Дорога к звездам - Владимир Кунин

— Английским. Но очень неважненько...

— Ничего, договоримся, — спокойно сказал Фридрих. — Ты помнишь ваш петербургский номер телефона?

— Нет, конечно, — смутился я. — У меня с цифрами вообще заморочки...

— Что?!

— Ну, цифр я не знаю! Вот что...

— А-а-а... Не нервничай. Ничего страшного. Давай я запишу его фамилию и полное имя. «Шура», как я понимаю, что-то домашнее?

— Да. Его зовут Александр Плоткин.

— Адрес не помнишь?

— Прекрасно помню! Проспект Науки, около шашлычной девятиэтажный дом с одним входом и лифтом. Квартира на восьмом этаже. Перед домом — пустырь.

— Понятно, — улыбнулся Фридрих. — Ничего, ничего! Сейчас все будет в порядке.

Он позвонил в специальную международную справочную и попросил разыскать в России, в городе Санкт Петербурге на проспекте Науки номер частного телефона журналиста Александра Плоткина.

Спустя пятнадцать секунд Фридрих уже записывал наш петербургский номер телефона. Несколько раз попытался набрать этот номер и соединиться с Шурой, но разочарованно и горестно вздохнул:

— Никто не отвечает. Его нет дома...

* * *

В оставшиеся до моего отлета три дня мы звонили Шуре Плоткину в самое разное время суток раз сто и ни разу не застали его дома. Я высказал предположение, что он на недельку уехал в Москву. Раньше он это делал достаточно часто...

Несмотря на то что Шура не откликался, было решено отправить меня в Санкт-Петербург как можно скорее. От лишних полицейских расспросов, от последствий возможной экзальтированной болтовни Дженни с посторонними Собаками. Дженни не захочет, а заложит— только из одного желания, чтобы все знали, какую важную роль она играла во всем этом шумном деле. Ну и, конечно, не удержится и назовет мое имя!..

Мой отлет был обставлен самым деловым и шикарным образом.

Все ранее заготовленные документы для нашего совместного полета в Россию с Фридрихом были аннулированы. Все необходимые документы только на одного меня — получены в течение двух дней.

Надо сказать, что здесь очень сильно сработало имя самого Фридриха фон Тифенбаха. Для обычного немца эти документы оформляли бы недели три-четыре.

Компания «Люфтганза» получила заказ на авиационный билет Мюнхен — Санкт-Петербург — Мюнхен и на самое высокое обслуживание Кота фон Тифенбаха в салоне высшего класса.

Немаловажная деталь — во всех документах я числился под фамилией Фридриха, как «Мартын-Кыся фон Тифенбах»! И это играло существенную роль здесь, в Германии.

Вместе со мной летели копии самых разных финансовых документов на оплату счетов:

1. За резервацию отдельного номера в пансионе для приезжающих Котов, Кошек и Собак при самом дорогом и фешенебельном пятизвездочном отеле Санкт-Петербурга. Пансион с парикмахерской для Котов и Собак, маникюром, педикюром, серными ваннами, круглосуточным врачебным наблюдением и четырехразовым питанием по заказу Кота-клиента. Расчеты только в свободно конвертируемой валюте.

2. Заранее было оплачено двадцатичетырехчасовое дежурство автомобиля «Волга» — черного цвета, как нам сообщили в ответном факсе, — для персонального использования этого автомобиля Мартыном-Кысей фон Тифенбахом в любое удобное для него время, на любые расстояния.

3. Для поддержания постоянной и бесперебойной связи с Мартыном-Кысей фон Тифенбахом при вышеупомянутом Клиенте всегда будет находиться радиотелефон спутниковой связи с запрограммированными номерами в Германии самого владельца данного Кота и его переводчика на русский язык — фрау Татьяны Кох. Одно нажатие необходимой кнопки, которое может осуществлять сам Клиент и любой обслуживающий Клиента персонал, включая шофера черной «Волги», в любое время суток обеспечивает немедленную связь с Мюнхеном.

Инструкция по правилам пользования настоящим телефоном на русском языке — прилагается.

4. Шофер автомобиля «Волга», закрепленного, за Мартыном-Кысей фон Тифенбахом, должен по совместительству (за отдельную плату) выполнять обязанности «бодигарда», то есть телохранителя данного Клиента.

* * *

В мюнхенский аэропорт имени Франца-Йозефа Штрауса мы выехали тремя машинами.

Грустный Фридрих, почти отсутствующая Моника, притихшая Дженни и до предела взвинченный, но не подающий и признака нервозности Я — в «роллс-ройсе». За рулем — симпатяга герр Лемке.

Заплаканная Таня Кох и нежно-сосредоточенный на ней профессор Фолькмар фон Дейн — на «ягуаре».

И Клаус с Рэксом на своем «фольксвагене-пассате».

