Вероломство - Анна Харрелл

Откусив от остывшей оладьи, она посмотрела в боковое окно.

— Боже мой!

Май Слоан она узнала сразу.

Дрожащими руками она отворила дверь. Сначала ей показалось, что в девочке доминируют азиатские черты, потом поняла, что вьетнамское и американское смешалось в Май нераздельно.

Абигейл приветливо, как только умела, улыбнулась:

— Здравствуй, дорогая, — сказала она и почувствовала короткую приостановку дыхания. — Должно быть, ты Май Слоан?

Девочка улыбнулась в ответ, радуясь, что ее так хорошо принимают, однако она не знала, чего стоило Абигейл не захлопнуть дверь у нее перед носом.

Когда Май улыбнулась, сходство с Квентином — и с Бенджамином — стало очевидным.

— А вы — тетя Абигейл, верно? — сказала Май.

Нет, подумала Абигейл, у которой больше не оставалось ни сомнений, ни надежды, я — твоя бабушка.

Глава 33

Ребекке от беспокойства не сиделось на месте. Томас не один раз просил ее не мельтешить перед глазами, но и сам он чуть с ума не сходил. Они были в гостиной и гадали, куда могла направиться Май Слоан. Джед позвонил из аэропорта и сообщил, что самолет благополучно приземлился и что теперь Май самостоятельно разгуливает по Бостону. Может, она пошла в «Вайтейкер и Рид»? Или в дом Квентина? А может, в дом Вайтейкеров на Маунт-Вернон? На Западную Кедровую? Не исключено даже, что в студию Ребекки.

Ребекка позвонила на вахту компании «Вайтейкер и Рид» и предупредила консьержа в ее доме на Конгресс-стрит, описав Май, как могла. Те обещали позвонить, если появятся какие-либо известия.

Джед поехал в дом Квентина на Бойлстон-стрит.

Телефон в особняке Абигейл Рид почему-то упорно не отвечал.

— Я этого не вынесу, — сказала Ребекка. — Сейчас сама пойду на Маунт-Вернон. А ты оставайся здесь и жди Май.

— Нет.

— Почему нет? Я не могу отпустить тебя в дом Абигейл Рид, хоть ты и мой дедушка. Ты выглядишь утомленным.

Он строго посмотрел на нее.

— Должен заметить, что этой ночью я спал куда больше, чем некоторые.

Ребекка густо покраснела. Она не знала, известно ли деду о том, чем она занималась с Джедом, или он только предполагает. А может, это уловка, чтобы выскользнуть из дома.

— Да, но мне все-таки не восемьдесят.

— Мне тоже, — фыркнул Томас.

— Дед…

— А вот, — сказал он, посмотрев в окно, — и мое такси.

— Такси? Дедушка, ты вот уже как сорок лет не пользуешься такси. Скажи толком, куда ты собрался?

Он пропустил мимо ушей ее вопрос.

— Если придет Май, держи ее здесь до приезда Джеда. У меня неотложное дело.

— Какое?

— Это тебя не касается, Ребекка.

Она была возмущена.

— Хорошо, можешь не говорить, если не хочешь. Ступай. Пусть тебя убьют, а я напишу на надгробии, что ты стал жертвой собственной скрытности.

— Мне совершенно безразлично, что ты напишешь на моем надгробии.

И он пошел к выходу. Ребекка не отставала от него. Томас не обращал на нее внимания. С озабоченным видом он достал из гардероба старый зонт.

— Почему ты скрываешь от меня, куда решил поехать? — допытывалась Ребекка.

Томас сурово посмотрел на нее.

— Жан-Поль не сумел внушить тебе, что совать нос, куда не следует, опасно?

— Ты знаешь, что Жерар не собирался причинить мне вреда. Он просто хотел, чтобы я перестала следить за ним, может, для моей же пользы, кто знает? То же самое и с Май. Он не желает девочке зла. Такая возможность была у него в Сайгоне, но вместо этого он спас ей жизнь.

Томас прибавил к своей экипировке непромокаемую шляпу, которая имела такой вид, словно пережила немало тропических штормов.

— Я вернусь по возможности скоро.

Действуя под влиянием порыва, Ребекка схватила его за руку.

— Дедушка, прошу тебя, останься.

— Пусти, Ребекка.

— Послушай…

Он разжал ее пальцы с силой, напомнившей о том, как он был крепок в молодые годы.

— Нет это ты послушай! Я понимаю, как тебе трудно соединить оборванные ниточки этой истории, но пойми и ты меня: я не могу рисковать твоей жизнью. Это мое дело, и больше ничье. Мне надо было покончить с этим тридцать лет тому назад.

— И я замешана в этой истории. Вспомни, кто нашел Камни Юпитера в спальне у Абигейл?

— Тебе было всего четыре года, — сказал Томас с насмешкой.

— Май не исполнилось и одного дня, когда наемник хотел ее убить, поэтому возраст не имеет большого значения. Если ты замешан, значит замешан. Дедушка, не старайся оградить меня. Я этого терпеть не могу…

— Отойди, Ребекка, не то узнаешь, что у деда есть еще порох в пороховницах.

Ребекка отступила, сдалась.

— Хорошо, не говори, куда идешь. Но, может, тебе понадобятся Камни Юпитера?

— Полагаю, что теперь это уже ничего не изменит.

Ребекка внимательно посмотрела на Томаса.

— Ты что-то знаешь?

На Западной Кедровой таксист нетерпеливо сигналил.

— Дорогая внучка, у меня докторская степень по истории Индокитая, — мягко, но озорно улыбнулись его блэкберновские глаза. — Я много чего знаю.

Эта шутка и родная улыбка только обострили тревогу Ребекки. Ей было страшно подумать, что она может его потерять. Не уходи от меня, подумала она, пожалуйста, дедушка, не теперь.

Покусывая губу, она проводила его до крыльца. На улице было холодно и сыро, моросил мелкий дождь. Ребекка подумала о Май Слоан, которая ходит сейчас одна где-то в промозглом городе.

— Но ты хоть знаешь, — спросила Ребекка у деда, — что именно Абигейл, а вовсе не Жан-Поль Жерар, была Котом?

Ребекка рассчитывала, что ее утверждение ошеломит деда, что он задержится и расскажет, куда собрался, с кем говорил по телефону рано утром, почему вызвал такси, что затеял, но Томас строго посмотрел на нее с нижней ступеньки крыльца.

— За подобные предположения тебя привлекут к уголовной ответственности за клевету.

Она прислонилась к косяку и скрестила руки на груди.

— Отнюдь, если эти предположения истинны.

— А у тебя есть доказательства?

— Нет…

— Тогда вопрос в том, чему отдать предпочтение: слову Блэкбернов или слову Вайтейкеров? Двести лет тому назад победили бы Блэкберны. Но сегодня? — Он сунул свой старый зонт под мышку. — Подумай об этом до моего возвращения.

Однако в намерения Ребекки не входило думать о чем-либо.

— То, что я говорю, не лишено смысла. В 1959 году Камни Юпитера были у Абигейл. Если Жан-Поль Жерар тридцать лет пытается их вернуть, зачем же ему было отдавать их ей?

— Я не слушаю тебя…

— Почему они для него так много значат? Ты ведь был на похоронах баронессы Мажлат. Есть у тебя какие-нибудь догадки?