Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia

отражать единое богословие при одном императоре, Юстиниане Великом.48 Обломки кораблей в Восточном Средиземноморье свидетельствуют о более интенсивных контактах, связывающих острова и побережья. Корабль, затонувший у юго-западного турецкого побережья в Искандиль Бурну и датируемый концом шестого века, перевозил вино из Газы и то, что было идентифицировано как кошерный горшок для запекания, так что вполне возможно, что судно принадлежало еврею (как в истории об Амарантусе, еврейском капитане в начале пятого века).49

В балансе Византии сочетаются свидетельства серьезной экономической депрессии с данными о сохранении жизнеспособности, наиболее заметной на островах Восточного Средиземноморья. Этого следовало ожидать после демографического землетрясения, вызванного бубонной чумой. Торговая карта Средиземноморья была перекроена: старые центры угасали, а новые обретали жизнеспособность. Уцелевшие узлы экономической жизнеспособности дали начало византийскому Средиземноморью, сделав возможным возрождение в VIII и IX веках. На западе восстановление шло гораздо медленнее и сложнее.

 

ЧАСТЬ 3.

Третье Средиземноморье, 600-1350 гг.

 

Средиземноморские впадины, 600-900 гг.

 

I

 

К шестому веку единство Средиземноморья было разрушено; оно перестало быть mare nostrum ни в политическом, ни в торговом отношении. Были попытки показать, что фундаментальное единство Средиземноморья как торгового пространства, по крайней мере, сохранилось до исламских завоеваний седьмого века (кульминацией которых стало вторжение в Испанию в 711 году), или даже до того, как франкская империя кровосмесительного убийцы Карла Великого получила контроль над Италией и Каталонией.1 Также предпринимались попытки показать, что восстановление началось гораздо раньше, чем предполагали историки прошлых поколений, и шло полным ходом в десятом или даже девятом веке.2 Трудно спорить с этим в случае византийского Востока, который уже продемонстрировал определенную устойчивость, или в случае исламских земель, которые к тому времени простирались от Сирии и Египта до Испании и Португалии, но Запад представляет собой большую загадку. Вряд ли будет преувеличением сказать, что одни историки наблюдают упадок в те же моменты, когда другие обнаруживают экспансию. На это можно резонно ответить, что региональные различия были огромны, но остается вопрос, когда Средиземноморье потеряло, а затем восстановило свое единство. Как в античности интеграция Средиземноморья в единую торговую зону, а затем и в единую политическую зону заняла много веков, от Темного века десятого века до нашей эры до возникновения Римской империи, так и в эпоху "Третьего Средиземноморья" процесс интеграции был мучительно медленным. Полная политическая интеграция так и не была достигнута, несмотря на все усилия вторгшихся арабов и, гораздо позже, турок.

 

Потеря Византией многих своих материковых владений славянами и другими врагами оставила империи несколько замечательных активов. Сицилия, часть южной Италии, Кипр и острова Эгейского моря остались под властью Византии, и империя черпала богатство из золотых и серебряных рудников в некоторых из этих земель.3 Даже Сардиния и Майорка находились под византийским сюзеренитетом, но неизвестно, существовала ли еще функционирующая сеть коммуникаций по всему Средиземноморью. Константинополь сохранил контроль над Египтом, источником поставок зерна, хотя город значительно сократился. Сирийские купцы, наряду с еврейскими, упоминались в западноевропейских хрониках, свидетельствуя о продолжающейся роли потомков финикийцев в транссредиземноморских торговых сетях. Византийцы понимали, что им серьезно угрожают не только варварские народы Севера, но и враги на Востоке. Но, несмотря на временную персидскую оккупацию Иерусалима в начале седьмого века, не персы пошатнули византийскую власть в Сирии и Египте.

Далеко на торговых путях, проложенных сирийскими купцами в поисках духов и пряностей для продажи в Средиземноморье, за землями обитающих в пустыне набатеев, немного вглубь от восточных берегов Красного моря, зарождалась религиозная и политическая сила, которая навсегда изменила отношения между северным и южным побережьем Средиземного моря. Во времена Мухаммада (ум. 632 г.) целью мусульман было обращение языческих народов Аравии, а также подчинение или обращение аравийских еврейских племен. За объединением племен под знаменем ислама (что означает "покорность" - если не Аллаху, то, по крайней мере, тем, кто Аллаху поклоняется) последовал огромный выброс военной и политической энергии при первых "заместителях", или халифах (халифах), которые сменили Мухаммада и чьи армии захватили Иерусалим и Сирию в течение нескольких лет после его смерти, а затем в 641 году ворвались в Египет под предводительством Амра ибн аль-Аса. Как правило, ибн ал-'Ас уже тогда враждовал со своим господином халифом. Абсолютное единство Бога было главным догматом ислама, но единство его последователей вскоре дало трещину.

Ислам не родился в Средиземноморье, но с первых дней своего существования он взаимодействовал с соперничающими монотеистическими религиями Средиземноморья, иудаизмом и христианством (он также взаимодействовал с язычеством, но в негативном ключе, поскольку мусульмане отказывались терпеть другие религии, кроме иудаизма, христианства и, в Персии, зороастризма). Ислам смог завоевать новообращенных среди христиан Сирии, поскольку многие из них были недовольными членами монофизитских церквей, преследуемых греческой церковью. Монофизитское отношение к Иисусу не как к равному партнеру в Троице, а как к Сыну Божьему, порожденному во времени, возможно, сделало ислам более приемлемым для этих христиан, поскольку мусульмане приняли Иисуса, или Ису, как величайшего пророка после Мухаммеда, и признали рождение от Девы Марии, настаивая при этом, что Иса был всего лишь человеком.4 Другие черты ислама напоминали иудейские обычаи, в частности запрет на употребление свинины, регулярные ежедневные молитвы (пять раз в исламе, три раза в иудаизме) и отсутствие касты священников, отвечающих за религиозные обряды, поскольку это было то, что практически исчезло из пост-храмового иудаизма. Мусульмане считали, что еврейская Библия и Новый Завет - это испорченные тексты, в которых было отредактировано предсказание о приходе величайшего пророка; с другой стороны, было признано, что иудеи и христиане, "народы Книги", поклоняются тому же Богу, что и мусульмане. Из этого возникла концепция дхимми - подданных христиан и иудеев, которым в обмен на налог, или джизью, гарантировалось право на вероисповедание при условии, что они не будут пытаться обратить мусульман в свою веру. Действительно, налоги, выплачиваемые дхимми, стали одной из основ исламского государства. Освобожденные от военной службы, которая была уделом мусульман, дхимми поддерживали военную машину за счет своих налогов. Поэтому быстрое обращение всех коптов в Египте или всех берберов в Северной Африке было бы проблематичным. Это подорвало бы налоговую базу халифата. Поэтому имело смысл терпимо относиться к дхимми, которые, как сказал выдающийся историк Ближнего Востока Бернард Льюис, были "гражданами второго сорта - но гражданами". Другими словами, они рассматривались как неотъемлемая часть общества и не считались чуждыми меньшинствами - более того, за пределами Аравии в седьмом и восьмом веках они составляли большинство, по всему побережью Сирии, в Египте и далекой Испании, не