Славия. Паруса над океаном - Александр Белый

Подняв руку вверх, я выступил вперед и громко провозгласил:

– Отныне быть здесь городу! Нарекаю его именем Николаев, в честь покровителя детей, моряков и путешественников святого Николая Чудотворца!

– Ура! – Народ громко и весело приветствовал мое решение.

Над местом молитвы витал дух умиротворения и спокойствия, а скво цепко уцепилась за мою руку и смотрела на происходящее, широко распахнув глаза и открыв рот. Остальные индейцы, среди которых многие женщины были с маленькими детьми, тоже находились в трансе. Правда, они пока не знали, что жизнь в нашем обществе для них еще не началась, но очень скоро начнется – после того как батюшка загонит их всех в священный ручей.

Да, наш Господь безмерно велик и милосерден, поэтому так оно и случилось. Пройдя обряд крещения и нацепив нательные медные крестики, примерно через час индейцы уже причащались. Но, к моему тайному сожалению, ни одна из индианок отца Герасима своим женихом не посчитала, иначе я тоже поухмылялся бы. Оказывается, он им крестики не надевал, а давал в руки. Впрочем, это не помешало ему оставить рядом с собой трех бойких вдов с детками в качестве прислуги. Женщины прожили в его доме долгие годы, до самой смерти. Да и детки выросли и получили приличное образование: одни стали военными, а другие – священниками.

Когда Маленькая Радуга вместе с прочими индейцами встала в очередь к причастию, ко мне подошел Ангелов и тихо спросил:

– Сир, я что-то не понял, вы говорили, что столицей планируете сделать город Михайлов, значит, столица будет не здесь?

– Истинный факт, так и планировалось! – Мы отошли в сторону, стали прогуливаться вдоль берега. – Поверь, лет через сорок – пятьдесят этот город будет слишком большим и шумным. Даже порт придется переносить на противоположный берег залива, изрезанный несколькими глубокими бухтами: там очень удобное место для крупных причалов. А я, к твоему сведению, люблю тишину и спокойствие, так что столицу построим в двадцати пяти километрах от крайней юго-восточной точки залива и в семидесяти километрах от Николаева[61].

– Даже не спрашиваю, откуда вам все известно, сир. – Данко пожал плечами, склонил голову, но сразу же подтянулся, взглянул мне в глаза и спросил: – Так где вы меня поставите комендантом?

– Везде. Я тебя назначаю на должность исполняющего обязанности губернатора графства, товарищ майор. Возводить начнешь именно этот город – Николаев, а столицу княжества я хотел бы построить лично, но не сейчас, а лет через пять. Организуешь здесь все, упорядочишь, затем отправлю тебя в будущий Ангелов, а сам займусь столицей. Ясно?

(В скобках замечу, что слово «товарищ» во все века имело весьма уважительное значение. Общеизвестно, что так обращались друг к другу в казацкой среде. В аристократическом обществе так называли близких соратников или заместителей руководителя. Это священное слово извратили в начале ХХ века, когда стали называть им всех подряд).

– Так точно, ясно! – сверкнул Данко глазами в ответ на мои слова и добавил: – Я вас не подведу, сир.

– Знаю.

– Но если быть откровенным, то заниматься хозяйственными делами не очень хочется. Я бы с большим удовольствием повоевал.

– Эх, брат, а кому легко?! Не забывай, ты мой соратник по лыцарскому корпусу, и мы строим государство, которое может вознести тебя на вершины власти и мировой славы. Это только начало, Данко, а в будущем нам ой как много придется и воевать и строить. Один Бог знает, чего будет больше, войн или строительства.

– Пан Михайло! Ваша светлость! – раздался за спиной чей-то женский голос. К нам бежала Оксана, супруга Петра Орлика, моего земляка и командира взвода кирасир из роты Ангелова. Ее бабушка когда-то была у нас в Каширах повитухой, вот и Оксана пошла по этим стопам. Доктор Янков, который полгода обучал медицине всех желающих, считал ее очень перспективной студенткой и даже расстроился, когда Оксана покидала Канары. Ничего, лет через пять построим здесь университет, доктор Ильян Янков соберет команду преподавателей, и она доучится, никуда не денется.

– Что случилось, Оксана?

– Да Настя Новикова рожать вздумала. Так я хочу ее в лекарскую каюту вашего корабля определить, потому что нашу шхуну сейчас собираются чистить, с палуб известь отмывать. А Степан Безногий говорит, что требуется ваше позволение.

– Какой Степан Безногий?

– Ну сын Жука Одноглазого, ваш доктор.

