Большая Засада - Жоржи Амаду

Пять девочек и четырех мальчиков приняли руки Жасинты Короки, благословенные руки, как нарекла их старая Ванже. Слава о ней летела из уст в уста — ее даже звали с близлежащих фазенд. Жене полковника Сетембрину Арруды она спасла жизнь — и ей, и ребенку, — превратив тяжелые преждевременные роды на седьмом месяце в историю со счастливым концом. Дона Беатриш отдыхала в особняке на фазенде между Такарашем и Большой Засадой, намереваясь в запланированный срок разрешиться от бремени в Ильеусе с помощью опытного доктора Ижмаэла Алвеша: это был идеальный акушер как с точки зрения своей всем известной учености, так и с точки зрения почтенного возраста, — но внезапно начались паника и неразбериха, с фазенды послали гонца с дамским седлом и приказом срочно, без промедления привезти Короку. Она приехала вовремя, принялась за дело и, не ведая страха, начала медленно, шаг за шагом, бороться со смертью. Неужели она правда не знала, что такое страх?

3

Полковник Робуштиану де Араужу привез подарок куме Диве, подарок, достойный того, кто собирает более пяти тысяч арроб какао и клеймит многочисленные стада, баснословного поголовья крупного скота. У него и быки, и коровы, и телки, и бычки, и два быка-гузера, купленных на вес золота в сертане Минаш-Жерайш, отпрыски чемпиона, привезенного знаменитым заводчиком полковником Алфреду Машаду. Подарок крестного представлял собой банкноту в пятьсот мильрейсов, новенькую, прямо хрустящую.

— Изабел просила передать это куме, чтобы она купила крестнику какую-нибудь мелочовку.

Это был праздничный визит по приятному поводу. И все же Тисау заметил в поведении полковника, обычно говорливого и склонного пошутить, скрытое беспокойство. Он не осмелился спросить о причине, но сам полковник, прощаясь на пороге кузницы, сказал:

— Я очень волнуюсь, Тисау. Правда, очень.

— А почему, позвольте спросить, полковник?

— В верховьях реки дождь льет не переставая. Настоящий ливень, и только знай усиливается. В реке вода поднялась высоко, даже не знаю, что теперь будет. Бог даст, все обойдется. Но на всякий случай я принял меры и отогнал скот вглубь, на ферму молодняка, ты знаешь, где это.

Там тоже дождь заливал долину, река набухала. Фазендейру и кузнец замерли на мгновение, глядя на небо, затянутое черными тяжелыми облаками, слушая смутный шум ветра, гулявшего в зарослях. Полковник Робуштиану де Араужу добавил, прежде чем выйти под проливной дождь:

— Больше всего я боюсь за посадки, которые только начинают цвести, — урожай может в тартарары отправиться. Будем молить Господа, чтобы дождь прекратился.

4

Сеу Сисеру Моура, известный в борделях как доктор Перманганат, маленький и хлипкий типчик, был представителем компании «Койфман и Сиу», одного из главных экспортеров какао. Он ездил туда-сюда по долине Змеиной реки верхом на Энвелопе — неуклюжем и трусоватом осле, ступавшем медленно и осторожно: на этих размытых грязью дорогах, полных расщелин и обрывов, безопасность всадника зависела от характера животного.

И даже продираясь по тропинкам сквозь заросли, чтобы добраться в какую-нибудь жалкую дыру на краю света, сеу Сисеру Моура не пренебрегал галстуком-бабочкой, накрахмаленным воротничком и манжетами. Из кармана его пиджака всегда выглядывал уголок сложенного платка, часы на цепочке украшали жилет, волосы, обильно смазанные бриллиантином, блестели и были причесаны на прямой пробор, по последней моде, как будто он ехал на какую-нибудь шикарную вечеринку. В определенном смысле так оно и было, потому что в особняках на фазендах, где он всегда останавливался, как только предоставлялась такая возможность, его приезд всегда приводил в движение кухарок и горничных, и его ждал обильный стол и многочисленная прислуга. Субтильный и тощий, каждый раз он съедал ровно столько, сколько сам весил. Что касается служанок, то у него были особые причины, чтобы оказывать им предпочтение.

Самыми лучшими клиентами сеу Сисеру Моуры были мелкие фазендейру. Они нуждались в наличных, чтобы справляться с сокращением сбыта, и не могли ждать всходов и сбора урожая, когда цена за арробу какао поднимется на желанную высоту, как это делали крупные землевладельцы. Сеу Сисеру Моура оплачивал заранее по сходной цене часть грядущего урожая. На этих небольших плантациях он обсуждал и улаживал дела за чашкой кофе или рюмкой наливки из женипапу, но оставаться на ночь и есть предпочитал на больших фазендах, где его ждал первоклассный прием и хорошенькие служанки, выросшие при особняках.

