Новый Мир ( № 4 2005) - Новый Мир Новый Мир

Я впервые, признаться, слушал Толстого не прерываясь так долго — почти 70 минут. И хотя знал, что эти записи — все-таки пусть даже и отчетливая, но “тень” его голоса, уже через четверть часа привык и к тембру, и к интонации, и к ритму. А через полчаса забыл и думать о качестве записи. Теперь знаю, что этот голос я могу узнать всегда: долгое, а уж тем более многократное прослушивание любых фонозаписей способствует, через привыкание, к таинственному “сживанию”.

Общее время 69.40. В реставрации уникальных фонограмм принимали участие Г. Булочникова, Н. Морозов, Т Пикалова. Звукорежиссер диска С. Филиппов, мастеринг Катя Жукова. Редакторы М. Горохов, В. Ремизов. Дизайн В. Лазутин.

В следующем обзоре мы продолжим разговор о “голосах Шилова”. За последние два года жизни (2003 — 2004) Льву Алексеевичу удалось невероятное: он выпустил семь CD и один мультимедийный компакт. Полностью подготовил еще две пластинки. Это голоса Блока, Ахматовой, Мандельштама, Петровых, Чуковского и Бродского. И диски “Голос Гумилева” и “Футуристы”.

Это тщательно срежессированные композиции, включающие в себя не только оригинальные звукозаписи, но и звучащие воспоминания современников. На некоторых компакт-дисках можно услышать и деликатные комментарии самого звукоархивиста — голос, хорошо знакомый тем, кто бывал на его знаменитых литературных лекциях в 70-е и 80-е годы.

 

1 Назову хотя бы некоторых звукооператоров, звукорежиссеров и реставраторов: Т. Бадеян, Т. Павлову, Т. Пикалову, Н. Морозова, В. Тоболина, Н. Нейча, О. Шорр, Г. Булочникову, А. Острину, Я. Познанскую, Л. Страканову, С. Филиппова… И хотя бы двух редакторов — Т. Тарновскую и Е. Лозинскую. И тех, кто взял на себя всю радиоинженерную работу по подготовке озвучивания первой в мире выставки “Звучащая литература” (1980, Государственный литературный музей) — Л. Муранову и Л. Абрамзона.

2 Ничего из ничего не получается. Мы всегда стоим “на плечах” у кого-то, кто-то дает нам первоначальное ускорение, а достанет ли нам благодарной памяти — зависит уже от нас самих. Я благодарен Шилову, незадолго до своей смерти поддержавшему добрым советом и наш новомирский проект “Звучащая поэзия” (см.: “Новый мир”, 2004, № 12, стр. 231). В ближайших выпусках обозрения мы подробно расскажем и об этой работе.

3 Собственно, это и выпуском назвать нельзя было: С. Н. Филиппов просто копировал некоторое количество экземпляров с помощью обычной двухкассетной деки. Штучные, “посчетные” копии передавались в методические отделы музеев.

КИНООБОЗРЕНИЕ ИГОРЯ МАНЦОВА

В декабрьской “Периодике” меня заинтересовала реплика кинорежиссера Петра Зеленки, вот она: “Если в чешском кино вы увидите сцены насилия, оно сразу покажется фальшивым и даже забавным... Сделай кто-нибудь в Чехии фильм с сюжетом, как в „Бумере”, все решили бы, что это комедия. Просто потому, что в Чехии нет таких бандитов”.

Лет пять назад мне настолько понравился фильм Зеленки “Пуговичники”, что я написал про него везде, где только мог. Я полагал, манера, в которой Зеленка предъявил посткоммунистическую действительность, может быть использована и нашими кинематографистами тоже. Я-то узнал в чешской картине российские реалии и запомнил возможный способ их репрезентации, а Зеленка не признал в российской картине своим — ничего.

Я доказывал знакомым и незнакомым людям: нужно работать в манере Зеленки. Во всяком случае, можно работать, не прогадаете. Делайте как Зеленка, а не как высокобюджетные, высокотехнологичные режиссеры из Голливуда. Но вот теперь из тумана появился мой культурный герой и честно высказался: ваши российские реалии не имеют с нашими чешскими ничего общего. У вас свои бандиты, у нас свои. Репрезентация вашего предельного опыта — ваша локальная задача. Не смешите нас своей специфической поэтикой. Я несколько утрирую, но это чтобы перенасытить раствор, чтобы спровоцировать осадок.

