Том 7. Эхо - Виктор Конецкий

Что было потом — страшно вспомнить. Меня спас на третий день от мучительной пытки соседский парень, с которым мы часто играли в шахматы по вечерам. Я попросила его никому ничего не говорить. Я молчала и только на суде, когда нас разводили (муж был против развода), я тихо попросила: «Разведите нас, пожалуйста, этот человек мне совсем чужой».

А сегодня какой-то тип, очень модно одетый, обозвал меня чучелом, когда я покупала в газетном киоске стержни для авторучки и ему показалось, что я долго выбираю их. Взглянув на мое побледневшее лицо, продавец сказал ему: «А вы — Ванька недоразвитый». Я шла домой и плакала…

Л. Б

1981

Виктор Викторович!

Хотите, я Вас поразвлекаю и опишу, откуда есть пошли на Руси всякие прозвища, клички и т. п. непотребные названия.

Ну, начну с себя и моего брата. Меня дразнили «глазастая», в особо опасных случаях — «глазастая ведьма», а Сашку — «всесветный идол» (заметьте: не всемирный, а всесветный).

Я имела манеру ходить ночью на речку. Примерно 1,5–2 км. Проходить приходилось мимо мест, где пасся табун лошадей и располагался пастух — дядя Ваня, молодой и здоровый мужик. Как-то я засиделась допоздна и бежала домой сломя голову. От быстрого бега коса моя растрепалась, ветер раздувал белое платье. Дядя Ваня заорал благим матом: «Караул, спасите!» — и дал стрекача к селу. Гуляющие в селе парни и девки окружили его, и он рассказал, как русалка прыгнула ему на шею. Парни и девки попадали на землю от хохота, когда увидели, что вслед за дядей Ваней бежала я с разлохмаченной косой. Утром все обитатели нашего села, хватаясь за животы, читали вдохновенные строки, написанные моим братом на воротах дяди Вани. Дядя Ваня молодой Хаз-Булат он удалой. От русалки он бежал И полны штаны наклал.

Хотя дядя Ваня на другой день приходил ко мне и просил меня подтвердить публично, что я видела, как русалка прыгала ему на спину, кличка «Хаз-Булат» прилипла к нему, как банный лист, на всю жизнь.

Всем на селе было известно, что я не люблю свое прозвище. Когда я прибегала домой в слезах, то Сашка говорил: «Подумаешь, цаца какая, ее дразнили! Не вой, лупоглазая жаба, как дам раза!»

Мой отец носил редкое имя — Дементий, был человеком до чудачества справедливым, но вспыльчивым, как порох. Мама звала его ласково Дема, а так его звали все Дема-порох.

Жил в селе дядя Павлуха. Ну, Павлуха и Павлуха, только с некоторой особенностью: в любом разговоре, в дело и не в дело, он вставлял «всесветный». Жена у него была «всесветная дьяволица», дети — «всесветные замухрышки», все остальные — «всесветные недоумки». По его милости Сашка носил кличку «всесветный идол». У него дома рос очень красивый, могучий дуб, естественно, всесветный, и Сашка не остался в долгу и прозвал его «всесветной дубиной». Меня почему-то всегда тянуло к этому могучему дубу, и я часто бегала полюбоваться им. Всегда, увидя меня, дядя Павел весело подмигивал и спрашивал: «Ну, как поживают наши всесветные глазки?» Я сразу улавливала намек на мое прозвище, отбегала на расстояние, высовывая язык до пределов возможного, и, прыгая на одной ноге, орала во все горло: «Всесветная дубина».

Но вот на второй год войны пришла похоронка на дядю Павла, и его жена пришла к нам. Сначала тихо сказала: «Всесветная дубина приказала долго жить». Потом схватила себя за волосы, грохнулась на пол, зарыдала в голос. Я, валяясь с ней рядом на полу, причитала: «Дядя Павел, дядя Павел, ты не „всесветная дубина“, ты умный, добрый, хороший, даже красивый». Каждый раз, приезжая в село, мне очень хотелось встретить дядю Павла и услышать такой веселый, такой доброжелательный вопрос: «Ну, как поживают наши всесветные глазки?» Думаю, я не стала бы дразнить его, а ответила бы в тон ему: «Да не так уж чтобы очень, но и не хуже, чем у всех „всесветных недоумков“». Как бы мы весело посмеялись.

Иногда, бывает, ляжешь спать, закроешь глаза и поплывет перед ними картина вечера в деревенском доме, даже в красках. И слышу папин голос: Судьба играет человеком, Она изменчива всегда — То вознесет его высоко, То бросит в бездну навсегда!

«Папа, — спрашивала я, — а кто это — судьба?» Сашка немедленно реагировал: «Судьба — это Хаз-Булат, когда он тебя бросил в „гиенну огненну“ (это страшная яма с крапивой)».

