Холмы России - Виктор Ревунов

Жена Желавина Серафима работала дворником.

Жила в подвале, где предоставлена была ей казенная комнатка с окошком под потолком.

Стройков медленно спустился по темным ступенькам."

Вошел в коридор с множеством дверей и тусклой лампой в железной решетке, освещавшей осклизлые, потные стены.

В коридоре было пустынно, пахло сыростью и жареным луком.

Вот и дверь - самая крайняя, обитая клеенкой.

Расправил гимнастерку па груди и под ремнем. Постучал. Никто не ответил ему. Неужели дома нет? Вот досада!

Постучал сильнее и услышал шорох за дверью.

- Кто там? - спросил женский голос.

Он узнал - Серафима.

- Это я, Стройков,- сказал и осторожно нажал на дверь. Закрыта.

- Кто? - переспросил голос с испугом.

- Стройков,-повторил он.-Открой!

Она открыла. Была в нижней безрукавной кофточке, с большим вырезом на груди. Серафима встала бочком к двери, словно так скрывалась за ней.

- Или спать легла? - спросил Стройков.

- Вы, Алексей Иванович? Заходите.

Она пропустила его, и он вошел в душную тьму, шагнул мимо занавески. За спиной дуновение какое-то прошло, вроде бы кто-то вышел из-за занавески.

Серафима быстро закрыла на крючок дверь. Засмеялась.

- Не ослепли в темноте? Сейчас зажгу.

Под потолком зажглась лампочка, и Стройков увидел на столе у стены недопитую бутылку с воткой, окупкя в пустой консервной банке.

- Помешал,-сказал он и подумал: кто-то был здгсь п вышел незамеченным: "Здорово провела. Поспешил я",- пожалел он - сделал промашку: непростительно для него. Пропустил человека и даже не заметил.

Лицо ^^Ф""" был0 бледно. Она следила за взглядом Стройкова, как он медленно озирал комнату.

- Такому гостю рада,- проговорила Серафима н улыбнулась.-Напугал.

Она натянула зеленую вязаную рубашку и быстро поправила волосы перед зеркальцем на комоде.

- Завела, значит,- сказал Стройков, поглядывая на бутылку.

- Так ведь не старуха, Алексей Иванович. Живоето сласти просит. Ходит один. И на том спасибо, хоть поласкаюсь.

Я тебя про это не спрашиваю. Твое личное дело.

- Да садитесь. Что это вы? Или к чужим пришли?

оемляки,чай.

Он сел у стены под окном. Напротив - кровать с измятым покрывалом. Справа-перед дверью цветаСтая занавеска отгораживала вроде бы маленькую прихожую.

"Там был и ушел,-не мог простить себе Стройков что смекалки не хватило, догадки: надобно было, прежде чем войти, занавесочку-то пощупать, так, между прочим, не досадовал бы, что бабенка так простенько провела его. Нарочно, лиса, глаза отвести, чуть не голяная вышла".

За спиной Стройкова - плетеная кроватка.

- А где же дочушка? - спросил он.

- На даче с детским садиком. В Белых столбах. Так без нее скучаю.

Стройков положил на стол плитку шоколада в яркокрасной с золотыми буквами обертке.

- Гостинец ей.

- Спасибо. Сиротку-то пожалели. Папаньки нет. Зато шоколадка красивая.

- Не угодил, выходит. Вот ведь какая! От всей души хочешь сделать хорошее, а вот - плохо. Да как же я без конфетки-то мог прийти, когда ребенок в доме? Ты пришла бы?

- Что это вы рассерчали? На все-то внимание обращаете. К сердцу так берете... По делу тут или как? - вкрадчиво спросила Серафима.

- Решил навестить.

- Не ждала. Вдруг вспомнили. Да и на поминании разругались. Иль помириться захотели? На что это вам?

Выходит, дело у вас.

- Догадлива.

Она нарезала в тарелочку колбасы и белого хлеба.

- До чего ж хлеб тут хороший. Сладкий. Ем - нс наемся.

- И то, гляжу, раздобрела. К лицу тебе,- отметил Стройков.

Замылась полнотой ее худоба, и изможденное прежде, какое-то несчастное лицо, побелело, но не подобрели глаза.

- Чего мне, Алексей Иванович. Ем вволю. Работа на свежем воздухе. Мету, газоны поливаю из кишки. Девочку сведу в садпк, я и свободная. В милицию навещусг^.

Докладаю. Может, вор какой завелся. Мету, поливаю, а все вижу. Какой пьяный дурак прошел, кто бабенку повел, а какая мужу изменяет или одинокая к себе домой водит. Голову-то опустит со стыда, а ведет. Вдруг счастьето стуканет. Нагляделась, что наши там бабы сроду не видели.

Она налила Стройкову в граненую рюмку и чуть себе.

- Помянем твоего Астафия,- сказал Стройков, обостряя разговор.

- Не в укор ли мне?

- Живи на здоровье. Не касаюсь.

Она вытерла слезы.

- Могилка его от меня далекая.

- Да и на далекую плюнула.

- Как это плюнула?

- Обыкновенно. Когда приезжала.

