Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Генри Хаггард

— Одна опасность миновала, — всхлипывала она, — но сколько их впереди!.. Долго ли сможет переносить это мучение мое бедное сердце! Вот так, Холли, страдаю я уже много лет.

Потом она разразилась угрозами против вождя и других охотников и послала навстречу Лео носилки. Но он вернулся через четыре часа пешком, на носилках несли шкуру леопарда и убитую дичь. Аэша бросилась к Лео и осыпала его упреками за неосторожность.

— Как ты узнала о случившемся? — удивился он.

— Я видела все.

— Не выходя из храма? Значит, опять волшебством? Мне это надоело! — рассердился Лео. — Неужели же я не могу остаться на минуту один, не под твоим наблюдением!

Между тем, вошел Орос.

— Что тебе надо, Орос? — спросила Аэша жреца.

— Гезея, лазутчики пришли с важной вестью. Жители Калуна пострадали от засухи. Поля дали плохой урожай. Причиной бездождия народ считает двух чужеземцев, которые прошли через их страну к тебе в горы. Ханша тоже страшно разгневана. Она собрала два войска в сорок и в двадцать тысяч человек. Одно из них, под начальством Симбри, уже наступает. Другое она оставила для защиты Калуна.

— Эта женщина потеряла рассудок, если хочет помериться со мною, — засмеялась Аэша. — Орос, оповести вождей, чтобы через три дня были готовы выступать с двадцатитысячным войском. Пусть возьмут с собой припасов на две недели. Я поведу войско сама.

Глава VI

Предсказание Афины. Измена

На следующий день в храме произошло важное событие — освящение войны, на которое мы с Лео не пошли. Вечер Аэша, как всегда, провела с нами за ужином.

— Сегодня я была Оракулом, — сказала она нам. — Ко мне приходили люди из Калуна спрашивать, кто из них будет убит и кто вернется с почестями, а я и сама не знала и старалась отвечать, играя словами, чтобы ответ можно было истолковать и так, и иначе. Я знаю прошлое и настоящее, но будущее для меня — как черная стена, за которую я не могу проникнуть.

Она попробовала также убедить Лео остаться в храме в безопасности, обещая не покидать его, меня же с Оросом послать командовать войсками. Лео был враг всякого кровопролития в душе, но тут он возмутился: сидеть дома, когда меня пошлют на поле битвы, казалось ему кощунством, кроме того, война привлекала его сама по себе, как физическое упражнение.

— Ну, так иди, — сказала Аэша, — но если что случится, ты сам и отвечай. Впрочем, нет, милый, пусть ответ падет на мою голову!

От грусти Аэша внезапно перешла к веселости, смеялась как ребенок, рассказывала нам анекдоты из прошлого, о людях, которых мы совсем не знали или имена которых знали только из истории; с юмором, близким к сатире, говорила она об их любви и ненависти, силе и маленьких слабостях, тщеславии и погоне за призраком земного счастья.

Мало-помалу она перешла на личное и серьезно стала рассказывать о себе, о том, как она искала истину, изучала разные религии и отвергала их все, как проповедовала в Иерусалиме, за что книжники побили ее камнями. Тогда она бежала в Аравию, но и родной народ изгнал ее, как реформаторшу, и она поселилась в Египте при дворе фараона. Там жил известный маг — не то обманщик, не то провидец. Он научил ее своему искусству, но она превзошла его, и он сам стал ей повиноваться. Потом вдруг Аэша сделала скачок в своем рассказе и стала рассказывать о том, что было в Египте, в Кор: Лео, в то время Калликрат, пришел туда с Аменартой, которую Аэша знала еще на родине и ненавидела.

— Была тихая ночь, — рассказывала Аэша. — Мы сидели втроем вот так, как теперь, на твоем месте, Холли, сидела царственная Аменарта. Она была красивая женщина, красивее меня, пока я не выкупалась в источнике Жизни… Что тебе нужно, Орос? Не можешь ли ты хотя бы на час оставить меня в покое?

— Письмо от ханши Афины Гезее, — поклонился жрец.

— Сорви печать и читай, — беззаботно сказала Аэша. — Может быть, она раскаялась в своем безумии и покоряется.

Орос начал:

«Гезее в храм на Горе, известной на земле под именем Аэши, в подземном же мире называемой Упавшая звезда…

Приветствую тебя, Аэша. Ты очень стара и много знаний унаследовала от прошлых столетий. Украсив себя ими, ты ослепляешь людей. Недостает тебе одного: дара предвидения. Знай же, Аэша, что я и мой дядя, великий провидец, прочитали в книге звезд об исходе войны: меня ожидает смерть, — и я этому рада, тебя — копье, брошенное твоею же рукою. Страна же Калун будет разорена и потоплена тобою в крови. Ханша Калуна Афина».

Аэша слушала, не дрогнув.

— Скажи посланному, — гордо сказала она Оросу, — что отвечу, встретившись лицом к лицу с Афиной во дворце Калуна. Ступай, жрец, и не тревожь меня более.

Орос ушел. Обращаясь к нам, Аэша продолжала:

— Афина предрекает зло, как когда-то предсказала его Аменарта. Афина — та же Аменарта. Пусть же падет на меня копье, я не страшусь, ибо знаю, что в конце-концов восторжествую. Может быть, цель ханши — устрашить меня ложью. Но если и правда то, что она прочитала, — ничто не может разрушить связывающих нас с тобою уз. Прощай, Лео! Отдохни. Завтра рано утром мы должны выехать.

Утром мы вышли во главе диких горных племен. Впереди двигались разведчики, затем конница, за нею пехота. Аэша ехала на красивой белой лошади, Лео — на гнедом коне покойного хана. Я тоже ехал верхом. Нас окружала гвардия телохранителей. Нам было легко и весело. При свете солнца исчезли злые предчувствия, которые угнетали нас в мрачных пещерах. Бряцание оружия и мерный стук шагающего войска щекотали нервы и поднимали настроение.

Разведчики добыли «языка» из подданных ханши. Пленник сказал, что Афина не собирается наступать, а будет ждать армию Аэши в долине, дав ей переправится вброд через реку. Как видно, Афина обладала военным талантом и рассуждала правильно. Вечером мы спустились со склона горы в долину, где расположились лагерем. Это было недалеко от Долины смерти. Для Аэши разбили палатку, мы же с Лео расположились у костра под открытым небом. Аэша очень сердилась, что для нас тоже не принесли палатку, но Лео обиделся на такую излишнюю заботливость, и она замолчала. Мы с Лео ужинали, она же сидела с нами, но не ела, потому что не хотела снять покрывало и показать народу свое лицо. Она нервничала. На нее напал безотчетный страх. Наконец она сказала, что попробует заснуть, чтобы дать отдохнуть душе. Ее последние слова были:

— Спите и вы, спите сладко, но не удивляйтесь, если я ночью позову вас обоих к себе: может быть, во сне ко мне придут новые мысли, и я захочу переговорить с вами раньше, чем мы утром выйдем в поход.

Мы расстались, и сердце не подсказало нам, как и где мы опять встретимся все трое.