Лабиринты памяти - Робер Кристина

– Серьезно, что с тобой не так? – Мари подошла совсем близко и зашептала: – Ты узнала, кто он такой, порывалась сдать его и еще кучу всего порывалась сделать, недоумевала, почему я его защищаю, а теперь… Какого хрена?

Ника несколько раз моргнула. Алекс хоть и обещал, что происходящее не касается никого, кроме них двоих, но все равно она удивилась. Была уверена, что хотя бы в общих чертах он все расскажет сестре.

– Слушай, я…

– Нет, Ника, это ты послушай. Хватит пудрить ему мозги. Я серьезно. Из всех парней ты выбрала именно его, это как так? Он по тебе с ума сходит, а ты что, решила таким образом вывести его на чистую воду? Или какого…

– Чего?!

– Ничего! То ты говоришь, что он тебе омерзителен, то трахаешься с ним в ванной с утра пораньше! У тебя биполярка или как? Или он реально так хорош, что стоило ему залезть к тебе в трусы, как ты забыла о своих…

Ника влепила ей пощечину, и Мари, тихо пискнув, отскочила от нее. Вытаращилась, зеленые глаза потемнели – то ли от гнева, то ли от страха. Сердце Ники стучало как сумасшедшее. Дышала она прерывисто, и в горле запершило – от раскаленного воздуха, от души, яростно метавшейся внутри. От мимолетного жестокого порыва, который она с трудом пресекла в себе:

– Пошла ты на хер.

Ника прижала к себе книгу и, задев Мари плечом, выбежала из библиотеки.

Алекс хоть и заверил Нику в том, что все будет хорошо, но он обманывал. И ее, и себя. Это же надо – встретить человека, так похожего на него, способного смириться со всеми делами, от которых ему не отмыться до конца своих дней, влюбиться в него и добиться взаимности, но… Все складывалось как в дешевых романтических фильмах, только демоны были реальными, а чувства – в сто крат сильнее. Несколько бессонных ночей, сотни прочитанных книг и статей, но все без толку. В конечном счете в голове образовалась такая каша, что думать здраво было попросту невозможно.

И Алекс отважился на отчаянный шаг, противоречащий его решению, принятому в новогоднюю ночь, – поговорить с сестрой. Все эти дни Мари даже не смотрела в его сторону, поэтому, когда автобус привез их в город, Алекс молча схватил ее за руку и потащил на улицу за собой.

– Поговорим, – отрезал он, заталкивая сестру в ближайшую кофейню. Они заняли дальний столик, и Мари тут же напустила на себя воинственный вид: скрестила руки на груди и исподлобья сверлила взглядом меню. Алекс поймал себя на странной мысли, что видит внешнее сходство между ней и Никой. Чушь какая.

– Я тебе сейчас все расскажу, но при одном условии, – начал он, когда официантка принесла заказ: два латте на кокосовом молоке. Алекс ненавидел растительное молоко, но Мари любила, и, судя по секундному замешательству в ее взгляде, жест она оценила. – Слушаешь молча и не перебиваешь.

Мари резко взглянула на него, и он ткнул в нее пальцем:

– Не пе-ре-би-ва-ешь.

Сестра пододвинула к себе кофе и с напускным безразличием принялась разбивать пену трубочкой.

И тогда Алекс заговорил. Начал с вечеринки в первый день учебы, с того, что почувствовал, когда увидел ее глаза и понял, что они знакомы. Поведал о видении в танцевальном классе, о таблетках и разговоре на крыше, о том, как Ника подарила ему страницу из бабушкиных сказок с упоминанием Джей Фо, о детективных успехах Спайка, об их разговоре на лестнице во время рождественского вечера и о встрече в новогоднюю ночь. Алекс говорил медленно, с расстановкой, стараясь ничего не упустить. Ему казалось как никогда важным дать Мари самую полную картину происходящего, и, судя по редким тревожным взглядам, она понимала. Наконец Алекс рассказал о кладбище, о первом поцелуе, о встрече с профессором Самартином и обо всем, что случилось в бассейне и после, в этой чертовой ванной.

Мари сцепила пальцы в замок, от напряжения костяшки побелели. Стало так тревожно, аж в горле зачесалось, и Алекс сделал щедрый глоток противного остывшего кофе, насилу заставил себя проглотить и едва не отшвырнул кружку.

– Ты в порядке? – тихо спросил он после затянувшегося молчания.

Мари подняла на него глаза. Круглые, как блюдца. Нет, она точно была не в порядке.

– Стамерфильд… – прошептала она и прочистила горло. – Саша, она Стамерфильд.

