Золотые Антилы - Тим Северин

Но Золотые Антилы уже не давали убежища буканьерам. За четыре с половиной года второго рейда в Южное море английские власти ввели политику вооруженного давления с целью выжить буканьеров из Карибского моря. Английское правительство объявило период амнистии, когда всякий сдавшийся буканьер получал королевское помилование, а затем военные эскадры блокировали излюбленные места обитания буканьеров, задерживая и допрашивая подозрительные суда и выслеживая всех нераскаявшихся буканьеров. Так что Уофер и Хингсон, вернувшись с Тихого океана, попали прямо в осиное гнездо и очень благоразумно решили скрыться.

Вместе с капитаном Эдвардом Дэвисом, командовавшим «Бачелорс делайт», они скрыли свои имена и при первой оказии взошли на борт торгового судна, шедшего в североамериканские колонии. Там они надеялись раствориться в гостеприимных просторах Виргинии — колонии, славившейся тем, что власти ее не слишком совали нос в дела проезжих моряков, если только те щедро тратили деньги. Но и виргинская лазейка оказалась перекрыта. Правительство колонии постоянно осаждали английские флотские офицеры и их береговые агенты, чье рвение усиливалось тем обстоятельством, что им полагалась доля перехваченной у буканьеров добычи. Флот стерег бухты и подходы к Виргинии, и Уофер с Хингсоном и Дэвисом, не ведая того, попали в ловушку. Они попытались проскользнуть сквозь кордон сторожевых судов, покинув купца, доставившего их с Кариб, и пробирались вдоль берега на гребной шлюпке, когда напоролись прямо на патрульный корабль его величества «Квакер».

В шлюпке у захваченных буканьеров нашлась неопровержимая улика: добыча, награбленная за годы на Антилах и в Тихом океане. Хуже того, с Дэвисом был раб-негр, на которого нельзя было полагаться, что он подтвердит историю, будто они — достойные моряки, всю жизнь честно торговавшие на Карибах. Флотские, рвавшиеся заполучить свою долю, произвели тщательную инвентаризацию содержимого шлюпки. Имущество буканьеров, как и личное имущество попавшего на плаху Рэли, представляло микрокосм их жизни. Согласно официальному документу, доля Уофера составляла: «В одном мешке 37 серебряных пластин, две раковины, семь блюд, серебряное кружево, несколько сломанных чаш, мешок для взвешивания серебра, бечевка и прочее, общим весом 74 фунта. Три мешка с меткой ЛУ, содержащие 1100 долларов или около того. В сундуке с меткой ЛУ кусок материи и несколько старых вещей, старая разбитая тарелка и несколько маленьких плетенок общим весом 84 фунта».

У Хингстона оказался подобный же багаж, включавший восемьсот пиастров, а Дэвису приписали три мешка испанских денег, сундук, полный обломков серебряных предметов, и несколько изящных нарядов. Скрупулезный флотский писарь прилежно отметил, что в мешке Дэвиса содержалось «грязное белье» и «две бумажные книги, весьма существенные для этого дела». Последняя статья была особенно прискорбна для пленников, поскольку книги эти, вероятно, были судовым журналом «Бачелорс делайт».

Представ перед виргинским судом, буканьеры оправдывались до смешного неуклюже. Уофер с видом оскорбленной невинности твердил, что капитан Дэвис ему совершенно незнаком и он никогда его не видел до того дня, когда оказался вместе с ним в шлюпке. Он признавал, что знает Хингстона, но только потому, что оба занимались в Вест-Индии общим бизнесом. Они вели законную торговлю, а испанские серебро и пиастры скопились у них потому, что их клиентами были в основном испанцы и буканьеры. Больше того, основная часть этого имущества была доверена им заболевшим другом. Учитывая все это, флот должен немедленно вернуть ему его добро.

Естественно, поверить таким небылицам было невозможно, а последние надежды обвиняемых разлетелись в прах, когда главным свидетелем был выставлен негр-раб, показавший под присягой, что Дэвис возглавлял нашумевшую пиратскую экспедицию в Южное море, а Уофер и Хингстон были в его команде. Перед Уофером и его товарищами замаячила виселица, тем более что флот настаивал на скором правосудии и немедленном дележе трофеев. К счастью для преступников, виргинский суд, которому надоело постоянное давление со стороны офицеров эскадры, сознательно затягивал дело. Вместо того чтобы казнить пиратов, как требовали правосудие и избыточные улики, суд предложил задержать их в тюрьме для дальнейшего расследования. Эта отсрочка позволила буканьерам сменить способ защиты, и вскоре из джеймстаунской тюрьмы пришла петиция, обращенная к королю, где все трое признавали себя бывшими буканьерами, но уверяли, что они еще раньше сдались королевским властям и получили помилование. Просители довольно нагло завершали петицию списком имущества, отобранного у них на борту «Квакера», и требованием немедленно возвратить их собственность. Как видно, Уофер и его друзья нашли ловкого стряпчего, потому что в их петиции отобранное добро оценивается выше, чем по представленному флотом отчету.

На ближайшие два года карьера Уофера затерялась в запутанных закоулках и обходных путях юстиции XVII века с ее обвинениями, контробвинениями и полуправдой. Из Джеймстауна текли потоки писем в двух направлениях: виргинским властям и в Лондон, министру торговли и плантаций, представлявшему короля. В этих письмах виргинский адвокат добела отмывал своих клиентов. Рейд в Южное море трактовался как «несколько лет, которые заключенные провели в Южном море», а жирный кус награбленного у испанцев добра стал «некоторым количеством серебра». Флот, утверждали они, нанес троим честным гражданам огромный ущерб: они были несправедливо задержаны и незаконно заключены в тюрьму. В ответ адвокат флота сильно перегибал палку и еще более раздражал виргинский суд своим нахрапистым тоном. Затем, на их удачу, утонул капитан, выступавший главным свидетелем против буканьеров, и столь же неожиданно скончался испанский посланник, собиравший свидетельства против буканьеров и настаивавший на их казни. Сочетание удачи и умело смазанных колес правосудия помогло троим буканьерам выбраться на свободу. В начале лета 1689 года их освободили из джеймстаунской тюрьмы, на условии, что они останутся в Виргинии на положении подозреваемых. Ровно через год они были освобождены от всех обвинений и обеспечены деньгами для проезда в Англию. И, наконец, величайшая победа: буканьеры осаждали суд, пока по приказу короны им не вернули их неправедно нажитое добро. Любопытно, однако, что часть монет и посуды приблизительно на триста фунтов были удержаны, и приказано было «использовать эти деньги на строительство в Виргинии колледжа или иного благотворительного объекта, как распорядится король». Добрым следствием этого каприза королевской щедрости, стал, вполне возможно, колледж, построенный на реке Йорк — «колледж короля Вильгельма и королевы Марии». Однако к тому времени Лайонел Уофер благополучно вернулся в Англию и выступил в той же роли, как до него Томас Гейдж. Корабельный врач написал книгу о своих приключениях, и свежая история о Золотых Антилах вызвала в Европе новый припадок оптимизма по поводу Карибского моря.