Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Варрен атаковал, погрузив лезвие своего топора в живот Самуса. Пилящие зубья вгрызлись глубоко. Тварь согнулась и оторвала Варрена от пола, ее круглый рот сомкнулся на его плече. Брызнула кровь, и руку Варрена свело судорогой, он выпустил топор.

Руки Войтека рубили бока существа, Севериан рассекал хрящевидные отростки, которые хлестали из преображающейся плоти Таргоста. Сделанный сверху выстрел пробил призрачный череп.

Караян.

Круз наконец-то достал свой пистолет и вгонял в грудь существа один болт за другим. Оно полностью поглощало массореактивные заряды без какого-либо эффекта.

Самус захохотал и швырнул Варрена в сторону. Тот упал на расстоянии в сорок метров, возле алтаря из давинского камня. Брор Тюрфингр поднялся и заорал что-то Крузу с Северианом. Алтан Ногай что-то крикнул в ответ, в его голосе слышалось удивление.

Доспех Локена зафиксировал внезапное падение температуры.

А затем появился Рубио.

Бывший кодиций бросился на Самуса, его меч казался окутанным пламенем куском голубой стали. Топор Варрена мало что дал, однако клинок Рубио глубоко рассек плоть твари. Огонь перекинулся с оружия на Самуса, и остатки одеяния Таргоста вспыхнули с ревущим свистом.

Существо завопило, ему, наконец, причинили боль.

Локен почувствовал, как что-то вцепилось ему в ногу, глянул вниз и увидел, что его броню царапает рука Тубала Каина.

Другую руку тот сжимал на собственной шее. Между пальцев била кровь, бурными толчками изливавшаяся из ужасного разрыва на горле. Воин сорвал свой шлем, и его взгляд приковал Локена железной хваткой. Тубал Каин источал злость, поддержку и нечто такое, чего Локен не мог распознать. В расширенных зрачках мерцали трепещущие отражения белого пламени Рубио. Умирающий воин пытался заговорить, но раздавался только влажный булькающий хрип.

Локен увидел, как его глаза остекленели, и понял, что Каин мертв.

И сковывавший его страх исчез.

Он уже сражался с Самусом раньше.

Они с Випусом убили его.

Локен вскинул меч и атаковал.

Рама Караян следил за боем через прицел своего болтера. На него что-то воздействовало. Тварь, которой противостояли его братья, не фиксировалась. Он видел Брора, Мейсера и остальных, но не существо, с которым они бились.

Однако добычу можно было выследить как по ее следам, так и по ее отсутствию.

Его глаз охотника был отточен в молодости, во мраке рудничных выработок Ликея. Владыки Воронова Шпиля признали его талант и развили его. Недостаточно невидим для Мастеров Тени, однако идеален для бесшумных убийц из поисковых отделений.

Его авточувства были напрямую соединены с прицелом модифицированного болтера, и он перевел дыхание, интуитивно сопоставляя точки атак братьев. Периферическое зрение выхватывало четкое белое пламя меча Рубио.

Он нашел центр и вдохнул.

Задержал дыхание.

Выстрелил. Израсходованная гильза упала на доски лесов.

Она подпрыгнула, медленнее, чем это могло быть возможно. Ее поверхность покрылась светлой паутиной линий изморози.

На стенах задвигались тени. Невозможные тени. Они были повсюду вокруг него, словно охотящиеся волки в сумерках зимнего леса, или пыльные дьяволы на пепельных пустошах Избавления.

Караян почувствовал в воздухе холод могилы, и ощутил у своего горла твердое и острое лезвие клинка.

— Хорошая винтовка, — произнес скрежещущий голос. — Думаю, я возьму ее себе.

Караян пришел в движение. Недостаточно быстро.

Клинок глубоко полоснул, врезаясь до кости.

Меч Локена разорвал обожженное брюхо твари по имени Самус. Из дымящегося черепа раздался булькающий смех. Вокруг взметнулся пепел и скользкие обгоревшие куски мяса. Сквозь раны в почерневшей плоти лилось красное свечение, будто из печи.

Руки Таргоста потянулись к нему, удлиняясь и треща, словно раскалывающиеся в огне поленья. Локен всадил ему в грудь заряд болтера и отсек кисть руки. На месте обрубка заизвивалась очередная корчащаяся конечность, однако она была уродливой и искореженной.

— Оно уязвимо! — крикнул Рубио. — Его связь с варпом истончается.

Следопыты окружили демоническое создание, рубя и расстреливая его. Даже в столь отчаянной обстановке каждый выстрел был тщательно выверен, а каждый удар наносился точно.

