Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

Вместо звонка я добрался до смоленской трассы, проехал тридцать верст и приткнулся на обочине.

Здесь в лесу была прогалина, отгороженная от дороги парой кустов. Виднелся старый деревянный стол, черный от времени и дождей, по бокам две такие же серые скамьи.

Дышать свежим воздухом я не собирался — надышался за ночь, но вылез из машины и пролез через кусты. Обошел стол и зашел в лес.

Нашел дерево, которое показывал мне Гош. Откинул лоскут мха со сплетения корней. Вот и закладка.

Я вытащил из ямки пакет, из пакета маленький тубус. Открыл. В руки мне выпала скрученная тетрадка — наш охотничий журнал — и ручка, которым и полагалось тут быть…

А вот это новенькое. Следом за тетрадкой мне в руки выпала карта.

Увесистая, подробная карта Московской области. Новенькая, еще пахнущая типографией. Минуту я возился, пока развернул ее: сгибы упрямо сворачивались обратно. До меня ее разворачивали всего один раз.

Гош разворачивал. Чтобы скопировать со своей рабочей, замусоленной карты. Пунктирная змейка, с началом у городка, и вихляющая верст двадцать по неприметным дорожкам… К жирному кружку красным фломастером.

Все‑таки выследил.

Хорошо. Но еще лучше было бы, если бы Гош не оставлял копию карты здесь, а довез ее сам до Смоленска. Тогда бы я добрался до Гоша, как только приеду. Увы… Если записка здесь, значит, Гош отсюда поехал не в Смоленск. После дома жабы он уехал куда‑то еще.

Карту я сунул в карман. В тетрадке под Гошиным «Оставил карту» приписал «Карту взял», убрал ее в тубус, засунул его между корней, заложил лоскутком мха и вернулся в машину.

Достал термос. Глотая маленькими глотками крепкий, но уже не горячий чай, посидел, глядя на светлеющее небо.

Ну и куда же Гош‑то помчался, если не обратно в город? На помощь Шатуну?

Похоже. Больше некуда.

Выходит, у Шатуна тоже все в порядке, не пришлось бросать слежку раньше времени. До самой Москвы решили этих пурпурных с молодками довести?

Хотя…

Может, не все так успешно. Просто заранее договорились, что Гош отправится ему на подмогу. Позвонить‑то Шатун ему не мог…

К черту, к черту! Ерунда это все перед тем, что в морге!

В морге на краю городка. Вот что главное — на краю города!

Если бы этим сукам нужны были только трупы, они бы легко добыли их с кладбищ. Увезли бы к своим норам и сидели бы там тихо, делали, что хотели… Но им нужны не только трупы, им нужно что‑то еще.

Край города…

Люди? Живые люди им нужны? Много живых людей?

Я закрыл глаза, медленно вдохнул и выдохнул, постарался успокоиться. Но все тело мелко дрожало, а мысли путались.

Прав Старик, тысячу раз прав. Мы совершенно не знаем, что они могут, что они делают…

Неважно, выследят Гош с Шатуном этих молодок с пурпурными до их логова или не выследят. Ниточка, чтобы разматывать дальше? К черту ниточку, если за нее придется платить такой ценой! И без этой ниточки до других сук доберемся! Главное, здесь им не дать сделать…

Сделать — что?

Не знаю… И не хочу узнать!

Надо кончать с этим гадюшником. Сегодня же вечером. Как только приедут жаба и те две молоденькие, сразу же. Не дожидаясь, пока поднимется луна. Не дожидаясь, пока они сделают, что хотят, и выйдут усталые и рассеянные. Нет. Сразу. До ритуала.

* * *

Даже когда я подъезжал к Смоленску, меня все еще трясло. Уже не дрожью мышц, а колкими льдинками в нервах. Пустотой под ложечкой.

Я никак не мог понять, что же эти твари собираются там сделать. Ничего мне в голову не приходило. Ни‑че‑го.

Разве что…

…Старик, бормочущий себе под нос: будто уходят они куда‑то…

Нет, нет! Не сходи с ума. Нет.

Но тогда — что?

Ничего.

Ничего другого нет и быть не может. Кроме…

…уходят куда‑то…

Куда?

И что они должны сделать, чтобы отправиться туда?

Скольких еще, живых, они прихватят с собой?

Живых и не очень живых…

…уголок губы оттягивается вниз и расслабляется, оттягивался вниз и расслаблялся…

Я дернул головой, отгоняя.

Но под ложечкой была пустота, а в закоулках сознания гуляло слишком много всего, чего я хотел бы не вспоминать. Слишком много, чтобы это можно было удержать сейчас…

…глаза волка, стекленеющие, за которыми гаснет жизнь…

Харон. Она звала его Харон. Просто так — или это что‑то значит?

…спутанные волосы, перепачканное чужой кровью лицо и — черные глаза, видящие меня насквозь…

Паучиха. Такая, какой я в самом деле видел ее, в еще не застывшей крови мальчишки. И она же, но другая, когда кровь застыла и потрескалась, покрыв ее бурыми бляшками. Такая, какой она была в моем сне.

Уж не предчувствие ли это было? Мое милое родное предчувствие… Раньше оно так не проявлялось. Но и с таким я раньше не сталкивался.

Что, если тот ритуал тоже был не обычный, а как‑то связан с этим? Часть его?.. И та паучиха как‑то смогла выбраться из погреба?..

Нет, нет! Я связал ей руки, я помню грохот той тяжеленной крышки, обитой железными полосами, я помню на ощупь ту чугунную задвижку, я задвинул ее до упора. Некому было вытащить оттуда эту тварь. А сейчас она уже сдохла. Должна была сдохнуть.

Должна.

Но сдохла ли?

Эти тела, которые тоже должны были быть мертвыми… Должны…

…краешек губ оттягивается вниз, расслабляется…

Я врезал ладонями по рулю. Черт возьми! Черт бы все это побрал!

Но ведь я видел собственными глазами. Видел.

Так вдруг и та сука все еще жива? И если ее знакомка‑жаба решит навестить ее…

Старик, может быть, ни разу не видел, чтобы паучиха помогала жабе проводить какой‑нибудь ритуал, но он их вообще вместе видел всего три раза. Не так уж много. Может быть, просто случайность, что он их видел вместе только в новолуния, а в полнолуния не видел. Это не значит, что так не бывает.

И если жаба навестит свою знакомку перед окончанием ритуала… Чтобы ее тоже привезти сюда… Да просто так возьмет и навестит, без ритуала! Я же не знаю, что их связывает! Если даже две недели назад был обычный ритуал, допустим. Выходит, жаба помогала паучихе. А паучиха должна чем‑то отплатить? Или они вообще подружки были, я же не знаю, ни черта не знаю…

Лучше бы проверить. Заехать туда и проверить.

Но не сейчас. Сейчас надо поймать Гоша, рассказать ему все про морг. А потом уж, по пути из Смоленска к моргу, заехать проверять ту суку…

* * *

Я завел «козленка» в гараж, закрыл ворота. Постоял, ежась под холодным ветром, щурясь на дневной свет — яркий, странно непривычный после бессонной ночи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});