Для быстрого разрешения всех проблем, которые могут возникнуть в случае беспрецедентного самостоятельного перелета Кота из одного государства в другое, Клаус хотел было ехать в аэропорт в своей полной служебной форме и на бежево-зеленом полицейском «БМВ» с мигалками.

Но Фридрих попросил его этого не делать, сказав, что с «Люфтганзой» у него полная договоренность по всем пунктам перелета Кота, вплоть до прикрепления к Кысе специальной стюардессы на время полета.

Оказывается, путь в аэропорт лежал на ближайшем отрезке автобана Мюнхен — Нюрнберг, и волей-неволей я вторично оказался там, где поблизости разыгрался тот самый кровавый и трагический спектакль, в котором несколько месяцев тому назад я принимал такое бурное участие...

Волнение мое усиливалось с каждой секундой!

Когда же мы достигли именно того места, где мы с тяжело раненным Водилой догнали на своем сорокатонном «вольво» микроавтобусик «тойота», на котором удирал от нас этот профессиональный убийца, исполосованный мной Алик, — и впечатали его в заднюю стенку огромного голландского рефрижератора так, что от его «тойоты» остались только разорванный металл вперемешку с тем, что было Аликом, — я вырвался из рук Фридриха, истерически заметался по «роллс-ройсу» и закричал в голос:

— Остановитесь!!! Остановитесь, я умоляю вас!.. Да остановитесь же, черт вас всех побери!..

Наверное, мой волевой напор был столь силен, что меня поняли одновременно все — во всех трех машинах.

Герр Лемке даже без приказания Фридриха съехал на обочину. Следом затормозил «ягуар» профессора. И только «фольксваген» Клауса и Рэкса проехал чуть вперед и встал перед нашим «роллс-ройсом».

Клаус вынул из-под сиденья синюю полицейскую мигалку и поставил ее на крышу своего совершенно «неполицейского» автомобиля. На всякий случай, как мне потом объяснил Рэкс.

Я бросился открывать дверцу «роллс-ройса», но это оказалось мне не по силам. Помог мне Фридрих, и я стремглав вылетел из машины.

Вокруг все выглядело совершенно иначе, чем тогда...

Было раннее утро.

А тогда была ночь...

Сейчас все было покрыто холодным, слежавшимся снегом, а тогда была теплая немецкая осень. По существу, конец лета.

И по автобану сейчас спокойненько бежали машины — кому куда было нужно.

А тогда все автомобили стояли вокруг нас, рассекая темноту светом своих фар, и в этом свете лужи крови на асфальте были черными, а лица убитых и раненых — сине-белыми...

— Тебе плохо, Кыся? — спросил меня Фридрих.

— Нет, нет!.. Постойте. Не ходите за мной!.. — ответил я.

И я бросился на другую сторону автобана, чудом выскальзывая из-под колес мчащихся автомобилей. Я несся наперерез движению к знакомой полосе густого кустарника и редких деревьев за противоположной обочиной...

Слышал, как Фридрих сказал всем остальным:

— Не волнуйтесь. Он сейчас вернется.

А Клаус негромко добавил:

— Он узнал это место. Вся та история с кокаином произошла здесь... Помнишь, Рэкс?

А я уже лихорадочно разгребал смерзшиеся пласты грязного снега, разбрасывал в стороны комья обледенелой земли под тем самым деревом, где в ту жуткую ночь закопал золотую зажигалку «Картье», потерянную Гельмутом Хартманном, найденную мной и Дженни. Которую мы так легкомысленно хотели подарить моему Водиле...

Но вот из-под мерзлой земли показался кусочек тряпочной ветоши, и я возблагодарил Всевышнего, что ветошь была промаслена! Она не сгнила, не рассыпалась, не разорвалась, когда я, упираясь всеми четырьмя лапами, скользя по подтаявшему подо мной снегу, тащил ее из мерзлой земли.

— Тебе помочь? — мысленно спросил меня Рэкс с той стороны автобана.

— Обойдусь... — ответил я ему и вытащил этот проклятый комок ветоши.

Раскатал его когтями и выволок из него золотую зажигалку «Картье»!

Прихватил зажигалку зубами и, совершенно обессиленный, вернулся на обочину автобана. Дождался, когда поток машин слегка поредел, и неторопливо пересек проезжую часть.

Подошел к Монике фон Тифенбах-Хартманн и положил эту зажигалку у ее ног. В конце концов, Моника тут совершенно ни при чем...

* * *

Аэропорта я практически даже и не видел.

Несмотря на то что все окружающие меня, даже Дженни, накануне прожужжали мне все уши, какой аэропорт в Мюнхене! И по величине, и по комфортабельности, и по инженерной мысли. Последнего я не понял, но сообразил,что это — что-то особенное!..