В огненном плену - Карен Монинг

Пылая праведным негодованием, я пристраиваюсь в хвост его шествию через Красное море. Всего лишь пара досадных ошибок, и я оказываюсь у Бэрронса за спиной. Пусть я невидимая, но мое тело откликается на его близость, и это злит меня еще больше. Вначале я напрягаюсь, беспокоясь о том, что Бэрронс услышит или унюхает меня, но, что бы Книга ни сделала, лишь бы не дать моим сталкерам меня обнаружить, то же самое, похоже, действует и на Бэрронса. Интересно, почему он здесь. Интересно, что, по его мнению, со мной произошло. Мне не терпится узнать, что случилось после того, как я сбежала из аббатства.

Когда мы проходим мимо охранников (Фейда и массивного беловолосого мужчины с горящими глазами) и поднимаемся по гладким ступеням из хрома на верхний уровень клуба, мне становится легче дышать и я сосредоточиваюсь на движениях Бэрронса, чтобы, если он резко остановится, не врезаться в него сзади. Несмотря на то что я его в данное время ненавижу, вынуждена признать, что зад у него потрясающий. Бэрронс шагает с уверенностью, к которой стремлюсь я, прямо к кабинету Риодана, шлепает рукой по стене и входит внутрь, не зная, что некая мисс Лейн, супершпион, наступает ему на пятки.

Когда дверь за нашими спинами с шипением закрывается, я вдруг осознаю́, что вот-вот подслушаю личный разговор Бэрронса и Риодана. Потрясающе. Сказать, что я вся превратилась в слух, будет преуменьшением столетия. Я смотрю вниз, чтобы убедиться, что с меня не капает, и радуюсь тому, что пол стеклянный и я не оставлю вмятин в ковре, способных меня выдать.

Риодан сидит за столом, поигрывая изогнутым кинжалом с черной ручкой и черным лезвием. Клинок выглядит древним. За исключением темного ножа, стол пуст. Я представляю, сколько раз эту столешницу чистили после того, что Лор устроил здесь на прошлой неделе. Эбонитовый клинок чудесно отполирован, он отражает тусклый свет, когда хозяин перекатывает его между ладонями.

Одет Риодан так же безупречно, как и обычно, в сшитые по мерке темные брюки и крахмальную рубашку в мелкую полоску. Рукава закатаны, обнажая массивные, покрытые шрамами предплечья и серебряный браслет на одном из них, такой же, как носит Бэрронс. Это напоминает мне о браслете Джейды, который я видела прошлой ночью, и я рассеянно думаю, где же она его взяла. Но ее браслет был прикрыт рукавом, и рассмотреть его мне не удалось.

Я подхожу ближе, стараясь ни во что не врéзаться, что сложнее, чем кажется, когда сам себя не видишь, и с любопытством рассматриваю владельца «Честерса». Ему самому я, конечно, ни за что в этом не признáюсь, но я считаю Риодана потрясающим мужчиной. Будь я видимой, я никогда бы не позволила себе так глазеть на него.

Но кое-что в нем меня обескураживает. Его резкие черты лица словно закаменели еще сильней, на подбородке видна щетина. Риодан похож не на современного бизнесмена, а на дикого наемника, которого заставили надеть костюм. Короткие густые волосы, почти сбритые на висках, топорщатся так, словно он ерошил их пальцами. Часто и долго. Эти мелкие детали говорят мне о том, что Риодан сильно обеспокоен.

— Больше не притворяешься, уткнувшись в бумажки, — усмехается Бэрронс.

Риодан даже не поднимает взгляда.

— Сегодня утром она прислала мне сообщение. Сказала, что если я не отдам ей Мак, она уничтожит «Честерс». Ты можешь в это поверить. Она угрожает мне. Пару недель назад она была ребенком. Теперь она, чтоб ее, женщина. Взрослая, хладнокровная женщина с разумом острым, как мой клинок, холодным, как лед, и пылающим, словно пламя. Дьявольски опасная. Она была опасной даже будучи ребенком.

— Я отправил сообщение в аббатство, — говорит Бэрронс. — Сказал, что, если мне не отдадут Мак, мы разнесем это проклятое местечко по камню.

Итак, обе стороны думают, что меня каким-то образом сумела стащить другая сторона. Та ночь наверняка закончилась вничью. И меня удивляет, что Риодан еще утром не отправился в аббатство с остальными из Девяти, чтобы похитить Джейду и запереть ее в своем донжоне.

— Ты считаешь, что Мак у них, — говорит Риодан.

— Неясно. Я чувствовал ее присутствие, затем перестал. И с тех пор больше ничего не уловил.

— Ты беспокоишься за нее. — Это вопрос, хоть Риодан и не использует вопросительной интонации.

Я тоже очень хочу услышать ответ Бэрронса.

— Нет.

Я ощетиниваюсь. И все? Одно поганое «нет»? Разве ему на меня наплевать? Вот на чем закончились наши отношения: я, будучи невидимой, узнаю́, что вообще ничего для него не значу.

— Она вернется, — произносит Бэрронс.

— Она сосуд для «Синсар Дабх», в ее распоряжении почти неограниченная мощь, ждущая лишь, чтобы ею воспользовались. Сомневаюсь, что ты или я сумели бы устоять перед таким искушением.

Сомневается? Черт, черт, черт. Вот и все. Мне конец.

— Один раз она уже справилась. И справится снова. Мак носит в себе свет, который ничто не в силах погасить.

Я сияю, ощущая себя трехметровой и бронебойной. Если Бэрронс настолько во мне уверен, я способна на что угодно. И тут я хмурюсь. Если бы он так в меня верил, то позволил бы мне лично разобраться с тем, что случилось между нами в первый день знакомства. Сузив глаза, я показываю Бэрронсу средний палец.

— Она выглядит на восемнадцать-девятнадцать лет, — говорит Риодан.

— Я дал бы ей все двадцать, — говорит Бэрронс. — Ментально она ближе к тридцати, считая суровые военные годы.

Если речь идет о Джейде, которая, возможно, Дэни, то я согласна с Бэрронсом.

— Она холодна как лед.

— Раньше ты беспокоился, что она погибнет, не успев вырасти, — напоминает Бэрронс. — Теперь вопрос снят.

— Она офигительно красива.

Бэрронс некоторое время рассматривает Риодана, затем говорит:

— И достаточно взрослая для тебя.

— Я не поэтому присматривал за ней.

— Фигня. Все мы видели, какой женщиной она однажды станет. Просто не думали, что это произойдет так быстро.

— Я хотел, чтобы у нее было… а, к черту, не важно.

— Детство, которого у нее не было… Оно закончилось. Привыкай.

Риодан слабо улыбается.

— Мне нравилось наблюдать за ее детством. Она была такая нахальная. Пижонила так, словно неуязвима. Ей полагалось бы несколько лет пожить такой жизнью.

— Она до сих пор пижонит. И чувствует себя неуязвимой.

— Она исцелялась. Пока они с Мак не поцапались. Это ее раскололо. Я собирался стать бетонной колонной, которая удержала бы ее крышу, пока малявка заново не обустроит свой бункер. Хотел дать ей время выбрать, кем она хочет быть. Я думал, что, если еще пару лет смогу удерживать ее от принятия жестких решений, она соединится. Я предпочитал, чтобы она восстала против меня, а не захватывала мир. Этой возможности больше нет. — Риодан долгое время молчит. А когда заговаривает снова, голос у него низкий и хриплый. — Словно моя Дэни умерла.