Прелестные горничные манили его своей молодостью и чистоплотностью. С ними он мог быть уверен, что не подхватит дурной болезни. Венерические заболевания — гонорея и сифилис — свирепствовали в борделях, и лечили их всяческими народными средствами и чудодейственными отварами. Едва начав свои странствия по этим забытым Богом местам, сеу Сисеру Моура подцепил гонорею в одном борделе в Такараше. Об этом стало известно всем и вся. С тех самых пор он всегда возил с собой в поездки перманганат в порошке. Если уж приходилось иметь дело с проституткой, он требовал, чтобы шлюха для начала подмылась раствором перманганата, — это было обязательное условие для совокупления и последующей оплаты. А уж если его требования удовлетворялись, то мелочным он никогда не бывал. Впрочем, к услугам проституток он прибегал только в исключительных случаях. В объятиях служанок он чувствовал себя в безопасности, потому что их, как правило, лишали девственности и баловались с ними далее сами полковники, и, следовательно, они должны были быть чистыми и здоровыми. Не гнушался он и женщинами, у которых были сожители, но больше всего жаждал молоденьких девочек с едва порванной целкой. Сеу Сисеру Моура, неуемный коротышка, был сдвинут на бабах.

В долине Змеиной реки он стал популярной фигурой. Во внушительном кожаном портфеле, кроме блокнота для учета покупок и кредитов, он возил с собой пачку маленьких цветных гравюр с изображениями святых и с равной щедростью одаривал ими жен полковников, служанок на фазендах и проституток в борделях. Подарок этот всегда принимался с благодарностью.

Время от времени сеу Сисеру Моура спешивался со своего осла Энвелопе перед заведением араба Фадула Абдалы, чтобы принять двойную дозу коньяка и расспросить трактирщика о женщинах:

— Есть ли новые телочки, друг Фадул? Молоденькие, едва от груди отнятые?

Начав свой путь в сезон дождей перед сбором урожая, скупщик какао проехал через Большую Засаду и вновь задал свой обычный вопрос. Турок указал пальцем на дурочку, стоявшую на мосту, накрывшись мешковиной:

— Кто-то продырявил эту зверушку, и мальчишки тычут в нее напропалую. И этот верзила тоже. — Речь шла о Дурвалину, который мыл бутылки у колодца.

Сеу Сисеру Моура уточнил некоторые детали, касающиеся возраста и давности произошедшего события: приблизительно когда это было? Такая молоденькая, дырочка в самом расцвете, у нее и времени-то не было, чтобы что-то подцепить, и ноги она раздвигает из чистого удовольствия, а не за деньги. Все как он любит. Он проглотил остатки коньяка и с горящим взглядом направился к мосту.

5

Изредка наливая кашасу немногочисленным в эту пору посетителям, Фадул Абдала выслушивал тревожные новости, уставившись в свинцовое небо. Предположения, предсказания, горестные восклицания изливались на засаленный прилавок. Сердце Турка скорбно сжималось.

Прежде чем продолжить путь в Такараш под проливным дождем — с момента его приезда вода лилась с неба сплошной стеной, — полковник Робуштиану де Араужу зашел в лавку араба, чтобы поздороваться с ним, пропустить стаканчик, предвосхищая возможную простуду, и еще раз подтвердить терзавшее его беспокойство:

— Я еду в Ильеус — одна нога здесь, другая там. Я пятнадцать лет такого потопа не видел. Это уже не шутки.

Собираясь столь же быстро вернуться к подвергавшимся опасности посадкам, капитан Натариу да Фонсека приехал после продолжительного пребывания на фазендах Боа-Вишта и Аталайа и привез дурные новости, полученные из Итабуны. Река Кашоэйру вышла из берегов, затопляя фазенды, уничтожая плантации, загоняя работников в селение Феррадас. Огромные убытки — ранние всходы унесены бурным потоком дождевой воды.

Полковник Боавентура Андраде был обеспокоен не меньше и воспользовался случаем, чтобы отправить дону Эрнештину в комфортабельный дом в Ильеусе, но не раньше, чем святая сеньора осветила часовню десятками свечей, зажженными у ног святого Иосифа. Ей помогала барышня Сакраменту, чудная девочка, преданная хозяевам, серьезная и старательная. Она накрепко привязала к себе полковника, в ее нежных объятиях ему было легче перенести эти новые невзгоды, прибавившиеся к старым, горьким несчастьям. Если святого Иосифа не растрогают свечи и обеты, если потоп не прекратится в верховьях Змеиной реки, как это случилось в долине реки Кашоэйру, то всходы погибнут и урожай пойдет прахом.