Я так хочу - Оксана Фокс

каждом аэропорту, таскались за ними по городу. В сети появилось интерактивная карта "выследи Стренжерс". Группа забыла, что такое по-человечески обедать и перешла на подножный корм. Джо без разбора жрал фаст-фуд, округлялся на глазах, курил как паровоз и пыхтел под басухой. Задыхались музыканты и техники. У Стю снова открылась язва желудка, он сел на "болеутолялки" с которых спрыгнул десять лет назад в реабилитационном центре. Перед концертом команда настраивалась на рабочий вид сорокаградусным шнапсом, а Френки днём и ночью сверкал бешеными амфитаминовыми зрачками, но лажал значительно реже. Наркотик явно улучшил его игру.

На "автопати" в Праге к компании прибилась сообщество европейских группи, часть поехала с ними в тур, трясясь в автобусах на мужских коленках. Джо с Френки поделили на двоих пятерых подружек.

Стюарт пересел на заднее сидение автомобиля.

– Кит, нужно поговорить!

– М?..

– Что с нашими правилами?

– Моими правилами.

– Да, твоими! Что с ними?

– Я их упразднил. Ввиду ненужности.

– Ненужности?..

– Ага, – Кит бился плечом в окно и тихо напевал, подбирая аккорды на гитаре.

Белобрысый настойчиво ловил взгляд:

– Но без них все летит к чертям! Разве не видишь?

Перестав играть, Кит сделал пометку в блокноте, уставился на ноты, задумчиво пожевал губы.

– Очнись! Ты ведь понимаешь, к чему эдак придём? Или напомнить из какой помойки выбрались? Я... боюсь! Да что там, посмотри вперёд – все боятся! Оттого только и делают, что трахаются и бухают!

– Парням тяжело, пусть расслабляются, – отозвался Кит, не поднимая головы.

– Это не первый дерьмовый тур. Что изменилось? Ты ведь... не мстишь Марии?

– Не мели ерунды! Ещё чуть-чуть и мой бэк-вокалист станет припадочно заикаться. Пей со всеми, разрешаю!

Глядя в ноги, Стюарт молча докурил сигарету. Шатаясь, пошёл по салону. Плюхнулся в кресло и взял протянутый Хигсом стакан.

Кит отбросил ручку и уставился в окно. Он чувствовал раздражение, схожее с тем, что подгоняло его, быстрее избавится от "Птички". Время тикало слишком медленно.

Последний европейский концерт прошёл в Лилле. И снова группа погрузилась в тяжёлый аэробус, чтобы пересечь океан и оставить за спиной промозглую Европу. Три выступления в Калифорнии и Стренжерс двинулись по стране на восток: Солт-Лейк-Сити, Денвер, Сент-Луис, Нэшвилл, Атланта... Дубль в холодном Нью-Йорке, а дальше ледники Канады.

Непрерывная сеть игрушечных дорог заключила в клетку игрушечные города, которые один за другим скрывались за ватным слоем облаков в череде безликих иллюминаторов.

Кит взглянул на часы: они снова опоздали на репетицию, времени едва хватало воткнуть гитары в усилители.

Поправив жёлтым пальцем роговые очки, Моррисон упаковал инструменты в саквояж, тонко улыбнулся:

– Вот и все. Вы снова в форме, мистер Берри. Желаю удачи.

Кит захлопнул онемевший рот. Не удостоив «ветеринара» взгляда, запер дверь гримёрки, приглушая вопли из соседней комнаты, которые Джо с Френки звали распевкой. Потирая саднящее горло, сгрёб в чёрный пакет использованные шприцы, завязал в узел и сунул на дно рюкзака.

Он подсел к зеркалу, освещённому рядами лампочек. Пять минут перед выходом на сцену. Время наедине с собой.

Кит ненавидел эту мёртвую паузу. Всего то дел – довести публику до экстаза и ретироваться. Он уставился в прилизанную визажистом физиономию. Взял из разверзнутой на столе сумки косметический карандаш, обвёл глаза жирной линией. Красной помадой закрасил губы, растянул в клоунской гримасе. Сухие уголки лопнули, из трещин выступила кровь.