Я потом, может быть, напишу, как Сашка отомстил Хаз-Булату, напустив на него рой пчел (казнь была достойна преступления), и про то, как тот же мой брат оборудовал в сарае хирургический кабинет по прокалыванию ушей и как мы в связи с этим потеряли бабушкины бриллиантовые сережки, а дедушка сказал ей, плачущей: «Ничто вещи жалеть — решетом воду носить. Душу надо живую жалеть, особливо дитячью…»Л. Б

1982

Здравствуйте, Виктор Викторович!

Я все ждала, когда заболею шизофренией, и дождалась, когда пошла в отпуск. На Иссык-Куль я не улетела, а полетела в сон. Две недели я была в каком-то умопомрачительном сне — мне снился Страшный суд. На этот раз я пишу правду и только правду без всяких фантазий.

Началось с того, что у меня незадолго до этого стала мелькать мысль: «А не предложить ли мне кому следует, чтобы меня заразили раком». У меня здоровые ткани, и я уверена, что мой организм справился бы с этой поганой болезнью. Радиоприемник у меня стоит у изголовья. Я люблю радио. И вот мне показалось, что я вижу в приемнике много людей, которые очень доброжелательно смотрят на меня, и я сказала без всякого там геройства, чтобы меня заразили, кто-то же должен быть первым. Кто-то сказал: «Вперед!», и я ответила: «Фрам»?.

Потом ночью, когда я была уверена, что я уже больна, мне внушили, что Вас тоже заразили и от меня зависит, выздоровеете Вы или нет. Должна сказать, что в медицине я абсолютно невежественна и совсем не интересуюсь ею.

Я почему-то знала, что для лечения нужен голод и движение, а у меня как раз болели ноги. Надо было долго ходить. Я уже изнемогала, но тут я поняла, что Вам тоже плохо, и я обратилась к Вам со словами: «Ты отдохни, а я еще похожу». Потом опять кто-то внушил мне, что надо голодать, 5 или 7 дней.

Потом начались испытания страхом. Я проснулась ночью, полпервого, охваченная каким-то чувством ужаса, посмотрела в окно, света ни у кого нет, на небе ни тучки, ни облаков и ни одной звездочки. Везде стали показываться странные в своей реальности зловещие лица. Я почувствовала вопрос: «Можете сейчас пройти в соседнюю комнату, там детей ваших нет, а вся она заполнена злыми духами?» Нигде не было слышно ни одного живого звука. Я пошла. Сыновья спали там. Я дотронулась до обоих и тут услышала родной и обычный Сашин голос: «Ты что не спишь, мама?» — и весь страх ушел.

На другую ночь был голос и вопрос: а смогла бы я пойти на кладбище одна ночью, если бы это понадобилось для Вашего спасения. Я сказала, что нет.

Много еще разных вопросов мне задавали. И вот что интересно, я ведь верила, что все это правда. Только вот сейчас поняла, что тот сон, когда мне показалось, что Вы приезжали ко мне и мы разговаривали, на самом деле сон. Вы мне так ни разу и не написали.

Когда в 1978 году я написала вам в первый раз, мне был сон, что мы летаем в воздухе совершенно свободно, только Вы в своей толпе, а я в своей.

Я пришла к выводу, что у меня какое-то странное заболевание мозга, которое давно известно медицине, но неизвестно мне.

И еще про камень, который я нашла на речке Локсе. Кроме Вашего изображения я вижу на нем много людей, немного насмешливых, но неизменно милых и добрых. Я и сама ума не приложу, что думать по этому поводу. Выбросить этот камень я не в силах. Он мне очень дорог. Тут какая-то тайна, в которой я не могу разобраться…

Л. Б

1982

Виктор Викторович!

Слишком много случайностей, удивительных совпадений произошло за это время, чтобы подумать, что я ненормальная. Я уж купила себе справочник по психиатрии. Ничего не подходит. А так с виду я немного уставшая, пожилая женщина. А внутри целая Вселенная.

Я очень обрадовалась, когда узнала, что следующий век будет веком биологии. Да, слишком мало мы знаем о человеке и его психике. Не надо отмахиваться от непонятных явлений, а постараться объяснить их, ведь столько еще не открыто. Громадную роль в жизни человека играет гипофиз, много даже страшного. Любовь вечна и нетленна, как и красота Вселенной.

А созвездие, которое мне подарили на день рождения, находится на южной стороне неба. Это три звездочки. Они очень ровно располагаются друг от друга. Я их заметила два года назад. Почему я их раньше не замечала? А в тот день, когда мне их подарили, они выстроились как на парад. Я открыла занавеску, и они прямо мне в глаза.

Л. Б.

1983

Здравствуйте, Виктор Викторович! Вечер был, сверкали звезды, На дворе мороз трещал, Шел по улице малютка Посинелый, весь дрожал…

Почему-то у меня это стихотворение связывается с блокадой Ленинграда. Наверное потому, что в то далекое страшное время мама чаще других говорила нам этот стих.