Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

— Лишняя причина позволить мне отправить сюда Грульгора, — сказал Мортарион, перекрикивая сокрушительные удары и детонации разрывных боеприпасов. — Он быстро с этим покончит.

Гор покачал головой.

— Нет, мы сделаем это по-моему. Так близко от врат Грульгор мог бы убить нас всех.

Грульгор?

Аксиманду было известно это имя, он читал его в списках потерь. Он оглянулся на юстаэринцев, которые фиксировали свои абордажные щиты на месте. Аксиманд не удивился, увидев, что позиции по флангам занимают Абаддон и Кибре. Их щиты были покрыты брызгами крови, образовывавшими остроконечные круглые узоры, которые не были случайностью.

— Готов, Эзекиль? — спросил Гор своего Первого капитана.

Вместо ответа Абаддон ударил щитом об пол и вставил свой комби-болтер в огневую прорезь.

— К твоим услугам, брат, — произнес Гор, отходя назад и занимая место во главе строя юстаэринцев. Один из терминаторов пристегнул к бронированной руке Луперкаля щит. На фоне его могучего тела казалось, что тот дает ужасно мало прикрытия.

Мортарион жестом направил вперед двух воинов, вооруженных роторными ракетными установками.

Гор кивнул, и проход заполнился сокрушительным обстрелом болтерными зарядами. Двое Гвардейцев Смерти шагнули вперед и дали залп ракетами. Боеголовки пронеслись по коридору. Аксиманд уловил металлический кашель детонаций. Глушащие бомбы и осколочные.

Один из воинов упал на колени, затылок его шлема вышибло наружу. Второй зашатался, большую часть грудной клетки разорвало изнутри бронебойными массореактивными зарядами.

— Луперкаль! — заорал Абаддон, и Гор повел юстаэринцев вперед.

Сомкнув щиты, строй безостановочно маршировал в ногу. Они углублялись в коридор, сапоги работали, будто механические поршни. Пригнув головы и выставив щиты, юстаэринцы перекрыли всю ширину прохода. По ним молотили выстрелы.

Недостаточно, чтобы остановить.

Даже не близко к тому, чтобы их остановить.

Аливия выводила на поверхности врат узоры, которые запомнила все те годы назад. От каждого движения по ней проходила дрожь болезненного отвращения.

Ей лучше, чем большинству, было известно, что лежит по ту сторону врат.

Ей было известно, как оно жаждет того, что находится по эту сторону.

Закрытые врата — лучше, чем никаких врат, и воющие, безумные, хищные твари на другой стороне не собирались отдавать даже столь непрочную опору без боя.

Эмпатический дар Аливии теперь стал проклятием. В такой близости от врат все когда-либо посещавшие ее неприятные мысли усиливались. Она вновь переживала боль, причиненную ей каждым предавшим возлюбленным, каждым ранившим ее нападавшим и каждым брошенным ею человеком.

И это принадлежало не только ей. Возле нее стояли на коленях, прижав свои винтовки к плечам, Валанс и четверо из его людей. Они были солдатами, и у них было множество скверных воспоминаний. Все это заполняло ее мысли. По лицу струились слезы, грудь сводило сокрушительными спазмами рыданий.

Она уже не в первый раз выругалась на мертвом языке, что именно ей предоставили сделать это. Ей было известно, что он не мог этого сделать. После того, что он забрал из мира по ту сторону, для него было бы самоубийством подойти так близко к тем, чью силу он похитил.

Все мантры, что она шептала, сбивались. Все линии, которые она выводила лунной содой, гасли прежде, чем она успевала наполнить их силой. Она не могла сконцентрироваться. Она провела столько лет, ожидая этого момента, и не могла добиться проклятой концентрации.

На самом деле, едва ли в этом было что-то удивительное.

Шум боя был невероятен. Болтеры и прочее, более тяжелое вооружение заполняли проход разрывными снарядами, но она знала, что этого не хватит, чтобы остановить Магистра Войны.

Ей было известно, что в конечном итоге Гор отыщет это место, но он нашел его быстрее, чем она надеялась. Она бы никогда не согласилась с решением скрыть существование и природу варпа, но если Аливия чему-то и научилась за свою долгую жизнь, так это тому, что совершенно бесполезно искать виновных, когда все уже произошло.

Вместе с ней и ее телохранителями стояли четверо Ультрадесантников — живая стена из плоти и керамита. Только в этом месте смертные могли уцелеть — находиться без брони посреди перестрелки Легионов было верным способом расстаться с жизнью.

