Дочь крови - Энн Бишоп

Сэйтан снова пожал плечами.

— Яду нужен яд. После того как мешочек опустошается, тело Черной Вдовы начинает ощущать сильную потребность в той или иной отраве. Но нужно быть очень осторожным с теми составами, которые человек принимает внутрь. Неправильно выбранный яд может быть не менее смертельным для Черной Вдовы, чем для любого другого представителя Крови. Самый лучший яд, разумеется, свой собственный. Обычно Черные Вдовы опустошают этот мешочек прямо перед лунными днями, чтобы на протяжении этих дней, когда они должны отдыхать, их тела, получившие несколько капель своего собственного яда, начнут медленно заполнять пустой кармашек без малейших неудобств.

— А если он загустеет?

— В этом случае собственный яд не годится. Организм не примет его. — Сэйтан забрал руку и сцепил пальцы перед собой. — Ведьмочка…

— А если нельзя использовать собственный яд, есть ли какой-нибудь другой безвредный?

— Есть некоторые составы, которые можно применять, — осторожно отозвался Сэйтан.

— А можно мне взять немножко?

— Зачем?

— Потому что я знаю одного человека, которому он нужен. — Джанелль отошла от него. На ее личике отразилась внутренняя борьба.

Сэйтан почувствовал острую боль, словно грудная клетка неожиданно сжалась, сдавив сердце и легкие. Он поборол внезапное желание вонзить ногти в плоть и разорвать ее.

— Мужчина или женщина? — ровно спросил Повелитель.

— А что, есть разница?

— На самом деле есть, ведьмочка. Если смесь ядов не приготовлена с учетом пола, последствия могут быть довольно неприятными.

Джанелль обеспокоенно посмотрела на него и осторожно произнесла:

— Мужчина.

Сэйтан долгое время не мог тронуться с места.

— Что ж, есть кое-что, что я могу тебе дать. Можешь пока пойти посмотреть, какие лакомства приготовила для тебя миссис Беале, — процесс займет несколько минут.

Как только Джанелль отвлеклась на дегустацию деликатесов его кухарки, Сэйтан вернулся в свой личный кабинет в Темном Королевстве. Он запер дверь и проверил смежные комнаты, прежде чем направиться к потайной дверце, скрытой за панелью возле камина. Его мастерская была заперта на Серой ступени — разумная предосторожность, которая не позволяла Гекате войти и вместе с тем пропускала Мефиса и Андульвара. Он мысленно зажег свечи в конце узкого коридора, запер за собой дверь и вошел в свое Вдовье логово.

Здесь он варил и выдерживал яды, плел спутанные паутины видений и калейдоскопы снов. Направившись к рабочему столу, который занимал все пространство вдоль одной из стен, Сэйтан призвал маленький ключ и отпер толстые деревянные двери одного из больших шкафов, висевших сверху.

Стеклянные контейнеры с ядами стояли ровными рядами, каждый подписан на Древнем языке. Еще одна мера предосторожности против Гекаты, так и не освоившей истинную речь Крови.

Он выбрал маленькую банку, закупоренную пробкой, и поднес ее поближе к огоньку свечи. Открыв сосуд, Сэйтан принюхался к содержимому, а затем окунул туда палец и слизнул маленькую каплю. Это был тот самый очищенный состав, который принимал он сам. Поскольку Повелитель не был Черной Вдовой от рождения, его тело не производило собственный яд. Он снова заткнул банку пробкой, покопался среди хрустальных сосудов и вынул один из них, содержащий кроваво-красные хлопья.

Всего один или два лепестка высушенной ведьминой крови, добавленные к яду, — и та боль, которую Деймон испытывает сейчас, покажется ему нежной лаской по сравнению с мучительной агонией. Невыразимые страдания будут его последними спутниками в мире живых. Люди вспарывали себе животы и вытягивали потроха наружу, пытаясь облегчить боль, вызываемую этими милыми цветочками. А можно добавить вот это. Более милосердная смерть, но не менее верная. Потому что теперь Сэйтан был уверен в том, что Деймон подобрался слишком близко. Джанелль стремилась помочь ему, но как он отплатит ей за доброту?

Сэйтан поколебался. И все же…

Когда он еще ходил дорогами живущих и растил своих сыновей, Мефиса и Пейтона, он был одной нотой, а они — другими, гармоничными, но разными. Люцивар представлял собой особый звук, и чаще всего — резкий. В тот миг, как его сын впервые поднялся на ножки, нелепо взмахивая маленькими крылышками, чтобы сохранить равновесие, Сэйтан понял, что он будет настоящей бедой для своего отца. Малыш был готов противостоять целому миру, вместе с тем испытывая надменное, чисто эйрианское благоговение перед всем, принадлежащим небу и земле.

Но Деймон… В тот первый миг, когда Сэйтан взял его на руки, он почувствовал на глубоком, инстинктивном уровне, что Тьма будет петь для его сына точно так же, как когда-то она пела для него самого, что он станет зеркалом своего отца. Поэтому он и дал Деймону в наследие тяжкое бремя, которое не хотел оставлять никому из своих детей.

Имя.

Сэйтан намеревался внушить Деймону представления о чести и ответственности, которые неизбежно ложились на плечи человека, обладающего столь разрушительной силой. Но именно из-за этих представлений о чести он был лишен возможности оставаться рядом с сыном. Потому что верил в Законы Крови и Кодекс и принял ту ложь, согласно которой Доротея отказала ему в праве отцовства.

Как же теперь он сможет приговорить Деймона к смерти, если не смог когда-то уберечь ребенка? И с другой стороны, как можно не сделать этот выбор, когда жизнь Джанелль, возможно, в опасности?

Сэйтан поставил на место сушеную ведьмину кровь и запер дверь шкафа.

В его слишком долгой жизни было слишком много сложных и горьких выборов. Он использовал ту же самую шкалу, чтобы принять это решение.

Деймон подарил свою силу, чтобы он смог помочь Джанелль, когда девочка в этом нуждалась.

Он не мог вернуть этот долг бутылочкой смерти.

Честь запрещала.

Он вернулся в Зал Кэйлеера, отдал настойку Джанелль и заставил ее несколько раз повторить все инструкции до тех пор, пока не убедился, что она превосходно поняла и запомнила их.

3. Террилль

Деймон сидел на краешке постели, баюкая правую руку. Рубашка липла к телу, разгоряченному лихорадкой и болью.

Мужчина пытался сегодня утром сцедить яд из змеиного зуба, но он загустел гораздо быстрее, чем ожидал Деймон, поэтому, если не считать усилившегося воспаления в и без того чувствительной плоти, он ничего не добился. Мужчина сумел каким-то чудом продержаться еще один день, а после обеда попросил разрешения удалиться, заявив — и вполне правдиво, — что плохо себя чувствует. Поскольку Филип сегодня ужинал в другом месте и еще не вернулся, а Роберт отправлялся по своим традиционным ночным делам, Александра и Леланд были достаточно добры, чтобы не требовать от него услуг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});