Серафима рюмку свою отставила.

- Языки-то какие вредные. Да хоть и плюнула. За отравленную мою жизнь могу!

- А чего тогда слезами капаешь?

- Бабье тебе не понять. Что я с дочкой здесь патерпелась. Одна. Люди жизни радуются, а я в подуип.у плачу. А вот человек нашелся. Утешилась и отомстила.

Лстафий-то за Фенькой увивался. Или ие видела, не билась об стенку-то? Молодую захотел. Да чужая. Получил.

Вот и плюнула, как в чувство пришла. Если вы все насчет того, то новостей-то у меня никаких нет. Да и забыла.

А поминать нс хочу.

- Кто же он? - спросил Стройкой: дал ей ЧУТЬ успокоиться, зная, как криклива бывала ог;а.

- На одном заводишке работает. Слесарь... А твоя Глафира не плюнула бы? На живых за это плюют. Земля за такое и мертвого не сохраняет.

- Любила ведь. Л любовь снисходит.

- Попробуй. Вот ты попробуй! Гляну я, как тебя твоя простит. Отраву эту из себя не вынешь. Заметет, как река песком, а лежать останется... Дай-ка я тво-::и напишу, как ты меня, одинокую, навестил и возле бутылочки мы с тобой вечерком сидели. Что будет, а?

- Ничего. Я по делу и не с такими сиживал.

- Не с такими, сиживал... Выходит, я-то дрянь Не заговаривайтесь, Алексей Иванович. А то я метлон-то хорошо научилась владеть. И милиция у меня знакомая Не у себя в районе барин на коне. Тут вы блошка Алсксей Иванович.

- Ну, будет,- строго сказал Стройков.

- А не обижайте.

- Не так сказал. Сама начала.

Так ведь это бабе какой простительно цепляться а не вам, Алексей Иванович.

Как лучше меня мужики есть, так и лучше тебя оаоы. Один вкус всем не. пришьешь. А насчет блошки ты орось.

- Что это вы все грозите и грозите. Не у себя дома Или забылись, Алексей Иванович?

Стройков чувствовал, как в этом разговоре она нападала, а он уходил от нее, как от какого-то жала, коточым она пыталась уязвить его.

- Не будем уж счеты сводить,- сказала она и хотела чокнуться для примирения. Но Стройков свою рюмку не взял.

- Доливками потчуешь,- сказал он из зла к ней с презрением усмехнувшись- И после какой заразы эти допивки, не знаю.

- Это кто - я зараза?

- А кто из-за занавески шмыгнул? Ходит, не боится.

А меня испугался. Может, знакомый, а? Знаю, может?

Серафима мертвенно побледнела. Поднялась тяжело, достала из шкафчика нераспечатанную бутылку. Поставила перед Стройковым.

- И так уважить могу.

- Молчишь. А уважить-то могут, чем и потяжелей, да и тебя. Ответь мне: не приходил ли кто к Астафию накануне? - спросил Стройков о том, что намеревался спросить.

- Когда приходил?

- А накануне. Перед концом его. Приезжий какой, возможно?

- Ты это что, Алексей Иванович? Мерещится тебе.

Кто приходил?

- Меня спрашиваешь. А я тебя спрашиваю. Так и ответь. Не меня бойся, я за тебя, за твою дочку. Помнишь, на поминках ты говорила, будто дочке твоей в окне отец показался. Показался? А вдруг он и был?..

Она поднялась.

- Вот какое дело у тебя. Жизнь мою костить приехал.

Чтоб и дочка моя в этом погребе сгнила. Отстань от нас, ирод,- крикнула она и в ту же минуту рванула рубашку на груди.- Терзай, ворон проклятый! Терзай! - еще громче закричала и раскрыла дверь в коридор, где уже стояли люди.

- Не пожалей, Серафима,- сказал Стройков и вышел под ее крики.

Шел в каком-то тумане среди говоривших что-то, смеявшихся и грозивших ему людей.

- Из деревни приехал, от своей бабы к чужой поиочевать! Привык там бесстыжить, и тут охота пришла! - кричала Серафима.- Не задерживайте. Пусть идет, бельма его пьяные. И так попомнит. Письмо еще напишу. Рубашку, видите, он мне порвал силою. За это еще ответит?

Стройков не помнил, как шел по улице, и все казалось ему, кто-то хотел нагнать его - спешил за ним. Он оглянулся. В тот же миг какой-то человек шагах в двадцати от него остановился. Стройков пошел дальше. И снова услышал, как кто-то заспешил за ним. Он опять оглянулся, и опять-в тот же миг-кто-то затаился в темноте. Стройков шел, не оглядываясь уже, н слышал сзади знакомые шаги со стуком, как будто человек хромал, тяжело ступая, ударял хромой ногой.

"Вот тварь",- подумал Стройков о Серафиме, что учинила она над ним, и резко повернулся - быстро пошел назад: кто-то вроде бы преследовал его!

Человек стоял в темноте, качнулся и слился с теш,ю деревьев у забора. Стройков дошел до этих теней. Тут никого не было. Но вот что-то мелькнуло рядом.