Большая Засада - Жоржи Амаду

По дороге из Аталайи полковник свернул на тропинку и проехал через Большую Засаду, желая обсудить с Натариу, где возможно разместить группу переселенцев из Сержипи, которых он ожидал в Ильеусе. Они ехали из Эштансии — родного города полковника, и, как потом выяснилось, приходились ему родней. Он воспользовался случаем, чтобы проехать через долину — полковник был здесь во время прошлого сбора урожая, больше года назад. Уже тогда прогресс, наблюдавшийся в Большой Засаде, поразил его, что уж теперь говорить?

Он посетил плантации Амброзиу, Жозе душ Сантуша и Алтамиранду — последний начал разводить коз. Поглядев на все это, полковник покивал в знак одобрения и зашел на мельницу, где в это время чистили маниоку. Переселенцы из Эштансии окажутся в хорошей компании.

Еще большим сюрпризом, заставившим его ахнуть от удивления, было строительство моста, которое уже практически подходило к концу. Масштаб работ, качество и отделка поразили его. Лупишсиниу и Гиду — мастера-плотники — со скромным удовлетворением выслушали поздравления полковника, и Лупишсиниу без тени обиды заметил:

— А полковник Робуштиану сомневался, что мы справимся.

Они рассказали, сколько народу помогало общему делу.

Уже упомянутый полковник Робуштиану и присутствующий здесь капитан Натариу вложились деньгами. Каменщики Балбину и Баштиау да Роза, гончары Меренсия и Зе Луиш, кузнец Тисау Абдуим — все они обернулись плотниками и строгальщиками. Даже проститутки, и те помогали.

Они задержались в домике Бернарды — полковник хотел посмотреть на ребенка, родившегося, когда он был здесь в последний раз. Он тогда выпил за его здоровье кашасы в заведении Фадула. Корока принесла кофе, а Бернарда из кожи вон лезла, демонстрируя сына — точную копию отца.

— Фабричная марка Натариу… — пошутил полковник.

Он побывал и в кузнице Каштора, поздоровался с Дивой. Большая Засада уже не была просто временным лагерем проституток, здесь появились семьи: на своем пути полковник встретил Динору и Изауру, на улице увидел Абигайль, а сейчас — Диву, и все были на сносях. Полковник снова вспомнил предсказание Натариу. Глядя с высоты того самого холма, где сейчас располагался его дом, на незаселенную равнину, на девственные заросли, на враждебный лес, Натариу видел завтрашний день. Полковнику никогда не удавалось найти объяснение волшебной силе, позволявшей мамелуку читать чужие мысли и предвидеть будущее. Индейская кровь, не иначе.

Перед обедом они зашли в лавку Фадула пропустить по стаканчику.

— Как вам это место, полковник?

— Еще несколько лет — и Большая Засада переплюнет Такараш. Не хватает только железнодорожной ветки.

Насытившись, он вышел из-за стола и отправился подремать в гамак на веранде, однако, прежде чем захрапеть, перемолвился парой слов с кумой Зилдой, рассказал новости из Аталайи.

— У сии Пкены появилась помощница, дочка покойного Тибурсинью — ты ведь помнишь ее, кума?

— Сакраменту? Отлично помню! Просто красавица!

На лице полковника, отмеченном печатью прожитых лет, жизни, полной огорчений, показалась слабая, почти робкая, улыбка:

— Сиа Пкена едва ходит. Эта девушка — настоящая удача. Работящая, как никто. Хорошая девушка, кума. Дом при ней глаз радует, она даже мной занимается. — Он говорил о служанке или о любовнице? — Между нами будь сказано, кума, но я сейчас больше времени провожу в Аталайе, чем в Ильеусе.

— А Вентуринья, кум? Есть от него новости?

Улыбка исчезла с лица полковника:

— Он все еще в Рио — кажется, навсегда туда перебрался.

— И все учится? Какой упорный! Никогда не видала, чтобы кто-нибудь так любил учиться. — В этих простых невинных словах была только похвала, ни тени лукавства.

— Так-то оно так, кума, но ведь уже пора остановиться. Если переусердствовать с учебой, то доктор превратится в бездельника.

Разговор прервал гнусавый крик попугая:

— Сукин сын! Сунь себе в зад!

Полковник закрыл глаза, пытаясь отогнать мысли о Вентуринье, который лодырничал в Рио-де-Жанейро. К чему расстраиваться? И все же он расстраивался, хотел того или нет, ведь этот болван был его единственным сыном. Ради него он работал без продыху, днями и ночами: вырубал лес, расчищал заросли, засаживал целые лиги какао, — брал в руки оружие, дрался, рисковал жизнью, отдавал приказы убивать и убивал сам. Ах, если бы не барышня Сакраменту, он бы уже окончательно потерял интерес к жизни, ведь деньги и власть — это еще не все.

