Дура LEX - Борис Палант

— И что же вы ему сказали?

— Пескеро рат си пескеро рат — «своя кровь — это своя кровь».

— Зина, с одной стороны, такое говорить офицеру иммиграционной службы — большая наглость, вы как бы намекаете на то, что цыгане должны помогать друг другу. С другой стороны, эту фразу сказала простая цыганка — что с нее взять? Считайте, что вы сыграли ва-банк. Я преклоняюсь перед вами, Зина. Вы так здорово прочувствовали этого Романо, что даже идиот Валерий не особенно помешал вашим отношениям. Да-да, у вас с Романо возникли особые отношения во время собеседования.

— Аскольд, мне дадут убежище?

— Девяносто из ста, что да.

* * *

Верка и Зинка сидели у Верки на кухне и пили красное аргентинское вино. Конечно, не то, что в ресторане с Аскольдом, но пить можно. Уже наступил октябрь — наверное, лучший месяц в Нью-Йорке. Тепло, красиво, листья еще зеленые, но через несколько дней все деревья запылают сотнями оттенков красного и желтого. В Бруклине это будет не особенно хорошо видно, но Аскольд обещал Верке, что на уик-энд они поедут в Пенсильванию, где осень уже началась. Согласился взять с собой и Зинку.

Зинка тяжело переживала ожидание результата собеседования и поэтому слушала вполуха Веркины стенания — оказывается, Славик отреагировал на ее решение о прекращении их отношений так, будто Верка сказала ему, что становится вегетарианкой, — то есть никак.

— Получается, он и не любил меня, — вздохнула Верка. — Может, и я его не очень любила. Но хотя бы спросил, в чем дело… Ничего не спросил, ничего не сказал.

— У нас все, Верка, не как у людей — ни статуса, ни любви, ни детей. Просто выживаем. Все ждем, что жизнь начнется, когда получим статус. Учим цыганский, вместо того чтобы учить что-то дельное, спим с мужиками, вместо того чтобы их любить. Я раз заменяла Алену по уходу за одним украинским стариком. Пока его подмывала, он рассказал мне, что его мальчиком во время войны угнали в Германию. Много таких было, их называли «перемещенные лица». Их насильно переместили, а нас никто никуда не угонял, мы сами себя переместили и лишили себя всего сразу.

— Опять за старое, Зинка. Вспомни наших хлопаков — кого там любить? Они ж как дети-алкоголики, какие из них мужья? В деревне, откуда моя мать родом, ни одного мужика старше пятидесяти лет нет — все повымирали. Это на горном карпатском воздухе!

— А какой из Аскольда муж получится?

— Он мне вроде руки не предлагал. Не знаю, какой из него муж будет. Наверное, хороший, но по душам мы с ним так ни разу и не поговорили.

— А со Славиком ты по душам хоть раз поговорила?

— Ну что ты сравниваешь! Славик ведь, по большому счету, дурачок, а Аскольд — солидный человек. У Славика любимая тема разговоров — машины. «Хонда» лучше, чем «Тойота», — и все тут. Если он найдет кого-то, кто думает, что «Тойота» лучше, чем «Хонда», то разговоров хватит на пять часов и две бутылки горилки. А Аскольд мне про разные оперы рассказывает, про художников все знает. Когда мы в музей ходим, он мне про каждую картину рассказать может. Мне интересно слушать, а ему рассказывать. Конечно, это нельзя назвать разговором по душам, а я вот сейчас думаю, что и не нужно мне по душам. Надраться как скотина и плакаться в жилетку — вот что мы называем поговорить по душам.

— Ну ладно, он тебе про оперы и картины, а ты ему про что? Про Иршаву? Так у вас там и театра нет.

— Зинка, в том-то и дело, что я ему ничего не рассказываю. Что мне ему рассказать? Про детей и родителей? Честно, я не знаю, что, кроме секса, ему от меня нужно.

— Тоже немало. Я тут вижу американок — смотреть не на что.

В дверь позвонили. Вообще, у иммигрантов не принято приходить без телефонного звонка, но для нелегалов в этом нет ничего зазорного. Пришла Катька, и не с пустыми руками, а с бутылкой текилы и лимонами. Она быстро научила Верку и Зинку, как надо правильно закусывать после текилы: выдавливаешь на ложбинку между большим и указательным пальцами немного лимона, посыпаешь ложбинку с лимонным соком солью и перцем — и «бутерброд» готов.

— Я, девчата, замуж выхожу, — сказала Катька после первой. — Не в самом деле, а фиктивно. Парень ничего, всего на двадцать пять лет старше. Но запросил за брак недешево.

— Сколько? — хором спросили Верка и Зинка.

— Он сказал — либо двадцатку, либо десятку, но тогда он может трахать меня когда хочет. Ты, говорит, все равно мне жена будешь, так что ничего в этом дурного нет.

— Где ты нашла такого хитрюгана? — спросила Верка.

