Око за око - Гарри Тeртлдав

— Уловки тосевитов не должны удивлять никого из нас, — согласился с ним командир. — Насколько я понял, мы больше не будем вылетать на задания по поддержке наших наземных сил в северной части Британии.

— Понятно, — медленно проговорил Теэрц.

Он действительно все понял: Раса проиграла сражение за Британию. Очень скоро истребители перестанут летать и в южные районы острова. Там самцы наступают, но сказать, что успешно, не может никто. Поддержка с воздуха очень полезна для них, но цена ее слишком высока — потери на земле, конечно же, имеют серьезное значение, но самолеты и пилотов невозможно заменить. А без них пехота и танковые войска очень быстро станут беспомощны.

— Вы свободны, командир полета Теэрц, — сказал Элифрим.

Теэрц вышел из комнаты, уступив место другому измученному самцу со смазанной раскраской на теле, и направился к двери, которая вела наружу. После допросов японцев разговор с командиром базы представлялся приятной беседой. Элифрим не пинал его ногами, не бил, не угрожал раскаленными или острыми предметами, которые могли причинить страшную боль, не кричал, не обзывал лжецом и не грозил, что он поплатится за свою ложь. Разве это можно назвать допросом?

Звезда Тосев ярко освещала эту часть своего третьего мира. Погода показалась Теэрцу вполне приемлемой: не слишком холодно и достаточно тепло — значительно лучше, чем в большинстве регионов планеты. Тосев-3 можно было бы назвать приятным местом… если бы не тосевиты.

Из-за них Раса сражалась не за победу, а за выживание. Из-за них самцы, отправившиеся в Британию в надежде одержать победу и заставить врага отказаться от борьбы, вернутся назад с тяжелыми ранениями или в специальных пластиковых мешках — а кое-кто не вернется вовсе.

Усилием воли Теэрц заставил себя не думать о поражении, которое Раса потерпела в Британии. Но когда его глазные бугорки оглядели военно-воздушную базу, он не нашел ничего такого, что порадовало бы его душу.

Когда Раса прибыла на Тосев-3, самцы открыто оставляли свои самолеты на посадочных полосах, уверенные в том, что Большие Уроды им не страшны. Теперь же истребители Расы — как и самолеты тосевитов! — прячутся в земляных укрытиях. Базу по-прежнему окружают противовоздушные зенитные орудия, но им отчаянно не хватает ракет. «Хорошо, что Большие Уроды не знают, насколько у нас тяжелое положение», — подумал Теэрц. Впрочем, рано или поздно они узнают. Большие Уроды обладают поразительной способностью совать свой нос куда угодно. Они потратили столько времени и сил, шпионя друг за другом, что, несмотря на низкий уровень технологического развития, нашли способ узнавать, что делает Раса и как у нее обстоят дела.

Чтобы хоть как-то компенсировать нехватку ракет, инженеры установили на французских противовоздушных пушках радары, произведенные Расой. Они стали наносить более точные удары, но не приобрели убойной силы и радиуса действия ракет. Большие Уроды скоро узнают про пушки, и тогда окажется, что самцы не зря прячут свои самолеты.

Комната для докладов находилась почти на самой границе базы. Теэрц молча наблюдал за двумя тосевитами, которые медленно шли по дороге неподалеку. Даже учитывая заниженные стандарты, которые Большие Уроды установили для себя, было видно, что путники очень устали, их одежда (какая дикость — это ведь их родная планета, а они нуждаются в защите от плохой погоды!) порвалась, а шкура испачкалась. Один из Больших Уродов, тот, что покрупнее, побывал на войне или стал жертвой несчастного случая, потому что на лице у него остался длинный шрам.

С точки зрения Теэрца от этого он стал еще безобразнее. Пластическая хирургия на Тосев-3 так же безнадежно отстала, как и другие виды искусства. Теэрц считал такое положение вещей возмутительным, потому что Тосев-3 — опасное место, и тот, кого планета застает врасплох, навсегда остается инвалидом или уродом. Раса привыкла к машинам и системам, которые работают безупречно и никогда никому не причиняют вреда. А для Больших Уродов главное — результат. Им все равно, каким путем он получен.

Раньше, до того, как Теэрц прибыл на Тосев-3 — точнее, до того, как его захватили ниппонцы, — он этого не понимал. Теперь же он испытывал непреодолимое желание получить имбирь — желание сродни тем импульсам, что толкали Больших Уродов вперед. Он хотел получить свою порцию, причем немедленно, все остальное не имело для него никакого значения.