Мне показалось необходимым начать кинообозрение с этого. Здесь заключен некий глубокий, но пока непроявленный смысл. В “Пуговичниках” меня пленило именно то, что западный (хотя и восточноевропейский) автор преподнес предельные темы — Хиросима, Смерть, Предательство, Глупость — в режиме повседневного комфорта: легко и остроумно. То есть не вынуждая меня к лицемерию, не требуя отречения от нынешнего себя — не вполне успешного, но все-таки не голодного, травмированного, но все-таки живого, взыскующего не страданий, а развлечений. А какие, кстати, бандиты в Чехии, какие?! Они сами по себе “культурнее” и “благороднее” наших или же их облагораживает, предъявляет не такими пугающими, каковы они на деле, западная социальная оптика?

Однажды я отмечал Девятое мая в компании, где по не зависящим от меня причинам случилось несколько так называемых лихих людей . Даже напившись, они вели себя весьма адекватно. За исключением одного: бывшего артиста. В какой-то момент этот человек почувствовал кураж и вознамерился бежать к автомобилю за оружием: пострелять белок и птиц. Ему подсунули порцию шашлыка, он на время успокоился, но после снова заколобродил.

Мы сидели у костра рядом, и до сего момента он поддерживал со мной регулярную доброжелательную беседу. Как вдруг перестал узнавать и назидательно поинтересовался: “Хочешь, я тебе сейчас накачу?!” Я на автомате переспросил: “Неужели с обеих рук?” — и тотчас догадался, что начинается классический пьяный дебош с поножовщиной. Наутро мне предстояло возвращение в Москву, на службу в газету “Консерватор”, где пару месяцев не платили зарплату, в силу чего я скитался по чужим углам, не решаясь снять какое бы то ни было жилье. Едва окрестные белки разбежались, а небесные птицы разлетелись, у меня случились внезапная трезвость с предельною злостью. Помню поразившую меня мысль: “И там дурдом, и тут! Пиши не пиши — один безрадостный конец”. И еще: “Утром в газете, вечером в лазарете!”

Вопрос: рассказанная быличка скорее фальшива и забавна — или все-таки драматична? Что это за жанр? Есть ли тут “послание” и смысл? Где мне было неуютнее — на чужих московских квартирах или у пьяного костра? А может, “артист” всего лишь ломал комедию, ту самую, против которой протестует чешский постановщик? Может, он нереализованный гений и подлинная драма в этом?

Петр Зеленка — тот редкий действующий кинематографист, с которым мне очень хотелось бы поговорить по душам. Например, в Праге. Лучше бы в Праге: хватит с меня отечественной экзотики.

(2) Слово, легкомысленно вынесенное мною в заглавие, требует пояснения: “ Экстраполяция — метод научного исследования, заключающийся в распространении выводов, полученных из наблюдения над одной частью явления, на другую часть его”. Кроме того, будут употреблены слова “индукция” и “дедукция”.

“ Индукция — логическое умозаключение от частных, единичных случаев к общему выводу, от отдельных фактов к обобщениям”.

“ Дедукция — логическое умозаключение от общего к частному, от общих суждений к частным или другим общим выводам”.

(3) Предельный опыт: это преступление, болезнь или война. Можно ли экстраполировать на территории предельного опыта? В одной литературной газете довелось прочитать развернутую полемику критика Б. и кинодраматурга В. по поводу телесериала Ш. Критик-фронтовик говорит: того, что показано в сериале, не встречали в 1941 — 1945 годах ни я, ни мои боевые товарищи, ни авторы военных мемуаров. Все было с точностью до наоборот. Кинодраматург возражает: ваши маршалы-мемуаристы не видели настоящей войны, отсиживались в штабах, вы сами, вероятно, воевали в обозе, а мои сюжетные построения основаны на предельно достоверных рассказах физически и духовно калеченных войною солдат, доживавших в моем доме и моем дворе.

Итак, я не смотрел отчетного сериала Ш., но меня зацепила страстная интонация обоих участников дискуссии. Я подумал: чему учат нас эта страсть, эта аргументация, наконец, Эта Война?

(4) Сценарист Валентин Черных и режиссер Дмитрий Месхиев сделали фильм “Свои”, получили за него Главный приз Московского фестиваля-2004 и доброжелательную прессу. Я достаточно подробно описал “Своих” в “Русском Журнале” (колонка от 4 ноября 2004 года). Несмотря на уважение к мастеровитым авторам, несмотря на симпатию к очень сильному актеру Богдану Ступке, я горячий противник этого фильма. Авторы вознамерились побороться с национальным мифом, с Великой Отечественной. Для теперешней России эта война словно миф первотворения. В сущности, ничего другого у нас за спиной нет: вначале постарались большевики, а уж потом наследовавшие им “демократы”. В полной мере посягнуть на войну демократы не решились: советские коммунисты закодировали ее как нечто слишком страшное и слишком кровавое. Может, таким образом коммунисты спасли страну от полного распада и демонтажа, ведь кроме мифа Великая Отечественная демократы не убоялись ничего!