Арктический клуб любителей карри - Дани Редд

открыл.

– Прошу прощения…

Я развернулась и обнаружила, что водитель второго джипа уже успел завернуть и остановиться напротив нас. Лицо у него было растерянное.

– Наверное, я не туда приехал. Я ищу «Лагерь у конца дороги».

– Это он и есть. – Я широким жестом обвела постапокалиптический пейзаж вокруг.

Водитель откашлялся.

– Мне полагалось отсюда кого-то забрать на собеседование в «Айс-отеле».

– Это я.

– Все еще хотите поехать?

Я замялась. Грудь пронзала резкая колющая боль. Сердце болезненно и глухо билось о ребра, по краям поля зрения начинал клубиться туман…

Чтобы успокоиться, я иногда повторяю в голове какие-нибудь факты.

В Свальбарде живет больше белых медведей, чем людей.

В Свальбарде живет больше белых медведей, чем людей.

В Свальбарде живет больше белых медведей, чем людей…

…и одного я даже видела вблизи. Я прогнала его со своей кухни.

Сжимающий грудь обруч чуть-чуть ослабил тиски. Я не струсила, столкнувшись с белым медведем. Научилась стрелять. Пережила разрыв. Если я смогла все это, то уж верно…

– Да, я еду, – сказала я.

Миккель с триумфальной улыбкой опустил окно.

– Удачи!

Мне она понадобится.

И они укатили прочь, не дав мне времени передумать.

Я забралась на пассажирское сиденье, и мы медленно поехали по узкой дороге к шоссе. Обугленные развалины лагеря быстро исчезали из вида. Я провела здесь всего несколько месяцев, но все равно на меня накатила волна меланхолической грусти. Едва это место успело стать мне домом, как я его потеряла. Пора двигаться дальше, искать что-то новое – хочу я этого или нет.

Наконец я перестала оглядываться и посмотрела вперед, на уходящую вдаль извилистую темную дорогу. Интересно, какие задания ждут меня на собеседовании. У меня не было никакого заранее задуманного рецепта, ничего, кроме стеклянной баночки масалы. Не на что опираться, не на что надеяться. Ну то есть – кроме меня самой.

Я сделала глубокий вдох. И в первый раз за сегодня заметила резкие очертания гор вдали. На выцветшем васильково-синем небе висели обрывки облачков, отбрасывая на снег замысловатую сеть, сплетенную из света и тени. Солнце всего второй день вставало над горизонтом, показывая мне края, в которых я прожила последние полгода. И у меня перехватило дыхание от их красоты.

Может, турбаза и сгорела дотла, но Арктика никуда не делась. Покоренная человеком, изрытая рудниками, она медленно таяла по мере того, как средняя температура мира росла, но, выглянув в окно, я увидела дикий, нетронутый край, ждущий своих исследователей. Где-то там таились призрачные русские города, в которых я так и не побывала, заброшенные охотничьи избушки, которых я так и не видела. Фьорды, по которым я не ходила под парусом, холмы, на которые я не поднималась. Впервые за все это время я ощутила притягательность этого края. Края, который никто не мог захватить себе, а потому каждый мог называть своим домом. Даже я.

Эпилог

6 месяцев спустя

Подбоченившись, я обвела взглядом ресторан. Мой ресторан, подумала я с восхищением и ужасом. Мне все еще не верилось. Назовите это удачей. Назовите технической победой из-за неявки противника. Я звала это и тем и другим, поскольку первый кандидат Хиро на должность шеф-повара отклонил предложение. Но Эдо говорил: важна не сама возможность, а то, как ты этой возможностью распорядишься. И я собиралась доказать, что он прав.

Ресторан назывался «Третий полюс». Специализация – индо-нордическая фьюжен-кухня, и я немало потрудилась над его интерьером. На стенах – изображения кашмирских манускриптов: золоченые края сияют еще ярче на бледно-сером фоне. Столы и стулья созданы современным скандинавским дизайнером, как и темно-синие и голубино-сизые диванчики перед огнем. Пол – голые доски, на противоположной стене – ковер ручной работы, приобретенный мной у группы мастериц из Кашмира. И, надо надеяться, еда не уступит интерьеру по качеству и красоте.

Я ощутила приступ нервозности, но подавила его. До открытия еще целая неделя. Будет время отработать рецепты и познакомиться с командой. Хиро даже разрешила провести в ресторане предпремьерный прием, чтобы потренироваться в подаче блюд и обслуживании.

Словно по сигналу, у меня зазвонил телефон. Я досадливо вздохнула. Пятый раз за день.

– Да, Миккель?

– Я тут подумал. Насчет столов. Если ты подаешь в виде главного блюда карри с олениной, может, пусть на столах будет что-то тематическое? Например, оленьи рога с выемками под свечи. У тебя ничего такого не найдется?

– Нет, Миккель, – проговорила я сквозь зубы.

– А музыка? У тебя есть плейлист?

– Да.

– Может, надо будет добавить несколько песен. А несколько убрать. Я, наверное, загляну сегодня попозже, чтобы убедиться, что никто не заходил в зал и ничего там не поменял. И…

– Миккель. Послушай. Все под контролем.

Наступила пауза.

– Я… у меня предсвадебная лихорадка, – произнес он несчастным голосом, споткнувшись на непривычном выражении. – Адам говорит, в тяжелой форме.

– Ну есть немножко.

– Прости. Просто очень волнуюсь. И немножко боюсь. А вдруг Адам скажет мне, что это все розыгрыш, и сбежит от алтаря?

– Он не станет! Поверь. Он тебя любит.

– Ну по крайней мере в Арктике далеко не убежишь.

Я невольно засмеялась.

– Не вредничай.

– Рита приехала час назад. Хочет знать, сумеешь ли ты чуть попозже выкроить время, чтобы заглянуть в отель, пообщаться с нами немножко.

– Если перестанешь засыпать меня поручениями. Как она?

– Гораздо лучше, чем когда мы видели ее в прошлый раз.

– Здорово! Буду у вас около девяти. Но пока у меня куча дел.

Я повесила трубку, думая, до чего же приятно будет повидаться с Ритой – Миккель пустил в ход свои связи и добился для нее письменного разрешения губернатора приехать к нему на свадьбу.

После пожара она вернулась в Америку, но мы с ней связи не теряли. Она ухитрилась найти бесплатную программу по реабилитации в Нью-Йорке, а теперь поговаривала о том, чтобы пойти получить степень в области социальных наук. Несмотря на все ее неприятности, похоже, она неплохо справляется.

Куда меньше, чем встреча с Ритой, меня радовала перспектива встретить в числе гостей Астрид. Но, к немалому моему удивлению, оказалось, что с собой она приведет вовсе даже не Райана, а какого-то друга Миккеля. Ему было слегка за сорок, и, судя по всему, он стремился к прочности и определенности с той же силой, с какой Райан пытался их избежать.

Мысли мои перескочили на Джобина. Когда я снова приехала на несколько месяцев в Индию, мы с ним много общались, и – постепенно – он смирился с мыслью, что нам лучше остаться друзьями. Чем больше времени мы проводили вместе, тем сильнее я убеждалась, что нам и