Увидав, что он закрыл глаза, Зилда тихонечко вышла, стараясь не шуметь. Полковник не стал ее задерживать, позволив уйти, не возобновив нить разговора. Он не любил говорить об отсутствующем сыне. Бог знает, может быть, именно от того, что сына так долго не было, он все сильнее привязывался к своим старым слугам, простым людям. Сиа Пкена, которая состарилась в его доме, не продохнув ни дня. Негр Эшпиридау с седыми курчавыми волосами. Когда он пришел к нему с ружьем на плече, то был наемником средних лет, и с тех самых пор жил в особняке и сторожил сон полковника. Кума Зилда и кум Натариу. Натариу теперь кум и капитан, потому что кроме храбрости и верности, присущих и ему, и Эшпиридау, у него был еще и ум, он умел читать и писать и, что самое главное, командовать.

Это были простые и прямые люди, такие же, как барышня Сакраменту, которая ни разу не назвала его на «ты» и не позволила себе никакой фамильярности. Она всегда говорила «ваша милость» или «полковник», но голос и манеры служили ему утешением в его горестях, в его несчастьях. Она наполняла его силами, возвращала желание жить. Сакраменту чесала ему голову: он лежал в гамаке, а она сидела подле него на полу. От нее исходил запах листьев питанги, и в постели она прижималась к его груди, смеялась и вздыхала. Это был совет Натариу, и полковник ему последовал. Добрый совет, как и все прочие.

10

Когда им стало и вправду трудно, когда у них только и было денег, что от чужих благодеяний да еще кое-что данное из милости Леогвилду Калазаншем, хозяином сахарной плантации, сеньора Леокадия, восьмидесятилетняя вдова, мать, свекровь, теща и бабушка, вспомнила о дальнем родственнике. В этот скорбный час к кому, кроме кузена, могла она обратиться? Кузен-то, конечно, седьмая вода на киселе, но это дела не меняло.

Полковник Боавентура Андраде в последний раз побывал в Эштансии давным-давно. Он признал их и поздоровался с ними на ярмарке, где они торговали изобильными плодами, выращенными на своем наделе. Миллионер, он не знал, куда деньги девать, но не выказал презрения к своим бедным родственникам. Усевшись на ящик рядом с кузиной Леокадией, он задержался, чтобы поболтать, вспомнить людей и былые дела, забавные и грустные. Больше чем кузина, сеньора Леокадия была еще и возлюбленной тромбониста Жозе де Андраде, отца полковника. Много мазурок, много шоте сплясали они вместе на незабываемых праздниках оркестра «Лира Эштансиана».

— Я едва не стала твоей матерью, кузен Боавентура.

Расчувствовавшись, барин-грапиуна раскрыл кошелек и вытащил оттуда кое-какую мелочь для ребятни. Мелочь? Солидные деньги, которые Леокадия припрятала на случай, если понадобится пойти к врачу. Прощаясь, полковник предложил помощь, если когда-нибудь будет нужно. В Ильеусе можно все, что угодно, стоит только написать. Нужно просто написать на конверте: «Полковнику Боавентуре Андраде, Ильеус, штат Баия», — и письмо дойдет, название улицы ни к чему, его там все знают.

История получилась такая же, как и с остальными. Она всегда была одна и та же, менялись только незначительные детали. Они обрабатывали землю в испольщину и знавали хорошие времена. А потом случилось то, что случилось: земли отошли к хозяину, сахарный тростник заменил кукурузу и маниоку. В Эштансии заработать на жизнь было нечем: ни земли, чтобы пахать на ней, ни в торговле работы — ничего, кроме как тянуть лямку на сахарной плантации.

В былые времена Эштансия играла важную роль в жизни штата Сержипи. Товары, перевозимые морем, разгружались в устье реки Реал и скапливались в порту Крашту. Из Эштансии они направлялись в сертан, это было непрекращающееся движение караванов и бродячих торговцев. Но железнодорожная ветка, связавшая Баию и Сержипи, прошла вдали от города и таким образом обрекла его если не на смерть, то на упадок. У жителей Эштансии остался только один выход — уезжать на юг Слава какао притягивала обездоленных, в особенности когда они потеряли землю, работу, надежду.

И вот тогда сеньора Леокадия вспомнила о дальнем родственнике-миллионере. Она собрала клан и предложила массовое переселение. Их было двадцать три души: родители, братья, дядья и кузены, — и все родня между собой: семь женщин, шестеро мужчин и десять детей различного возраста. Девчонка Ненека отказалась уезжать. У нее была давняя любовная история с Осиришем, блестящим публичным оратором и довольно средним флейтистом оркестра «Лира Эштансиана». В свободное время Осириш — настоящая сонная муха — работал приказчиком в скромном магазине тканей своего отца, сеньора Америку. Габриэл, отец Ненеки, метал громы и молнии, но она и ухом не повела, а сеньора Леокадия сказала, чтобы он оставил все как оно есть и закрыл рот: если эта сумасшедшая хочет остаться здесь и голодать, чтобы кончить проституткой, то это ее проблема, а им и так есть о чем волноваться.