Приключения Перигрина Пикля - Тобайас Смоллет

— Убивают! Пожар! Ловушка, ловушка! На помощь, христиане, ради милосердного бога, на помощь!

Наш герой, смущенный этими возгласами, которые, как было ему известно, вскоре привлекут зрителей в комнату, и раздосадованный своею горькой неудачей, принужден был уйти с пира голодным и, приблизившись к виновнику своего несчастья как раз в тот момент, когда его мучитель счел своевременным освободить его палец, угостил живописца таким тумаком между лопаток, что тот с ужасным воем растянулся на полу; затем, юркнув незаметно в свою комнату, он одним из первых явился со свечой и притворился встревоженным воплями. Капуцин принял такую же предосторожность и вошел вслед за Перигрином, бормоча «Benedicite» и в великом изумлении осеняя себя крестным знамением. Врач и Джолтер появились одновременно и увидели злосчастного живописца, который лежал на полу голый, в крайнем ужасе и отчаянии, и дул на свою беспомощно свесившуюся левую руку. Присутствие его в этой комнате и унылая поза, которая была в высшей степени комической, вызвали улыбку на лице доктора и смягчили суровую физиономию гувернера, тогда как Пикль, притворяясь удивленным и озабоченным, поднял его с пола и осведомился о причине его странной позиции. Сначала тот старался припомнить и делал тщетные попытки заговорить, затем, обретя дар речи, сообщил им, что дом, несомненно, населен злыми духами, которые перенесли его, неведомо каким образом, в эту комнату и подвергли всем пыткам ада. Один из них дал ему почувствовать свое присутствие, приняв вид гладкого шара из плоти, который вертелся под его рукой, как астрономический глобус, а затем, поднявшись на большую высоту, превратился в машину, каковая, щелкнув, ухватила его за палец и пригвоздила к месту, заставив его терпеть в течение нескольких секунд невыразимые муки. Наконец, по его словам, машина словно растаяла, выпустив его палец, и он неожиданно получил удар в спину, казалось нанесенный рукой великана, который мгновенно поверг его на пол.

Монах, выслушав этот странный рассказ, извлек из одного из своих карманов огарок освященной свечи и забормотал какие-то таинственные заклинания. Джолтер, заподозрив, что Пелит пьян, покачал головой, говоря, что, вероятно, никаких духов не было, кроме винного духа в его голове. Врач в кои веки раз удостоил пошутить и, бросив взгляд на одну из кроватей, заметил, что, по его мнению, живописец был сбит с толку не духом, а плотью. Прекрасная фламандка лежала в немом изумлении и испуге, а ее товарка по комнате, дабы снять с себя всякое подозрение, начала с удивительной стремительностью упрекать виновника этого переполоха, который, несомненно, спрятался в спальне с целью совершить гнусное покушение на ее добродетель и был наказан и удержан вмешательством самого неба. Итак, согласно ее желанию и настойчивым просьбам другой леди, живописца проводили до его кровати, и комната опустела, после чего леди заперли дверь, твердо решив этой ночью не впускать больше никаких посетителей. Меж тем Перигрин, взбешенный тем, что лакомый кусок был вырван у него чуть ли не изо рта, слонялся, как призрак, по коридору в надежде на благоприятный случай, чтобы снова войти, а когда начало светать, он принужден был удалиться в свою комнату, проклиная идиотскую выходку живописца, столь некстати прервавшую его утехи.

Глава LV

Они уезжают из Рента. — Наш герой вступает в политический диспут со своей возлюбленной, которую приводит в раздражение, а затем умиротворяет своей покорностью. — Он придумывает способ задержать дилижанс в Алосте и вновь заручается помощью монаха

На следующий день они осмотрели все достопримечательности города, присутствовали при казни двух юношей, которые были повешены за изнасилование шлюхи, и затем около часа дня выехали из Рента в том же дилижансе, какой привез их сюда; и когда речь зашла о казни, при совершении коей они присутствовали, фламандская красавица выразила большое сочувствие и сострадание к несчастным, которые, как ее уведомили, пали жертвой злых козней их обвинительницы. Чувство ее разделили все присутствующие, кроме француженки легкого поведения, которая, считая, что это дело затрагивает честь ее товарок, с горечью поносила распутный век и в особенности гнусные и злодейские покушения мужчины на целомудрие слабого пола, заявив с негодующим взглядом, обращенным на живописца, что она лично никогда не в состоянии будет в достаточной мере возблагодарить провидение, защитившее ее прошлой ночью от греховных домогательств необузданной похоти. Это замечание вызвало многочисленные шутки по адресу Пелита, который повесил нос и сидел молча, с унылым видом, опасаясь, как бы, по вине злорадствующего врача, слух о его похождениях не дошел до его супруги. В самом деле, хотя мы и постарались объяснить это происшествие читателю, оно оставалось неразрешимой тайной для всех ехавших в дилижансе, ибо роль, какую сыграл капуцин, была известна ему одному, однако и он не имел понятия об участии в этом деле Пикля; итак, большая часть того, что претерпел живописец, была признана преувеличением, созданным его необузданной фантазией.