— Где-где… В стриптиз-баре, где еще? Зовут его Джон. Говорит, что работает бухгалтером. В общем, девочки, скоро играть свадьбу буду, мой адвокат сказал, что на интервью надо будет принести фотографии свадьбы, ну и разные еще фотки — на природе, у кого-то на дне рождения. Вы знаете, что такое презумпция?

— Нет, — сказала Верка.

— Да, — сказала Зинка, которая закончила три курса юридического. — Например, презумпция невиновности — каждый человек считается невиновным, пока суд не установит его вину. А к чему тут презумпция?

— Адвокат сказал, что существует презумпция фиктивности брака, а что это такое, не объяснил.

— Это значит, что каждый брак считается фиктивным, пока муж и жена не доказали, что он настоящий. И как ты со своим бухгалтером собираешься доказывать, что брак настоящий?

— Так же, как ты доказывала, что ты цыганка. Бумажки всякие — совместные счета, фотки, то да се. А если для дела надо, то прямо в кабинете и трахнемся. Прорвемся, девчата, наливайте.

— За лучшую пару на свете — за бухгалтера Джона и Катьку! Горько! — закричала Верка.

Все чокнулись, залпом выпили и зачмокали текилу посоленным и поперченным лимонным соком.

* * *

Аскольд сказал, что при получении результата интервью нет необходимости в его присутствии, и Зинка поехала в иммиграционный центр в Роуздейле одна. Пройдя через металлодетектор и миновав охранника Тараса, она села в приемной, где уже было полно китайцев, пакистанцев и албанцев, проходивших интервью две недели назад, в один день с нею. Она даже узнала некоторые лица — не китайцев, разумеется. Адвокатов в зале не было — Аскольд не обманул. Ровно в час дня девушка в окне начала по одному вызывать соискателей на статус беженца. Разговор длился ровно одну минуту — китаец или албанец что-то подписывал, получал какой-то документ и в растерянности отходил от окна, не понимая, дали ему убежище или нет.

Наконец вызвали и Зинку. Она тоже что-то подписала и отошла в сторону, держа два скрепленных листика. Она не знала, что находится у нее в руках, — путевка в американскую жизнь или депортационная повестка в суд.

Развалившийся на стуле Тарас с любопытством смотрел на Зинку. Он щерился, разглаживал на груди коричневую рубашку с бляхой и ждал, что Зинка сейчас к нему подойдет.

Зинка почувствовала взгляд Тараса, подняла голову, оторвав глаза от бумажек, и посмотрела в его сторону. Тарас мог узнать ее судьбу, узнать, какая карта ей легла. Зинка глядела то на бумажки, то на его щерящуюся морду, потом решительно направилась к выходу, миновала опешившего Тараса и вышла в коридор.

По дороге к лифту она вдруг услышала:

— Зинэйда!

Обернулась — в коридоре стоял Романо. Он улыбался, потом сказал слово, которое Зинка знала, — «congratulations!». Зинка тоже улыбнулась и тут же испугалась — сейчас Романо заговорит с ней по-ромски, ее обман вскроется, заветные бумажки отберут, а ее депортируют. Она обмякла, колени ослабли, захотелось упасть или хотя бы сесть. Романо увидел, что Зинке стало дурно, подбежал, залопотал что-то по-ромски, затем по-английски. Зинка поняла только одно слово — «мишто», что значит «хорошо». Романо повел Зинку обратно в приемную, но Зинка остановилась и твердо произнесла «ноу».

Постояли молча в коридоре. Увидев, что Зинке уже лучше, Романо достал из портмоне визитку, что-то написал на ней, протянул визитку Зинке и скрылся за какой-то дверью.

На улице Зинка позвонила, как обещала, Аскольду и сказала, что убежище, кажется, дали.

— Что значит — кажется? Читайте вслух все, что написано на первом листе! — закричал Аскольд.

Через несколько перековерканных Зинкой слов он перебил ее:

— Зина, ваши дети скоро смогут к вам приехать. Вы получили статус беженки.

— Аскольд, мне Романо свою карточку дал и что-то на ней написал.

— Прочтите немедленно.

— Тут номер телефона, а под ним по-английски «This Friday at «Twо Guitars» at 8 PM». Я, кажется, поняла — он приглашает меня на свидание в ресторан «Две гитары». Аскольд, мне страшно с ним встречаться — он все поймет.

— А вам и не нужно с ним встречаться, Зинаида. Просто не идите — и все тут.

Зинка так и решила.

Придя домой, она отключила телефон, одетой легла на кровать и уснула.

* * *

Разбудил Зинку стук в дверь. Она открыла глаза — часы показывали семь. Утра? Вечера? Зинка открыла дверь и увидела Верку. Шатаясь, пошла обратно в комнату и снова легла на кровать. Верка что-то говорила, но сил отвечать у Зинки не было, она лежала на спине с открытыми глазами.