написал завещание, которое разослал в четыре швейцарских банка. А затем со спокойной совестью и невероятным облегчением отправился к себе в поместье…

…Известие о гибели Ли Серж воспринял стоически. Образ жизни его супруги в какой-то степени предполагал такой плачевный финал — с течением времени Лиховский, сам того не желая, свыкся с постоянным подспудным ожиданием трагического известия, и когда таковое известие все же воспоследовало, он принял его как должное. Даже удивился себе — очерствел, что ли? Гораздо больше потряс Сержа факт существования Алисы. Нет, Ли неоднократно говорила, что у нее есть сестра и племянник, о которых Сержу предстоит позаботиться в случае ее безвременного ухода в лучший мир. Но Лиховский и предположить не мог, что эта сестра будет похожа на его супругу как две капли воды!

… — Понимаю, — сочувствующе сказал тогда Рудин, понаблюдав за раскачивающимся с пятки на носок Сержем, с ходу вломившимся в прострацию. — Сам такой. Всех подряд обманули и перехитрили. Была бы еще от этого польза…

Размышляя в тот вечер о превратностях судьбы, Серж вспомнил о «страховом полисе» Ли и задумался: а что же с ним сейчас делать? Сначала решил уничтожить. Ли умерла, «полис» теперь никому не нужен. Адаптера для просмотра компакт-кассет у Сержа не было, однако, прежде чем разбить их молотком, он без всякой задней мысли полюбопытствовал, что же записано на стандартной кассете, предназначенной для показа Директору.

Посмотрел. Задумался. И вдруг прозрел. За какое-то мгновение Серж внезапно переосмыслил свое положение. А ведь он является единственным наследником, черт подери! Если раньше архивариус никогда ке помышлял о том, что регулярно переводимые им на счета деньги Ли имеют к нему хоть какое-то отношение, то теперь все менялось. Это его деньги… А в свете последнего перевода можно с уверенностью утверждать, что он в одночасье вдруг стал состоятельным человеком. Настолько состоятельным, что может теперь все бросить и рвануть в Европу. Если взять за основу это предположение, то, продвинувшись чуть-чуть вперед в цепи умозаключений, можно попробовать напоследок воспользоваться «страховым полисом» Ли и заметно улучшить свое финансовое положение. Зачем добру пропадать? Чем черт не шутит — а вдруг получится… И, не отходя от сейфа, Серж трясущимся пальцем натыкал служебный номер Директора.

— Андрей Владимирович уехали на озеро Долгое, к Нестерову, — сообщил приятный женский голос. Кто спрашивал, не поинтересовались, видимо, номер был известен только своим. — Что передать?

— Ничего, — несколько растерялся Серж. — Ничего не надо… А вы что так поздно там делаете?

— А мы так поздно здесь дежурим, — кокетливо сообщила дама. — А вы кто, простите?

— Я друг, — сильно смутившись, соврал Серж. — А как мне найти на Долгом этого Нестерова?

— А он там один — больше возле озера усадеб нет, — несколько удивилась дама. — Вы что — не знаете? Вы лучше позвоните завтра с утра. Неужели вы хотите на ночь глядя туда ехать?!

— Я не… я не хочу, — смущаясь, пробормотал Серж. — Но… но мне надо. Спасибо…

И что вы думаете? Ах, вы не думаете, вы знаете — конечно, отправился наш архивариус к черту в зубы. Вытащил справочник «Подмосковье», прикинул на глазок: а до Долгого от Каменки каких-нибудь семьдесят километров. Пустяк! Взял кассету, надел штурмовку с капюшоном — в кино видел, что злодеи такие штуковины на дело надевают, — и, ни слова не сказавши уставшим после долгой дороги гостям, сел в свою вишневую «99» — ю и умелся…

Серж соврал Рудину дважды. В первый раз, когда сказал, что едет в Питер, навестить больную маман и проконсультироваться у специалиста по аномальным явлениям по поводу объявившейся в поместье нечисти. Второй — когда заверил, что воспринимает Алису как сестру…

К родственникам Лиховский давно не испытывал никаких теплых чувств и в ближайшем будущем навещать никого не планировал. Консультироваться он также ни у кого не собирался, поскольку прекрасно знал о природе «аномалии», набросившейся ночью на Рудина.

Серж собирался ехать в Белогорск. Будучи оторванным от житейской суеты интеллигентом, Лиховский тем не менее обладал гибким мышлением и умением прогнозировать ситуацию. Так вот, он думал-думал и спрогнозировал: ситуация просто из рук вон и нужно немедля ее ломать. Понял Серж в какой-то момент озарения, что совершил страшную ошибку, вот так запросто обратившись к Директору с предложением продать архив Ли.

«…Иначе тебя будут долго пытать, ты все выложишь, и потом тебя просто убьют…» — сказала Ли, инструктируя муженька. Тогда он не придал ее словам особого значения. А сейчас вдруг понял их подлинный смысл. Остро этак понял, до самой глубины души — и страшно ему стало, как до этого никогда в жизни.

Не простят ему такого знания. Обложат, как волчонка несмышленого, — псы натасканные, волкодавы — и сожрут вместе с костями и плешивой шкурой. А потому нельзя дожидаться окончания двухнедельного срока, необходимо действовать сейчас, пока опытный враг находится на чужой территории, в ограниченном количестве и не предполагает, что в отработанной схеме могут возникнуть какие-то непредвиденные изменения.