Королева голод (сборник) - Сергей Антонов

Тихонов наизусть помнил последнее письмо Кати. Когда она писала восторженные строки об окончании школы и своем намерении поступать на истфак, над ее головой уже витала тень смерти. Сергей тысячу раз искал разгадку гибели девушки в ее последнем послании и не находил ни малейшего намека на ответ.

Единственный свидетель трагедии Денис Мальченко превратился в круглого идиота, поджег родительский дом и теперь иногда появлялся в городе, а временами надолго и неизвестно куда исчезал. О происшествии в подвале замка местные жители говорили крайне неохотно. Ходили слухи о загадочной болезни, которой Катя заразилась в подвале. Но что это за болезнь, которая за считанные минуты может убить абсолютно здоровую, семнадцатилетнюю девушку?

Болтали даже о монстре, которого школьники освободили из замкового подвала и которого иногда видели в безлунные ночи. Очевидцы заявляли, что это существо в черной хламиде с широким капюшоном не имеет лица, а его появление предвещает большие несчастья.

Тихонов прошел в душ и включил воду. Стоя под ее упругими струями, он размышлял про то, о чем его хотел предупредить погибший сослуживец.

10

Утро выдалось хлопотным. В редакции районной газеты готовился к отправке очередной номер. По коридору сновали журналисты, ныли посетители, которые жаждавшие разместить объявление непременно в ближайшем из всех ближайших номеров. Они доказывали свою правоту с такой горячностью, будто несколько строк о «продаже дома с надворными постройками» могли спасти мир от неминуемой катастрофы.

Тихонов никак не мог сосредоточиться на правке своей статьи, клеймившей позором колхозы, испоганившие светлую идею своевременного вывоза на поля коровьего дерьма. Вдобавок ко всему зазвонил телефон.

– Отдел писем…

– На минутку ко мне загляни, Серега.

Усталый голос главного редактора и его, не терпящий возражений тон, заставил Тихонова усмехнуться. Олег Семенович Баглай варился в журналистском котле больше тридцати лет и был тонким дипломатом. Кто-кто, а этот старый газетный волк знал, когда выпить с подчиненным рюмку, а когда и сделать начальственное внушение.

Откинувшись на спинку вращающегося стула, Баглай поигрывал очками в роговой оправе.

– Придется тебе, Сергей этими чертовыми сектантами заняться. В песочнице детского сада ночью свечи жгли. Те, кто их видел, говорили, будто гуляли, в чем мать родила. Утром милиционеры тринадцать огарков нашли.

– Так почему эти чудаки до сих пор не в кутузке?

– А что им предъявить? Причастность сатанистов к погрому на кладбище доказать нельзя. Танцы голыми при луне? – Так они никому не мешали.

– Значит, милиция сатанистов за шкирку взять не может, а после моей писанины они во всем покаются? Вам самому не смешно, Олег Семенович?

– Наше дело маленькое, Тихонов. – Баглай нацепил очки и развернул газету, показывая, что разговор окончен. – Сказали писать, значит, будем писать и баста! Свяжешься с новым заместителем начальника РОВД, главой криминальной милиции. Игорь Михайлович, кажется…

Секта дьяволопоклонников появилась в маленьком райцентре несколько месяцев назад. Возглавлял ее сверстник Тихонова, местный предприниматель Марат Чашников. Сергею было неприятно впутываться в историю с сатанистами уже потому, что Марат в одно время с ним служил в Афганистане, имел награды и серьезную контузию.

Возможно, последнее обстоятельство и повлияло на религиозные убеждения Чашникова. Поначалу он был ревностным прихожанином церкви христиан-баптистов, пока в один прекрасный день не объявил себя слугой Антихриста и не создал свою собственную церковь. Адептами Марата стала разная городская шваль, преимущественно молодежь, которая никак не могла справиться с разбушевавшимися гормонами.

Чашников имел далеко идущие планы. Он даже пытался официально зарегистрировать общину, но получил категорический отказ властей. Поняв, что слава Хаббарда ему не светит, контуженый «афганец» ограничился пылкими выступлениями на еженедельных собраниях сатанистов.

Скандал разразился после погрома на городском кладбище, устроенного неизвестными вандалами. Люди, пришедшие навести порядок на могилах перед Пасхой, увидели поваленные памятники, вывороченные из земли кресты и экскременты на могильных холмиках. Никто не сомневался в том, что осквернение кладбища дело рук отморозков Чашникова. Однако Марат отвергал все обвинения и, в свою очередь, обвинял горожан в необоснованной клевете.

11

Тихонов остановился перед высокой, обитой дорогим дерматином дверью, оценил привинченную к ней позолоченную табличку.

Сергею доводилось встречать начальника местных оперов на исполкомовских совещаниях. Гончаров не произвел на него особого впечатления. Хорошо подвешенный когда это требуется, язык, безупречно белая сорочка и тщательно подобранный в тон пиджаку галстук – вот все, что запомнилось.

– Да, – раздалось за дверью. – Входите.

– Здравствуйте, Игорь Михайлович. Я – Тихонов из редакции. По поводу…

– Присаживайтесь, Сергей Александрович, – сыщик встал и через массивный, заваленный бумагами стол, протянул журналисту руку. Своим внешним видом вы ломаете мое представление о журналисте районной газеты.

– Вообще-то я – инженер – механик, – пожал плечами Тихонов. – В редакцию попал случайно. Отработал в заводской многотиражке семь лет, потом потянуло на Родину. Здесь уже год. Не знаю, много ли нашла в моем лице журналистика, но, что не ничего не потерял завод – это точно.

– По сути, мы одного поля ягоды. Между прочим, меня за глаза Эркюлем Пуаро величают.

Сергей не смог сдержать улыбки. Наголо бритая голова Гончарова действительно напоминала непременный атрибут убранства героя Агаты Кристи. Вот только ладная фигура и кошачья грация сыщика выгодно отличали его от маленького усатого бельгийца.

– В восемьдесят шестом поступил на истфак, – продолжал Игорь Михайлович. – Мог бы сейчас учительствовать, но пришлось пойти по административной линии – вмешался Чернобыль… Потом вновь – зигзаг судьбы. Школа милиции, академия. Мотался по области, год назад добился перевода сюда. Я ведь из этих мест, хотя коренным жителем меня назвать нельзя. Помните детский дом, который закрыли в восемьдесят седьмом? Перед вами – один из его воспитанников. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Хотя Чашникова бараном назвать нельзя. Доводилось слышать его проповеди?

– К сожалению, нет, – Сергей мотнул головой. – А может, к счастью…

– Есть тут у меня одна занимательная кассетка. Записал на диктофон наш сексот.

Опер порылся в столе и вставил кассету в новехонький музыкальный центр.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});