– Ну да…

– В жизни бы не подумала, что легендарная мертвая принцесса, за одно упоминание о которой наш отец готов убить, выглядит… вот так.

Алекс хмыкнул, разделяя недоверие Мари. Он и сам ловил себя на этой мысли, хоть и много раз подмечал, что все же королевские гены у нее в крови. Какой бы угрюмой Харт-Вуд ни казалась, как бы ни сутулилась и ни пряталась в своих безразмерных тряпках – когда никто ее не видел, она забывалась. Осанка, вздернутый нос, плавные, но уверенные, пропитанные величием жесты и взгляды. О, кому, как не Алексу, знать, как ведут себя отпрыски знатных кровей. Они с Мари и сами когда-то такими были.

– Господи… Ты наследный принц, и ты спутался…

– Эй!

– Хорошо, прости. И ты влюбился в единственную наследницу Огненной земли. Ты, блядь, прикалываешься?

Алекс откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. Значит, он ошибся, раз из всего рассказа Мари посчитала это самым важным.

– Тебе тёлок мало, что ли? – зашептала она, наклонившись к нему. – Неужели нельзя просто общаться? Почему… – Мари вдруг надула щеки и с шумом выдохнула, затем тоже откинулась на спинку кресла и обессиленно провела рукой по волосам. – Я всегда знала, что рано или поздно ты влюбишься в необычную девчонку. Явно не такую, как Стейси или любая другая ее подруга. Но я думала, что максимум она будет из другого народа или с какими-то фантастическими талантами, перед которыми в нашем мире благоговеют или боятся, потому что они не такие, как все. Но… но… я никогда не думала, что она будет такой…

– Испорченной, – подсказал Алекс, хмыкнув.

Мари страдальчески прикусила губу.

– Испорченной, поломанной, ненормальной. Такой же, как и я, – добавил он и развел ладони в стороны, мол, что здесь удивительного.

– Ты не испорченный. Ты просто запутался.

Алекс в недоумении посмотрел на сестру. Даже для Мари это было слишком.

– Хватит, – устало бросил он. – Реально, хватит. Я тебе столько всего рассказал. Ситуация – пиздец, по-другому не назовешь. А ты из всего услышанного переживаешь за линию Ромео и Джульетты. Я не понимаю.

– Осталось несколько месяцев, Саша, и все закончится. Хочешь ты того или нет, но ты вернешься домой. Отец отправит тебя в чертов военный лагерь – такой был уговор…

– Дело я не закончил, Джей Фо не…

– Во-от! Вот об этом я и говорю. Ты уже ищешь причины оттянуть неизбежное. Сейчас вы с ней вместе будете искать Джей Фо, потом еще какая-нибудь фигня. Ты влюбился в нее, наконец нашел кого-то, кто принимает все твои тараканы, да еще и подливает масло в огонь. Вот ведь удача!

– Не драматизируй. Планов жить долго и счастливо у меня нет.

– О, хочешь сказать, что это простая интрижка? И ты в любой момент бросишь ее? Тогда вместо своей булавки воткни нож в свой тупой мозг и переспи уже с ней наконец. И если реально все дело в том, что у тебя просто зудит, то я в тот же день на коленях попрошу у тебя прощения и мы свалим из этой чертовой школы. А то я все никак дождаться не могу, когда же ты наиграешься в эту простую жизнь!

Алекс сверлил сестру взглядом, нехотя признавая, что она права. Джей Фо он не нашел и мог бы еще зимой вернуться домой и рассказать Долохову о легенде, вычитанной в книге Ники. Но Алекс не хотел возвращаться. Совсем не хотел. Никогда.

Мари наклонилась к нему через стол и примирительно прошептала:

– Просто я слишком хорошо тебя знаю. Если тебе что-то в голову взбредет, ты не отступишься. Тебе плевать на нашу землю, и тебе уже давно никакая корона не нужна. Но правда в том, что ты не можешь выбирать. Даже она может, но не ты, Саша. Кто угодно, но не ты. – Мари вздохнула и взяла его за руку. Ее глаза потеплели. – Поэтому я так переживаю за твои чувства. Понимаю, что все, что ты сейчас хочешь сделать, – это доказать себе, что способен побороть это нечто внутри, чтобы не навредить ей. Но, Саша, подумай, к чему это приведет. Ты уже попал. Выбирайся, пока не поздно. Потому что… что-то мне подсказывает, что если она с твоей помощью разберется со своими тараканами, то сбежит и глазом не моргнет. В отличие от тебя, она одиночка и привыкла думать только о себе. А с чем останешься ты?