Кастор Алкад взял с воинов, защищавших ее маленький отряд, клятву сражаться так, будто позади них стоит сам Император.

Этим людям предстояло умереть за нее.

Они не были первыми, кого постигла такая участь, но она всей душой надеялась, что они станут последними.

Помещение сотряслось от взрыва, и Аливия закашлялась от едкого дыма движущих газов. Она чувствовала в воздухе привкус дымки распыленной крови. Плохо. Особенно когда каждый из находящихся в комнате полыхает агрессией. Ультрадесантники любили свою практику, однако они принесли в жертву слишком многое, чтобы сражаться беспристрастно, когда причина их боли находилась так близко.

Аливия глубоко вдохнула, представляя Вивьен и Миску. Даже Джефа с его печальными глазами пристыженной собаки и нелепой верой в то, что он должен ее защищать. Она скучала по ним и надеялась, что «Просвещение Молеха» уже набирает скорость, двигаясь к точке Мандевилля системы.

Нет, это не помогало. Ей требовалось нечто большее, нечто нежно лелеемое. Она вспомнила, как ауспик идущего из Офира транспортного погрузчика дал сбой, и он налетел на затопленную мину в гавани Ларсы. Она была не на корабле, но видела, как он утонул со всем экипажем. Только вернувшись домой, она узнала, что Вивьен с Миской думали, будто она находилась на борту, и проплакали несколько часов, считая ее мертвой.

Она вспомнила, как обнимала их обеих, когда они, наконец, поддались сну. Их теплое дыхание и запах волос напомнил Аливии о давно минувшем времени, о завершившейся жизни, когда она пребывала в блаженном неведении относительно собственной природы и рока, приближавшегося к Аркадии.

Тогда она была счастлива, и она воспользовалась этим, чтобы подавить жестокие мысли, вторгающиеся в ее душу. Аливия рисовала символы, которые ей показывали. Точные сочетания пересекающихся линий, которые не могли пересекаться. Кривые, нарушавшие все установленные правила исчисления. Геометрия безумия.

Она произносила слова, не являвшиеся словами, вливая в свои действия каждый дюйм желания запечатать эти врата. Руки описывали представляемые ею жесты, двигаясь по поверхности гладкой черной преграды.

Это выглядело и казалось твердой преградой, но не было ею.

Это был струп на прорехе, которую никогда не следовало проделывать. Невозможный объект, существовавший в бесконечном числе возможных реальностей. Он не был ни реальным, ни нереальным.

Ведущая в преисподнюю дверь, которую Аливия теперь пыталась уничтожить.

Окружающее пространство посерело, мир стал монохромным факсимиле, на котором она была единственным цветным пятном. Она слышала выстрелы, крики боли и взрывы. Все это было приглушенным и невыразительным, словно доносилось с далекого поля боя.

Ее руки сияли, оставляя за собой отголоски свечения варпа. Начал возникать узор. Разобщенное знание, рассеянное в ее душе, собиралось в многомерную структуру, которая отчасти была нерушимой печатью, а отчасти — подрывным зарядом.

Аливия улыбнулась, увидев хитрость замысла, ту аккуратность, с которой это таилось внутри нее. Конструкция была столь сложной, что она практически не возражала, что ее используют подобным образом.

Несомненно, она была бы не против, если бы завершение этого убило ее.

Аливию окатило струей крови, и она закричала, когда один из ее защитников упал с пробитой в кобальтово-синем нагруднике дырой. Ударная волна обрушилась на нее и сбила наземь. Крутящийся осколок раскаленного металла полоснул по плечу. Вспыхнула боль, и по спине потекла кровь.

Пространство вокруг нее вновь просачивалось в ее сознание. Шум, страх и удушливые облака дыма. Она услышала тяжелую поступь, стучащую в унисон. Короткие топочущие шаги и скрежет железа по камню. Аливия перекатилась на бок, моргая, чтобы прогнать слезы от боли в плече.

Левая рука казалась бесполезной, чувства заполнял смрад горелого мяса. Возле нее лежал на спине Валанс. Ему досталась большая часть удара, сбившего ее на землю. Останки можно было опознать только по уцелевшей половине головы.

Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как в комнату пробивается ребристая стена сцепленных щитов. Сыны Гора с абордажными щитами. Рассеянные взрывами ракет и прижатые подавляющим обстрелом Ультрадесантники не имели шансов удержать позицию.