— Я знаю тебя, Гарвель Локен, — прошипело существо, нависнув над Локеном. — Я забрал душу твоего брата в той горной пещере. Он до сих пор кричит в муках.

— Не слушай его, — заорал Рубио, блокируя хлещущую конечность из блестящей темной плоти. Капюшон библиария пылал сине-белым огнем.

— Молчи, ведьмак! — взревел Самус. Мощь слов существа повергла Рубио на колени. Оно изрыгнуло из своего корчащегося зубастого пищевода поток черного пламени. Рубио взметнул мерцающую стену колдовского огня, пламя опало и потухло.

Севериан приблизился и ударил клинком в спину демона, раздирая ее снизу вверх. Локен даже не заметил, как он двигался. Наружу вывалились скрученные кольца, которые когда-то могли быть внутренностями, но теперь представляли собой распадающиеся петли мертвой плоти.

Тварь крутанулась и с противоестественной быстротой сбила Севериана на пол. Издав вопль, полный незамутненной силы, она отшвырнула Войтека с Крузом прочь и опрокинула Локена на палубу скользкими руками, похожими на покрытых волдырями змей.

Локен увидел гладий, которым Таргост калечил пленного Ультрадесантника. Ультима из слоновой кости на тыльнике сверкала в свечении огня. Клинок был темен, однако на нем поблескивал свет звезд. Он потянулся к оружию, но первой его подобрала рука с покрытыми струпьями костяшками и разбитыми пальцами.

— Это мое, — произнес Проксимо Тархон.

Локен вскочил на ноги, а изрезанный воин Ультрамара метнулся вперед. Он подкатился под извивающиеся руки Самуса и всадил гладий тому в живот.

Эффект оказался мгновенным и сокрушительным.

Тело Таргоста развалилось на части, как будто каждая молекулярная связь в его плоти внезапно разорвалась. Оно превратилось в жидкость и распалось зловонной лужей гнилостной материи.

Следопыты рассыпались. Севериан оттащил тело Каина от расширяющего озера дымящейся жидкости. Локен опустил меч и судорожно выдохнул. Казалось, он сдерживал этот выдох на протяжении десятков лет.

Алтан Ногай поспешил к Каину и опустился возле него на колени.

— Ты ничем не сможешь ему помочь, — сказал Локен.

— Да освободится тот, что мертв, от долга Легиона, — произнес Ногай, когда редукторный блок его перчатки скользнул на место.

Локен услышал приглушенный треск выстрела за долю секунды до того, как лицевой щиток шлема Ногая вышибло наружу.

Апотекарий завалился на тело Каина, на затылке его шлема дымилось пробитое входное отверстие.

С верхних уровней помещения спрыгнули воины в доспехах. Сыны Гора. По меньшей мере две дюжины, закованные в черненую броню цвета ночи. Линзы шлемов блестели мертвенным светом, словно по другую сторону бурлило холодное пламя.

Большинство было вооружено болтерами. Он заметил плазмомет. И мелту.

Локен поборол потребность потянуться к собственному оружию.

— Поднимете хоть одно оружие и умрете все, — произнес воин без шлема. Локен не узнал его, но увидел ровные черты того, кого они когда-то называли истинным сыном.

— Ноктуа? Граэль Ноктуа из Заколдованных? — сказал Севериан.

Локен резко повернул голову.

Севериан пожал плечами.

— Он был в Двадцать Пятой роте, как и я.

— Севериан? — в явном ошеломлении произнес Ноктуа. — Когда Магистр Войны сказал, что двое вероломных трусов вернулись вместе с блудным сыном, я понятия не имел, что он подразумевает тебя. И Йактон Круз? Твое имя стало ругательством с того момента, когда ты бросил Легион в миг его величайшего триумфа.

От слов Ноктуа Круз дернулся, однако расправил плечи и ответил:

— Ты говоришь о миге, когда мой Легион умер.

Локен никогда не испытывал к Йактону Крузу большего уважения.

Следопыты неохотно поснимали с себя вооружение, и Сыны Гора в черной броне сжали кольцо вокруг них. Теперь, при более близком рассмотрении, Локен заметил, что их пропорции слегка неправильны, асимметричны и не вполне вертикальны, как будто воины внутри вовсе не легионеры, а бесформенные противоестественные существа.

Или же превращаются в них.

— И ты, Тринадцатый Легион, — произнес Ноктуа. — Особенно ты.

Проксимо Тархон медленно положил свой гладий, и Локен увидел в его ясных глазах такие бездны расчетливой ненависти, каких ему никогда не доводилось встречать. На ритуальных разрезах запеклась кровь, размазанный пепел должен был вечно отмечать шрамы.