– Все готовы? Давайте парни, на выход! – кричал в коридоре помощник режиссёра.

Загрохотали двери. Служебное крыло концертного зала наполнил топот, словно гарцевал табун лошадей.

Кит подмигнул зеркалу. О да, он готов. Давно готов. Корчить зверя? Что может быть проще. Он с ним. Всегда рядом. Смердящее обгрызенное нутро. Он скалится под тонкой оболочкой, заходится диким хохотом, выглядывает из всех проплешин. И никто не видит, мать твою! Определённо дерьмо лучше глотать в красивой обёртке. Восторженно визжать… и жрать. Давай мальчик, сделай тётям глазки, получи грёбаную конфету. А потом, мы все споем песню и сломаем тебе нос.

Стиснув кулаком горло, Кит унимал дурноту со вкусом мятных подстилок Моррисона. Рот наполнился холодной слюной. Опрокинув стул, он поднялся и скрипнул зубами. Боль распанахала ступню на "розочку".

– Злогребучий живодёр, где же обещанный Эдем… – зашипел Кит, сплёвывая в ведро.

Вскинув голову, он перенёс вес тела на правую ногу. Раскалённая арматурина прошила конечность и вылезла где-то над тазовой костью. Несколько секунд Кит скрежетал зубами, привыкал, потом тихо прикрыл за собой дверь.

Вуд, Стюарт и Ривере молча двинулись за ним по узкому коридору. Под ботинками растаяла музыка ребят с разогрева и пол завибрировал. Снаружи дико заголосили, давясь предвкушением.

Сейчас, сейчас получите!

Кит прыгнул на сцену и выпустил зверя.

Часть 2 Глава 5

В Лос-Анджелес Кристофер вернулся в начале весны. Группа провела в переездах более шести месяцев. Агония со сцены перекинулась на команду. Кит хотел дать ребятам двухдневную передышку, но понимал, она ничего не изменит.

Альбом «Травля» становился ненавистнее с каждым днём. Ссорил и доводил до белого каления раздутой пустозвонной сущностью группу и всех участников дерьмового турне.

Его сущностью, – думал Кит, спускаясь с трапа самолёта и скрываясь в чреве внедорожника-мастодонта. Каждая дрянная нота – он. Любая глотка может пощупать, опробовать на вкус, и порассуждать о смысле.

Кит понимал очень ясно и одновременно не понимал вовсе: кто заставляет его открывать рот? Зачем выдавать ненавистные звуки, будто самовольную отрыжку? Почему он всё ещё это делает?

Адреналин первых выступлений, быстрый секс за кулисами, чтобы сбросить накал и сберечь крышу и, спринтером, на сцену за новой порцией драйва. Где всё? Скисло. Обернулось галлонами тёплой колы без газа, единственное пойло, что одобрял Моррисон на гастролях. Пофиг печень – глотка рвёт!

Заточенные концерты, расписанные по партиям ноты. Залы побольше – импровизации поменьше. Да, каждому пункту контракта. Да, раскрученным синглам. Да, отрепетированным речам и забойным шуткам. Давай приятель, сделай шоу! Трижды пошали, дважды поблагодари организаторов, один раз на языке принимающей стороны. И улыбайся, засранец! Оскалился налево, не забудь клацнуть зубами направо.

Там нет его. И одновременно он во всём. Всё выковырянно из нутра. Выпотрошен как безмозглая курица. Проверенное временем отборное дерьмо, ровно такое, какое нравится публике.

Кит ковылял к студии, так долго, словно преодолевал сопротивление ветра. Взгляд механически скользил по улице, отмечал повадки прохожих, движение рук, затяжки курильщиков. Электриков у соседнего подъезда скрывали припаркованные автомобили. В окне второго этажа сдвинулась штора.

Суин открыла замок, едва Кит ступил на крыльцо. Он поднимался по лестнице тем же медлительным шагом, и обещал себе, больше не выдать ни