Рай-отдел - Юрий Павлович Валин

уже торчал на заречном холме, дымил очагами — но погода явно не способствовала визитам. Не любят морозов засмертные жители, стынет холодная кровь, что в получугунных, что в иных телах. Должно быть спала Ворона в какой-то берлоге на острове, который островом еще не стал.

Но сейчас было тепло и даже жарковато, впереди задирался крутой подъем Якиманского переулка.

— Один арбуз я на ночь сэкономлю, — предупредил Вано, неодобрительно косясь в сторону церкви — несмотря на глубоко-советские времена, памятник архитектуры в стиле по-братски слившихся российского и украинского барокко, оставался действующим, следовательно, там можно было столкнуться с попами и прочими служителями культа. По понятным причинам не выносил этих граждан товарищ начоперот. Вот и сейчас забурчал:

— Давай обойдем дворами. Там и покороче будет.

Ага, покороче, как же. Тащиться лишние сто отягощенных арбузами метров, Игорю не хотелось, да и сама церковь Иоанна Воина никаких неприятных эмоций у хозинспектора не вызывала. Когда-то весь первый класс шнырял Игорек по школьному коридору, окна которого выходили на церковный двор, смотрел с третьего этажа как служка двор из шланга поливает, потом метет длинной метлой… Так и закладывались немаловажные основы традиционного хозяйствования. Но и Вано с его попытками уклониться от лобовых неприятных эмоций вполне можно понять.

— Ладно, пошли двором.

Керсты свернули к лесенке между заборов, рассчитывая попетлять дворами и срезать угол. Но тут не повезло. Навстречу с лестницы шустро семенила старушенция: вся в темном, с классической клюкой, явно из тех бабулек, что при церкви днюют-ночуют. Кратко глянула на встречных керстов, с ходу брякнулась на колени, взвыла:

— Благослови, милостивец! Счастье-то какое!

Игорь от неожиданности чуть не бахнул старушку арбузом по темени. Это надо же — обычно живые люди, даже если к ним сам обратишься, реагируют с замедлением, а тут наоборот… Понятно, не на грешных хозинспекторов сей экстаз направлен — бабулька наползала на Вано, норовила занятую фруктом руку поймать и облобзать. Начоперот панически пятился, богомолка инстинктивно норовила зацепить его клюкой и придержать. Керсты развернулись и зарысили прочь по узкому тротуару. На углу Вано оглянулся, с тоской сплюнул:

— Твою ж мать…

Бабка отстала, но все ползла следом, посекундно бухаясь лбом в асфальт и целуя следы сбежавшего «милостивца».

— Да, засада, — сочувственно пробормотал Игорь. — Ладно, не бери в голову. Случается, чего такого…

Начоперот промолчал.

Керсты пересекли Димитрова и вошли в родную дверь.

— Вас Тать-Ванна спрашивала! — порадовал Валерик и оживился. — Это что у вас, арбузы? Надо же! И почем килограмм?

— По заказу руководства брали, — мгновенно пресек намеки хозинспектор. — Для презентации.

— Понятно, зажмете. Кстати, тут у меня имелся странный овощной вопрос, — охранник поспешно листал замусоленные страницы. — Вот, «участок на котором выращивают дыни или тыквы?», это как? «Дача» не подходит…

Керсты разгрузились в подвале, Вано принялся придирчиво изучать добычу.

— Бери вот этот, — предложил хозинспектор. — Не слишком большой, но правильной формы, сбалансированный. Красавец!

— Возьму, — наконец разверз уста угнетенный религиозным нападением боевой комсомолец. — В этом отношении внешним видом пренебрегать нельзя — Соседка у нас к мелочам чувствительна. А вообще погано получилось. Карга нам не к добру попалась. Сглазит, баба яга бессознательная.

— Товарищ начальник, слышать от вас такие суеверия даже как-то странно.

— Чего уж там… Я предзнаменования четко отличаю от суеверий и прочей глупости.

— Да ну нафиг, как там отличишь. Давай лучше арбуз попробуем. Зря, что ли тащили?

— А я, что, отказываюсь? Может, заестся тошное предчувствие.

Игорь помыл самый большой фрукт, взрезали, — оказался выше всяких похвал.

— Главное, никаких нитратов, — похвалил начоперот, нарезая финкой ярчайшую мякоть на ровные «солдатики».

Съели по паре скибок, заляпались сладким.

— Вкуснота, редкая при нашем климате и образе существования, — признал начоперот. — Отнесу, разрежу — должна прочувствовать. По моим наблюдениям — близок кризис! Не знаю, уж к лучшему или худшему, но сдвинется она.

Игорь кивнул. Насчет состояния Соседки-Танцовщицы имелись у приземленного хозинспектора сомнения. Сущность она, несомненно, волшебно-прекрасная. Но… Что, собственно, ей делать в полужизни? Служить, искать приключений, вести философские беседы и проводить занятия по боевому сплачиванию, девушка не склонна. Собственно, и в отношении иного сплачивания, это вряд ли. Мерзко так думать, но Игорь ничего не мог поделать — в последние смены телесное преобладало: хотелось гулять, жрать, делать что-то полезное. И бесполезное, но приятное, делать хотелось особенно. Сегодня как-то не по себе — Птица уж давно могла бы прийти. Хотя бы просто для успокоения и культурного променада. Между прочим, знать, что с подругой ничего дурного не случилось — важно и для не совсем живого мужчины. Хотя, конечно, бескультурная жаркая прогулка с Вороной была бы еще лучше. Суетные желания, чтоб им…

Сейчас еще и курить хотелось.

— Свернешь? — начоперот развалившись в кресле, развязывал кисет.

— Нет уж, махра — мне остатки обоняния отобьет. Схожу к начальству, проведаю, стрельну сигаретку. А ты бы на улицу ступал, удушишь весь подвал.

Начоперот пробубнил, что все отлично помнит — договаривались курить на природе, так чего уж. Поднялись к лифтам вместе.

Смотрел хозинспектор в лифтовое зеркало — все та же рожа, разве что скулы стали жестче. Странная штуковина это неживое бессмертие. Казалось, время остановилось, так чего тебе: остановись и ты, предайся глубоким размышлениям и воспоминаниям. Фиг там. Все какие-то дела, арбузы, ожидания руководящих телеграмм-приказов, патрули, блядство, «Нэта» ремень оттягивает… Человек в любую засмертность свою мелочность непременно приволочет. Вздохнув, керст пощупал оттопыренный хрупкий карман камуфляжа. Стул в кабинете можно взять…

— Игорек, ты где был? — вопросила Исполнительная директор.

— Лампу на лестнице поменяли, Татьяна Ивановна. Вон — сияет. Сейчас подмету, насорилось. Цоколь гнутый оказался, поковырялись. Извняюсь, сигареткой не угостите? Умаялся малость.

Нужно признать, отвратительная во всех иных отношениях, Исполнительная Директор куревом делилась охотно — нравилось ей хвастать