– Тьфу ты! Да какое мое позволение?! Без моего позволения делайте, что надо. А Степану скажи, что я его накажу, лишу праздничной чарки.

– Ага! Тогда я побежала.

– Беги, только стол, на котором Настя рожать будет, хорошо вымойте с мылом и протрите крепкой водкой, у Степана есть. А простыни, которые постелите, утюгом прожарьте.

– Да знаю я, все помоем, прожарим и прокипятим.

– Тогда беги, только учти, я этим деткам должен быть крестным отцом. Удачи!

– Ага! – кивнула Оксана. – Она нам не помешает.

Конечно, дезинфекция известью или спиртовым раствором никуда не годится. Вот когда наконец появится время для создания кислотно-свинцового аккумулятора и простенького генератора электрического тока, первое, что сделаю – разложу обычную пищевую соль на натрий и хлор. А хлор – это у нас все, начиная от обеззараживания и использования при различных процессах синтеза, заканчивая боевыми отравляющими веществами.

– Да, вот такие дела, – повернулся и посмотрел в глаза Данко. – А ты – воевать, воевать! Кстати, повоевать тебе и здесь придется немало. Километрах в ста от берега с севера на юг вытянулась огромная долина размерами с Португалию. Там лучшие черноземы Америки, и хлеб там будет родиться отлично. Так вот, все племена, которые имеются в тех краях, нужно будет примучить. Еще, если продвинуться вдоль побережья миль на восемьдесят (мы эти места ночью проходили!), там есть огромное племя, даже знаю их самоназвание… олони! Этих тоже к ногтю. Все же в подобных вопросах консультируйся с отцом Герасимом, он дурного не посоветует. А вот вдоль побережья на север пока ходить не надо, там проживают серьезные морские племена. Когда через год-полтора вернусь, мы их вместе воевать будем, нам в будущем много матросов понадобится.

– Понятно, сир, а какую задачу поставить Рыжкову?

– Юг. Тем более что вскоре ему придется отправиться в Лиму за переселенцами и работниками Слуцких селитряных шахт. Ну и еще пусть займется картографией Севера, но повторяю, без какого-либо общения с северными аборигенами. Я его дополнительно проконсультирую. В общем, пробуду здесь около месяца. Нужно будет крестьян посадить на земли через залив, на кораблях капитально очистить и отмыть все промежуточные палубы, поправить рассохшиеся шлюпки. Короче, имеется еще целый ряд вопросов, но обсудить их у нас время будет.

К нам присоединился Антон Полищук, и мы проговорили о разных вещах еще около трех часов, после чего нас прервал запыхавшийся от быстрого бега Фомка:

– Ваша светлость! Госпожа Орлик велела передать, что Настя помирает.

– Как помирает?! Она родила?

– Нет, госпожа Орлик говорит, что Настя не может родить, так и помирает.

Я был потрясен. Настя, которой совсем недавно пообещал стать крестным отцом ее детей?! Умирает, не родив?! Все наши молодые женщины рожали впервые. Оксана на корабле, прямо в пути, уже принимала роды восемь раз. Все шло удачно. Правда, во время штормов произошло четыре выкидыша, но здесь уже ничего не поделаешь, не выдержал организм. И все же никто из рожениц еще не умирал. Я понимал, что смертность при родах будет немаленькая, поскольку гинекологии и акушерства как таковых еще вообще не существовало. Но у нас когда-то такие отрасли медицины обязательно появятся, пусть даже придется пройти через смерти, страдания и муки.

Тут же сорвался с места и помчался к трапу «Алекто». Взбежал на палубу, метнулся к люку, ведущему на опердек, и фактически скатился вниз. Дверь санитарной каюты была открыта, из нее слышались протяжные стоны, а рядом толпились четверо наших полулекарей и несколько девчонок.

– Что? – Корабельные инвалиды пожимали плечами, девчонки плакали. Заглянул в дверь и увидел возле измученной жены угрюмого и молчаливого супруга, по его щекам текли слезы. – Так что?

– Что-что! – в сердцах воскликнула Оксана. – Маловатая. Нет у нее ни зада, ни переда. Матка как раскрылась чуть-чуть в самом начале, так больше и не раскрывается, только кровь стала сильнее идти. Я уже раньше такое видела. Нет, не родит она.

– Так что же делать? Я же обещал… – тихо сказал сам себе, глядя глазами Женьки из XXI века на этого ребеночка с огромным животом и окровавленной простынкой между ног.

– А что тут сделаешь, – ответила Оксана и кивнула в сторону трапа. – Там еще десять таких же маловатых девок, как и эта. Прямо не знаю… Значит, такова наша женская доля, не она первая умирает, не она последняя.