Загадать желание - Ольга Кай

– Посиди пока, – и сам пошел по тропинке.

Поднялся невысоко – его силуэт я видела за ветвями. Но в это время что-то тренькнуло за спиной, и я обернулась.

На противоположном берегу лес вдруг сменился полем, на краю которого – несколько кирпичных домиков с белыми кругляшками спутниковых антенн. По грунтовой дороге ехал велосипедист. Добрался до речки и исчез. Стражей почему-то видно не было. Наверное, рядом с заброшенным городом им некогда было обращать внимание на какие-то мелкие аномалии.

Велосипедист вынырнул из воздуха в нескольких шагах от меня, уже на этом берегу. Пролетел над лоскутом дороги и снова пропал. Я вскрикнула и тут же испуганно прикрыла рот ладонью. А рыжий кирпичный домик тем временем исчез, и вместо него виднелось два тощих тополя, мимо которых мы прошли еще в обществе Всемила.

Горыныч вернулся быстро – наверное, услышал мой крик.

– Что там? – спросила я.

– Пустошь.

– Значит, мы уже пришли?

Я быстренько обулась, попробовала наступить на ногу – больно не было, только неудобно от тугого бинта. Ничего, похромаю немного.

– Можешь не торопиться, – посоветовал Арис.

– Почему это?

– До Дикого Поля идти час, – он покосился на мою перебинтованную ногу, – может, два. Но сейчас мы туда не пойдем. Подождем известий от Леона.

– Хорошо, – неуверенно согласилась я.

Убегающая по склону тропка манила – ведь с нее Арис видел Пустошь. Интересно, сильно ли изменилось все с того времени, как мы с Алиной и группой таких же заброшенных в этот мир чужаков покинули Иванцово с его солнечными кварталами, садами, разноцветными домиками и широкими проспектами?.. Привычно забросив на плечи рюкзак, я пошла к дорожке.

– Далеко собралась? – донеслось из-за спины.

– Я только посмотрю.

– Насмотришься еще, – но останавливать не стал. Вздохнул и пошел следом.

Тропинка оказалась узенькой и пологой. Несколько раз я оборачивалась на оставшуюся позади аномалию, которая то тут, то там прорывалась лесом, но окончательно не исчезала. От уютных загородных домиков остались огрызки, в стенах которых мелькали силуэты людей. Наконец деревья скрыли от нас эту невеселую картину. Тропа вильнула, обходя каменистый выступ, выбралась на голый склон, и я остановилась.

Несколько холмиков пониже волнами спускались к долине, ровной, как столешница, до самого горизонта. Лес редел, постепенно сменяясь унылым, бесцветным лугом, грязно-желтым от выгоревшей на солнце негустой травы. А дальше начиналась мертвая земля – серая, словно укрытая пеплом. Неподвижные фигуры стражей, равномерным кольцом опоясавших Пустошь, казались вбитыми в почву столбами. Кое-где виднелись на равнине белесые проплешины, жалкие скелеты погибших деревьев и останки каменных стен, разрушенных как будто несколько веков назад. А вдалеке, там, где должен быть город, массивной башней уперся в бледное небо широкий черный столб, словно свитый из густого дыма. Ветра не было – не шевелились ни плащи стражей, ни сухостой. Только чернота над заброшенным городом, казалось, жила своей жизнью – столб то утолщался, то сужался, то наклонялся вбок. По земле от него расползались щупальцами черные ручейки, словно потеки мазута. Они подбирались к кольцу стражей и останавливались там, образовывая лужи и небольшие маслянисто-черные озерца.

– Арис… – я ухватилась за его рукав, но забыла, что хотела сказать – просто стояла и смотрела.

Когда мы с Алиной выходили из Иванцово, все выглядело по-другому: засеянные поля, отграниченные полосками леса, деревеньки. Озеро с ивой и камышом. Теперь ничего этого не было. Из деревень поблизости осталась лишь одна – тихая, жалкая, ютившаяся у самой границы проклятой земли. Жил там кто-нибудь или домики стояли пустые – не разглядеть. Горыныч указал на нее рукой:

– Вон Дикое Поле.

С трудом оторвав взгляд от темного столба над Пустошью, я посмотрела на сиротливые домишки. И правда, недалеко. Хорошо бы Леон с Алинкой были уже там. Чтобы спуститься вниз, встретиться с ними наконец, и больше не волноваться – где они, как… Чтобы собраться и завтра утром войти в Пустошь. Потому как чем дольше ждать, тем дольше я буду думать, что же спрятано там, за черным туманом, и как решиться все-таки пойти туда, в неизвестность. Ничего, вместе как-нибудь решимся…

– Насмотрелась? – прервал мои размышления Арис.