В разгар их беседы об этом необычайном происшествия кучер сообщил им, что они находятся сейчас на том самом месте, где отряд союзной армии был задержан и разбит французами, и, остановив экипаж, описал им битву при Мэлле. По сему случаю фламандская леди, которая, выйдя замуж, стала ярой сторонницей французов, дала подробнейший отчет обо всех обстоятельствах, так как они были ей сообщены братом ее мужа, участвовавшим в бою. Этот рассказ, в котором число французов было уменьшено до шестнадцати тысяч, а число союзников увеличено до двадцати тысяч человек, столь противоречил истине, а также оскорблял похвальные чувства Перигрина, что последний осмелился опровергнуть ее утверждение, и завязался жестокий спор не только по поводу затронутого вопроса, но и касательно всех битв, в которых герцог Мальборо сражался против Людовика XIV. В пылу спора леди отняла у великого полководца всю славу, им обретенную, заявив, что каждая выигранная им битва была умышленно проиграна французскими генералами с целью повредить планам мадам де Ментенон, и в виде доказательства сообщила, что при осаде лилльской цитадели Людовик в присутствии дофина сказал, что, если союзники принуждены будут снять осаду, он немедленно объявит о своем браке с этой особой; тогда его сын послал тайный приказ маршалу Буффлеру сдать крепость. Этот невероятный довод был подтвержден клятвенными заверениями монаха и куртизанки и признан гувернером, который заявил, будто слышал об этом из верного источника, тогда как доктор не выразил своего мнения, как человек, почитающий скандальным знать историю столь недавних событий. Израильтянин, будучи истинным голландцем, встал под знамена нашего героя, который, пытаясь доказать нелепость и невероятность их утверждений, вызвал у своих противников такое возмущение и незаметно разгорячившись в пылу спора, рассердил свою Аманду до такой степени, что прекрасные ее глаза сверкнули гневом, и он не без основания предположил, что — буде он не найдет средства успокоить ее раздражение — она, ревнуя о славе французской нации, ради этого пожертвует своим уважением к нему. Побуждаемый такими опасениями, он постепенно остыл и незаметно отказался от защиты своих доводов, всецело предоставив заботу о них еврею, который, видя себя покинутым, поневоле уступил из благоразумия; таким образом, французы остались победителями, а их молодая героиня вновь обрела хорошее расположение духа.

Наш герой, разумно подчинившись превосходству ума своей прекрасной повелительницы, терзался страхом потерять ее навеки и изощрял свою фантазию, измышляя способ получить награду за ухаживание, подарки и разочарования, им уже испытанные. Под предлогом подышать свежим воздухом он влез на козлы и воспользовался своим красноречием и щедростью с таким успехом, что кучер взялся повредить дилижанс так, чтобы в тот день они могли доехать только до города Алоста; исполняя свое обещание, кучер искусно опрокинул дилижанс, когда они находились на расстоянии только одной мили от этой станции. Он прибег к этой мере с такою осторожностью, что происшествие не повлекло за собой никаких неприятностей, кроме испуга обеих леди и маленького неудобства, о котором они узнали из слов кучера, а он, осмотрев экипаж, объявил компании, что сломалась ось, и посоветовал дойти пешком до харчевни, тогда как он не спеша поедет вслед за ними и сделает все возможное, чтобы немедленно помочь беде. Перигрин притворился, будто очень огорчен происшедшим, и даже бранил кучера за небрежность, нетерпеливо выражая желание быть в Брюсселе и опасаясь, как бы это злоключение не задержало их еще на одну ночь в пути. Когда же подкупленный им кучер, следуя полученным инструкциям, явился затем в харчевню и доложил, что нанятый им рабочий может починить экипаж не ранее, чем через шесть часов, хитрый юноша прикинулся взбешенным, накричал на кучера, осыпав его бранными эпитетами, и пригрозил избить его палкой за оплошность. Парень с большим смирением уверял, что опрокинулись они вследствие поломки оси, а не из-за его беспечности или неумения; и он готов, только бы его не считали виновником неудобства, навести справки, нет ли почтовой кареты, в которой Перигрин может немедленно выехать в Брюссель. Это предложение Пикль отклонил, раз всей компании не могли быть предоставлены такие же удобства. Он знал, что в городе можно достать только один такой экипаж, о чем его предварительно уведомил кучер.