Петр Грушин - Владимир Светлов

Головным разработчиком корабельного зенитного ракетного комплекса был определен НИИ‑10 (будущий МНИИРЭ «Альтаир»), главным конструктором М‑1 назначили Игоря Александровича Игнатьева. Накопленный в этой организации к середине 1950‑х годов значительный научно‑технический опыт разработок радиолокационных средств обнаружения и точного сопровождения воздушных целей над морем, а также систем управления корабельным оружием позволял рассчитывать на скорейшее и эффективное выполнение поставленной задачи. Быстро нашли полное взаимопонимание со специалистами НИИ‑10 и работники ОКБ‑2.

«600‑я» ракета рождалась быстро. Как стало традиционным с первых дней существования ОКБ‑2, все основные вопросы проектирования ракеты концентрировались в кабинете Грушина. Выбор основных параметров, аэродинамической схемы проходил проверку многовариантными расчетами, различными компоновочными решениями. Одним словом, творчески мыслящим специалистам было где разгуляться. Сама обстановка, созданная Грушиным, требовала подобного творческого подхода – в ней нельзя было оставаться простым ремесленником от ракетного дела. Но в то же время и отстаивать с самого начала один из вариантов, обладающий только достоинствами и потому казавшийся единственно верным, в этой обстановке было невозможно.

Одна‑две фразы, как бы невзначай брошенные Грушиным в адрес этой идеи, иногда надолго отбивали охоту ее отстаивать.

И следует сказать, что Грушин был весьма искушен в подобных репликах. Несмотря на то что он долгие годы работал на руководящих постах, в МАИ, выступать с докладами Грушин крайне не любил. Его коньком были немногословные и зачастую метафорические фразы, которые либо перечеркивали все сказанное кем‑нибудь, либо зажигали всех окружающих.

С самого начала работ по «600‑й» проектировщикам пришлось столкнуться с теми же проблемами, что и несколькими годами раньше с В‑750, с необходимостью преодолеть ряд взаимоисключающих требований к ракете путем их оптимального сочетания, нахождения разумных технических компромиссов.

На этот раз основные противоречия заключались в следующем. Ракета должна была поражать низколетящие скоростные цели, а это требовало достижения ею высокой средней скорости полета по траектории и высокой маневренности при наведении на цель. Обеспечение возможности стрельбы В‑600 по низколетящим целям и поражения их на крайне незначительном (конечно, для условий того времени) расстоянии от корабля потребовало максимального сокращения дистанции вывода ракеты на траекторию наведения, высокой точности выдерживания ею направления на стартовом участке и предельно возможных, во всяком случае тех, которые могла выдержать аппаратура ракеты, перегрузок при старте. Эти требования были противоположны требованиям достижения минимальных стартовых массы и габаритных размеров ракеты. Следовало учитывать и то, что новая ракета должна была стартовать с предельно коротких направляющих – еще одно непременное условие корабельной действительности.

Учет всех этих факторов делал крайне затруднительным при заданных габаритных размерах ракеты обеспечение необходимой устойчивости ее полета на стартовом участке. Ведь обычно это достигалось за счет увеличения размеров стабилизаторов.

Проектировщикам и конструкторам требовалось придумать что‑то такое, что позволило бы ракете занимать отведенное ей на корабле место, а в полете с первых же метров пути обретать стабилизаторы нужных размеров. Ракетчики, создававшие свои изделия для моряков, уже не раз сталкивались с этой проблемой. К середине пятидесятых одним из ее самых оригинальных решений стали раскрывающиеся крылья – ими оснастило свои крылатые ракеты конструкторское бюро В. Н. Челомея. Для зенитной ракеты, стабилизаторам которой предстояло работать лишь несколько секунд, до тех пор, пока они не будут сброшены вместе с ускорителем, подобное решение выглядело слишком сложным.

Ответ в этой ракетно‑инженерной задаче нашелся неожиданно. Кем и как? Вряд ли тогда кто‑то задумывался о своем приоритете. Разве что вспоминал впоследствии о нем в кругу друзей по работе.