Впрочем, получить имбирь не составляло никакого труда. Многие самцы, работающие в наземных командах, жили на базе с тех самых пор, как ее захватила Раса, и успели завязать отношения с тосевитами, готовыми поставлять свое зелье Теэрц боялся, что только ниппонцы знают растение, к которому они его приучили, но оказалось, что оно произрастает по всему Тосев-3.

Большие Уроды используют имбирь только в качестве приправы. Теэрц раскрыл пасть. Какая ирония! Тосевиты не в состоянии оценить лучшее, что может подарить их жалкая планета.

Он заметил рабочего-заправщика и остановил его.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, недосягаемый господин? — спросил самец; несмотря на вежливое обращение, в его голосе прозвучали понимание и легкий намек на циничную насмешку.

— Мне кажется, двигатель моего самолета необходимо почистить, — ответил Теэрц.

Глупый пароль, но до сих пор он работал без сбоев, и никто на базе не попался на употреблении имбиря. Самцы нередко рассказывали жуткие истории о том, как командование закрывало целые базы, а персонал подвергало наказанию. Когда кому-то удастся поймать самцов, употребляющих имбирь, на снисхождение рассчитывать нечего.

— Я думаю, загрязнилась система подачи воздуха. А вы, недосягаемый господин? — проговорил заправщик. — Ну, компьютерный анализ покажет, в чем дело. Идемте со мной, мы проверим.

Компьютер, к которому заправщик привел Теэрца, был соединен со всеми остальными на базе, а также с одним из космических кораблей, приземлившихся в южной Франции. Код, набранный самцом, не имел никакого отношения к проверке качества топлива.

— Каков уровень загрязнения ваших двигателей? — спросил заправщик.

— По меньшей мере тридцать процентов, — ответил Теэрц и внес цифру в компьютер.

Тридцать процентов платы за последний расчетный период незаметно перешли с его счета на счет рабочего-заправщика. Никто никогда не задавал вопросов по поводу переводов — по крайней мере здесь. Теэрц подозревал, что в отделе учета работает самец, который ловко скрывает такие операции, чтобы никто ничего не заподозрил. «Интересно, ему платят деньгами или имбирем?» — подумал Теэрц. Он знал, что выбрал бы он.

— Вот, недосягаемый господин. Видите? Анализ показывает, что у вас совсем пустяковая проблема, — сказал рабочий-заправщик, продолжая изъясняться на тайном языке. — Но я вам дам чистящую добавку, просто на всякий случай.

Он выключил компьютер и вынул из мешочка на поясе несколько маленьких пластиковых флаконов с коричневатым порошком, которые быстро передал Теэрцу.

— Большое спасибо, — сказал Теэрц и убрал флаконы в свой пояс.

Как только он доберется до надежного места, где его никто не увидит, эта мерзкая планета получит шанс реабилитироваться.

* * *

Когда Мордехай Анелевич шагал с Фридрихом по улицам Лодзи, ему казалось, будто он идет рядом с диким зверем, который обожает закусить человечиной и в любой момент может на него наброситься. Дурацкое сравнение, но что-то в нем было… Он не знал, чем Фридрих занимался во время войны, а также в промежутке между вторжением немцев в Польшу и нападением ящеров на Землю.

Впрочем, Фридриху хватило ума помалкивать о своих прошлых подвигах, хотя им то и дело попадались на пути евреи. Гетто в Лодзи было меньше варшавского, но в нем жило много очень голодных людей. По сравнению с тем, что творилось в нацистском гетто, сейчас здесь царило благоденствие. Но, кроме благоденствия, у них, собственно, ничего и не было.

Анелевич поморщился, увидев на стенах плакаты, с которых на него смотрел Мордехай Хаим Румковский. Некоторые из них были совсем старыми и потрепанными; другие новенькими, словно их повесили только вчера. Румковский был старостой при фашистах и, судя по всему, остался руководить жизнью гетто и при ящерах. «Интересно, как ему это удалось?» — подумал Мордехай.

Фридрих тоже заметил плакаты.

— Типичный Гитлер, только волос и усиков не хватает, — проговорил он, окинув Анелевича хитрым взглядом. — Что ты чувствуешь, глядя на него, Шмуэль?

Даже сейчас, оказавшись среди евреев, он не перестал насмешничать. Анелевич тоже. Впрочем, они переругивались совсем не злобно — скорее как два парня, которые болеют за разные футбольные клубы.

— Меня тошнит, — ответил Мордехай.

Он сказал чистую правду, потому что до войны не поверил бы, что у евреев тоже может появиться собственный Гитлер. Но он решил не показывать Фридриху, насколько ему противно.