Я обнаружила, что вцепилась в его руку, как перепуганный котенок, и смущенно отошла в сторону. Кивнула. Располагаться здесь, с видом на Пустошь, нам не захотелось. Кругом стояла тишина – тревожная, словно сама природа затаилась и ежесекундно ждала подвоха. Даже водопада не слышно. Поэтому решили, пока Бусь бегает к Леону с Алинкой и обратно, вернуться к реке.

* * *

Сидеть на берегу, в закрытой от ветра ложбинке, под мерный шум воды, было уютно и приятно. После недолгой прогулки на бинте появилось несколько красных пятнышек, но, похоже, страшного ничего не стряслось. Надо просто подождать, чтобы ранка взялась корочкой, и не тревожить ее хотя бы пару часов.

Увидев, чего мне стоило любопытство, Горыныч почему-то не стал меня ругать, хотя я была готова к этому. Аномалия на противоположном берегу так и не исчезла полностью, и редкие участки поля, а также фрагменты домов и висящие в воздухе осколки спутниковых тарелок немного портили вид. Да и столб черного тумана словно стоял перед глазами. А ведь если бы тот дедок-стеклодув не оказался таким трусом, если б не приглядывался к нам столько времени, пришел раньше, если бы вместо того, чтобы валять дурака со всей этой конспирологией, придумал, как исправить все, что натворил! Или если бы принес с собой хоть один из своих волшебных стеклянных шаров – нам бы уже не пришлось идти в Пустошь!

– Надеюсь, Семен не даст ему сбежать, – пробормотала я.

Думать о предстоящем путешествии не хотелось, говорить – тоже. Я вдруг вспомнила о девушке по имени Карина, которая назвала Горыныча братом. И о том, что у моего спутника, оказывается, есть мать.

– А ты говорил, что в нашем мире у тебя никого не осталось, – упрекнула я Ариса.

Он сидел рядом. Успел достать из сумки еду, нож и делал самые обычные бутерброды с колбасой, как будто находился не у границы Пустоши, а в какой-нибудь пригородной балке.

– А ведь какое совпадение, – продолжила я, взяв бутерброд, – мы уже второй раз встречаем в аномалии твою мать.

– Это не совпадение, – отозвался Горыныч. Аппетита у него, похоже, не было, и есть он не стал. А может, побрезговал питаться нашей магазинной колбасой. – Это из-за загаданного мной желания… Я ее вижу каждый раз, как оказываюсь в аномалии. Иногда издалека, иногда она меня тоже замечает.

– И что?

– Ничего.

Арис все-таки решился на бутерброд. Скорее не от голода, а надеясь, что так я буду меньше приставать с расспросами. Пришлось терпеливо подождать, пока он поест, пока вымоет руки и ножик в реке, сложит еду обратно в сумку.

– Она ведь знает, кто ты… Почему же не подошла?

– Не захотела.

Подобное просто не укладывалось в голове.

– Как это?..

– Она развелась с отцом и решила начать жизнь заново, – Арис пожал плечами. – У нее получилось.

– А ты?

Он недоуменно нахмурился.

– А я тут при чем?

– Ну… она же мать!

С каждой минутой я удивлялась больше и больше. Мало того, что красивая женщина в шляпке, как оказалось, ради новой жизни не только отказалась от сына, но и теперь не проявляла никакого интереса к его судьбе, так и Горыныча, похоже, это совершенно не волновало. Словно именно так и должно быть. А ведь у него, кроме матери-кукушки, есть еще и сестра: симпатичная девушка по имени Карина. Она, кажется, ничуть не против продолжить знакомство с братом, и…

– Арис, твоя сестра что-то говорила про телефон.

Горыныч нахмурился, подтянул к себе сумку и, порывшись в ней, достал небольшой бумажный прямоугольник, блеснувший на солнце ламинированным боком. Поглядел, протянул мне.

Это оказалась самая обыкновенная визитка директора ювелирной компании. Надпись изящными темно-золотыми буквами: «Дмитриева Эвелина Георгиевна», а еще – адрес офиса, мейл и телефон.

Во как!

– Надеюсь, бирюзу для Осинки мы не у нее покупали, – пробормотала я, возвращая визитку Горынычу.

Тот улыбнулся:

– Чего?

– Да так…

У кого-то от непутевых родителей хоть фотографии остаются, а у Ариса – визитка. Даже без автографа и памятной надписи. Но Горыныч как будто привык к такому положению вещей, и мое возмущение его лишь повеселило. Он поглядел на бумажку, словно размышляя, а не выкинуть ли, но все-таки спрятал обратно в сумку.

Полдень давно миновал, а скоро солнце ушло за холм. Наверное, закат над Пустошью был впечатляющим зрелищем, но подниматься по тропинке, чтобы посмотреть, я не стала. Улеглась на своем походном коврике, от каждого шороха вздрагивая и оглядываясь, надеясь увидеть вернувшегося с весточкой Буся. Малыш отчего-то запаздывал. То ли Леон с Алиной были еще далеко, то ли случилось что… Думать об этом было еще страшнее, чем о походе в заброшенный город.