Выглядел этот ответ так – каждый из четырех прямоугольных стабилизаторов ускорителя шарнирно закреплялся в точке, расположенной в одном из его углов. При этом стабилизатор прижимался своей широкой стороной к ускорителю в процессе транспортировки, нахождения ракеты в погребе корабля и на пусковой установке. От преждевременного раскрытия этот узел фиксировался проволокой, натянутой вокруг ускорителя. После начала движения ракеты по направляющей пусковой установки проволока разрезалась установленным там специальным ножом, и стабилизаторы за счет инерционных сил разворачивались в полетное положение и фиксировались. При этом размах стабилизаторов увеличивался почти в полтора раза, значительно повышая устойчивость ракеты в первые секунды ее полета!

Выбирая компоновочную схему ракеты, проектировщики рассматривали только двухступенчатые варианты – одноступенчатые ракеты не обеспечивали тогда ни необходимой дальности, ни скорости полета. Стартовый ускоритель ракеты мог быть только твердотопливным. Только он мог удовлетворить требованиям наклонного старта ракеты с коротких направляющих пусковой установки.

Но в те годы у подобных двигателей была одна, но весьма неприятная особенность – нестабильность их характеристик при различных температурах окружающей среды. В холодное время года они работали значительно дольше, чем в жаркое. Соответственно в несколько раз менялась и развиваемая ими тяга.

Большие стартовые тяги требовали закладывать в конструкцию ракеты и ее аппаратуры соответствующие запасы прочности и, естественно, ее излишне перетяжелять. Малые тяги на старте тоже ни к чему хорошему не приводили, хотя бы потому, что ракета значительно проседала после схода с направляющей и могла не войти в управляющий луч радиолокатора наведения.

У этой задачи также нашлись свои решения. Требуемая стабильность характеристик ускорителя была получена за счет установки специального устройства, которое работники ОКБ‑2 сразу же назвали «груша».

Действительно, в чем‑то оно было похоже на настоящую грушу. Установленное в сопле двигателя, оно позволяло регулировать площадь его критического сечения непосредственно на стартовой позиции и в полном соответствии со всеми двигательными законами управлять временем его работы и развиваемой тягой. Никакой сверхсложности в установке размеров критического сечения не было. «Груша» завершалась стальным штырем‑линейкой с нанесенными на нем делениями. Оставалось только измерить температуру окружающей среды, подойти к ракете и в нужном месте «подкрутить».

Подобная конструкция сопла ракетного двигателя с «грушей» оказалась в полном смысле классической и, как и положено всем классическим конструкциям, со временем попала во все учебники двигателистов‑ракетчиков.

* * *

Большое количество времени отнял у проектировщиков В‑600 выбор для нее типа маршевого двигателя. Вариантов в те годы было только три: твердотопливный, жидкостный и прямоточный. Даже Н. С. Хрущев, отвечая на вопросы дотошных зарубежных журналистов, говорил, что он не знает, на каком топливе летают советские ракеты и что это забота специалистов. И он действительно не обманывал. Уже в конце 1960‑х годов, вспоминая в своих мемуарах о том времени, Хрущев писал, что и он, и большинство советских руководителей смотрели на ракеты в буквальном смысле как «бараны на новые ворота». Но, разумеется, это не было препятствием для выделения необходимых средств на их создание.

В подавляющем большинстве созданных к тому времени советских ракет предпочтение отдавалось жидкому топливу. Конечно, для тактического назначения твердотопливные ракеты нашли широкое применение – всемирно известная «Катюша» совершенствовалась и после войны. Но твердотопливных ракет больших размеров не было, и прежде всего потому, что энергетические характеристики твердых топлив были значительно ниже, чем жидких. В то же время освоенные ракетные комплексы с жидкостными ракетами были значительно сложнее твердотопливных в эксплуатации, поскольку в их составе находились системы заправки и слива топлива, средства обеспечения безопасности эксплуатации комплекса и множество других технологических средств. Известную сложность представляло и то, что найденные и уже отработанные принципы создания ракет на жидком топливе совершенно не подходили для твердотопливных ракет.

Опыт применения твердых топлив, завоевывавших все больший приоритет в США, требовал оценить перспективы и преимущества этого направления. К середине 1950‑х годов в СССР недоставало опыта их проектирования, материальной и производственной базы, да и специалистов необходимых специальностей было маловато. Однако дальнейшее развитие ракетной техники без твердотопливных двигателей было немыслимо.