Рай-отдел - Юрий Павлович Валин

если над воротами советские символы? Звезды видишь?

Ворона оценила пару золоченых звезд над решеткой и нескрываемым сочувствием уточнила:

— Ты о чем сейчас говоришь? Что революционеров вообще никогда в рай не пустят? Но почему? Я многих ваших видела. Частью негодяи такие, что клеймо ставить некуда, частью обычные люди. Были и святые. Да ты и сам…

— Отставить разговорчики! — разъярился упрямый комсомолец. — Мы чего сюда пришли? Религиозную пропаганду разводить? Проверяем оружие и расходимся по местам.

Начоперот проконтролировал затвор своего маузера, Игорь проверил автомат — серьезные боевые действия сегодня не предполагались, но порядок есть порядок, в этом юный балбес абсолютно прав.

— Вот так-то, — буркнул Вано, пряча пистолет. — Значит, действуем согласно плана: тот, у кого клюнуло, придерживает подлюгу-маньяка, второй прибывает, совместно скручиваем голубчика. Чтобы, значит, без риска, а то пырнет заточкой и радуйтесь. Вороне на всякий случай нужно было тоже выдать какое-то спецсредство. Хотя бы гвоздодер. Вон, Игореха большой спец по данному оружию, проинструктировал бы.

— Мне? Гвоздодер? — распахнула черные матовые глаза Вера-Ника.

Вано глянул на ее хрупкие аристократические руки:

— Гм, да, забыл, что ты сама сущая ходячая пешня. Не обижайся. С тех пор как вы с этим гражданинам в непрерывных близких отношениях, тебя от живой отличить сложно. С одной стороны это хорошо, с другой… Короче, именно поэтому ты с ним не пойдешь, поскольку то получится не засада, а как у вас обычно. Выбирай: со мной, или погуляй здесь, изразцами и прочим полюбуйся. Как?

— Погуляю, — сказала Ворона.

Игорь чувствовал, что ее страх перед склепом туннеля и глубиной уже прошел, да и удаленность от Дома уже не так мучила. Зато нарастал восторг перед подземным дворцом, таким чудесным, ни на что не похожим.

— Ну и ладно, — начоперот сдвинул полевую сумку на задницу, одернул футболку. — Приступаем…

Игорь сидел на скамье, держал на коленях автомат и слушал дыхание метро. Со стороны «Парка культуры» доносился настойчивый звон, должно быть, там что-то чинили. Порой туннель вздыхал летним теплом, доносился стук колес — видимо, с «радиальной» ветки. А здесь, на «Октябрьской», было тихо — изредка слышались осторожные шаги Вороны — девушка, легкая, совершенно живая, разглядывала факела-светильники и знамена, впрочем, не решаясь приближаться к «райским» вратам. На противоположной платформе затаился начоперот — тот не спускал зоркого взгляда с туннеля к «Добрыненской» и боролся с желанием закурить.

Табло отсчитывало минуты-секунды — уже третий час ночи. За минувшее время лишь раз прокатила ремонтная летучка — рабочие в вагоне на платформу и не глянули — о чем-то бурно спорили. На «Парке культуре» ремонт увял — теперь оттуда сквозило теплом и умиротворенностью. И Ворона была сейчас так же спокойна и отчетливо грустна: рассматривала барельефы героев войны и гадала над пустыми табличками под ними. «наверное, чтобы всех помнили» — подумал Игорь. Девушка осознала и согласилась — нет, мысли читать засмертие не учит, но общее понимание идеи и настроения присутствует.

Игорь представил что бы сказала Вика, если бы узнала что он сидит вот так, с автоматом, совсем недалеко, ждет какого-то сомнительного маньяка… Нет, ничего она такого узнает, поскольку вообще не помнит о человеке пограничного статуса и звания. И это правильно.

Сотоварищи от ностальгических настроений керста тактично отодвинулись: Вано размышлял о методах допроса маньяка, ежели тот все же попадется, Вера-Ника заставляла себя оценивать воинские прически барельефов.

И тут к платформе подошел поезд. Тому, что в кабине никого нет, Игорь не удивился — еще на подходе, в свисте и стуке колес угадалось что-то неестественное, слишком отчетливое, без полутонов. Поезд-призрак, вполне логично его тут встретить.

Стукнули, распахиваясь, двери, но в нарушение традиции бормотания динамиков «осторожно, двери закрываются! следующая станция…» не послышалось. И то правда: кому объявлять? Керстам никуда ехать не нужно, а живых пассажиров нет.

Почему нет? Вот же — вывалился с чемоданом из вагона, заозирался…

— Товарищ! — Игорь подскочил со скамьи. — Товарищ, сюда идите!

Одинокий пассажир явно не видел керста — понятно, вывалился он в середине состава, а Игорь был у головного вагона, но дело не в этом.

— Эй, стой!

Не слышит. Еще раз оглянувшись на поезд, пассажир прижал к себе чемодан и метнулся за колоны, к центру зала. Донесся его перепуганный, почему-то глухой, словно из погреба, крик:

— Есть тут кто⁈ Товарищи⁈ Пожалуйста! Ну кто-нибудь⁈

Игорь выскочил за колону, успел увидеть замершую от неожиданности Ворону и пассажира-психа — тот оказался шагах в десяти от девушки, кинулся к ней, судорожно схватил за руку, отчаянно затряс:

— Гражданочка, вы живая? Визжать не будете, а?

Вера-Ника визжать не собиралась, но в растерянности не знала что и сказать.

— Опять скульптура, — понял пассажир, щупая ее руку. — Господи, да что ж такое⁈ Милиции нет, то истерички, то умалишенные, то вообще статуи. Хоть бы надписывали. Балерина, что ли? А почему в черном? Клара Цеткин, наверное. Ежели в юности…

— Стой! Руки вверх! — заорал начоперот, угрожая маузером и устремляясь к гостю со стороны дальней платформы. — Стоять, говорю!

Пассажир не обратил на командный рык ни малейшего внимания — попросту не слышал и не видел. Утер кепкой лицо, крепче сжал под мышкой чемодан и повернулся к призывно зашипевшим дверям поезда.

— Стойте! — завопил Игорь, несясь по платформе и чувствуя, что не успевает.

Маньяк с чемоданом засеменил к дверям вагона, но тут опомнившаяся Ворона закричала:

— Сударь, да постойте же!

— А? — пассажир споткнулся перед дверьми, оглянулся. В этот миг Игорь сшиб его с ног, тут же сверху навалился начоперот, принялся заламывать руки задержанного.

Состав захлопнул двери, вздрогнул, и мгновенно набрав скорость, со свистом унесся в туннель.

— Спасите! Милиция! Грабят! — орал задержанный, героически вырываясь. — Ой, больно!

— Что ты ему руку выворачиваешь⁈ — прокряхтел Игорь. — Просто держи. Он не особо маньяк.

— Да