Лилии над озером - Роксана Михайловна Гедеон

Мы даже не потребуем сдачи оружия. Нам нужно только его слово.

- Что ж, генерал, - повторила я, - попытайтесь. Советую вам быть очень осторожным в выборе слов, когда будете вести переговоры. Виконт вспыльчив и не слишком уравновешен. Лучше не касаться его чести и не задевать щекотливые вопросы.

- Я возьму это на себя, - сказал полковник Эмбер.

Какой-то миг Брюн молчал. Потом качнул головой соглашаясь.

- Будьте осторожны, мой друг. Не проявляйте безрассудства. Тысячу раз убедитесь, прежде чем что-то предпринять, что вы в безопасности.

Они пожали друг другу руки, и полковник Эмбер удалился, сделав знак солдатам следовать за ним. Мы с Брюном остались наедине. Он только теперь догадался предложить мне стул, и я села, хотя и не была уверена, что мне стоит здесь задерживаться. Но ведь он еще не отпустил меня, а он теперь начальник.

Я подняла глаза. Брюн стоял, опустив раму окна; лунный свет рельефно обрисовывал всю его высокую фигуру, широкие плечи, привлекательный профиль. Мне показалось, что все-таки этот человек стал как-то больше, массивнее, чем семь лет назад. Наверное, мы оба изменились. Если мне весной исполнится тридцать, то ему, должно быть, тридцать три или тридцать четыре года.

- Дождь, - раздался его голос. - Вы слышите? Весенний дождь. Это хорошо. Пожар быстро прекратится.

- Какая трогательная забота, - сказала я напряженным голосом. - Особенно со стороны поджигателя.

Мое замечание его не задело. Обернувшись, он улыбнулся.

- Знаете, а ведь я не забыл вас, госпожа герцогиня. И почти сразу узнал. Хотя вы совсем другая сейчас.

После паузы он разъяснил:

- У нас сейчас другой, более мягкий облик. Раньше вы были невероятной гордячкой.

Я молчала, чувствуя себя до крайности неловко, и надеялась, что фонтан воспоминаний все-таки не превратится из вялого в брызжущий.

- Да и как можно было бы вас забыть? Принцесса. Знатная дама. Прекрасная и надменная аристократка, близкая подруга самой королевы. Для мальчишки сержанта это было невероятно. Я и тогда был пылким республиканцем, но, признаюсь, ни одна республиканка не увлекала меня так, как вы… представительница высшего сословия.

- Это бывает, - успокоила я его. - Причем часто бывает.

- Вы думаете?

- Встречала массу примеров, - сказала я, вспоминая о Клавьере. Как он гонялся за аристократками, будто среди равных себе не встречал красавиц!

Довольно холодно я продолжила:

- Могу представить, каково было вам. Должно быть, вы чувствовали то же, что и я сейчас… мы ведь теперь поменялись ролями, не так ли? Теперь я вынуждена смотреть на вас снизу вверх.

- О, дорогая мадам, не страдайте по этому поводу, - сказал он с легкой иронией. - Я так высок, что на меня мало кто смотрит иначе. Но, нельзя не признать, раньше вы были более добры. Вы были так ласковы, что называли меня другом и…

- Я тогда не была замужем. И неужели вы думаете, что в моем нынешнем положении я расположена ворошить воспоминания?

Мой голос прозвучал резче, чем я хотела. Но я действительно нервничала. Больше всего на свете я боялась, что кто-то в Белых Липах поймет, что генерал Брюн - мой давний знакомец, что между нами что-то было. А он как раз собирался намекнуть на тот августовский вечер в квартире на улице Турнон, и я прервала его как раз вовремя.

- Да, вы были более ласковы, - сказал он гораздо более сдержанным тоном. - Кажется, я знаю, почему вы беспокоитесь.

- О, для этого тысяча причин, - ответила я с нервным смешком. - Ситуация просто изобилует поводами для беспокойства!

- Вы думаете, что у вас есть причины для волнения, но это далеко не так. Я не намерен предавать гласности наши отношения. Моя рана зажила, и я вполне счастлив, Сюзанна. Я женат. У меня три дочери! Я сделал блестящую карьеру и стал богатым человеком. У меня роскошный замок в Шампани. Я увенчан славой. Так что я отнюдь не страдал все эти годы… влюблялся и воевал, жил полной жизнью.

- Рада за вас, - сказала я невнимательно. Мысленно я отметила, что, наверное, действительно принесла ему счастье: его карьера вправду была головокружительна.

- Радости не слышно в вашем голосе.

- Если бы вам предстояло родить ребенка в доме, наполненном врагами, вы бы тоже не радовались.

- Я вам не враг, - сказал он чуть хрипловато. - По крайней мере, не вижу пока причин быть вам врагом. Здесь, в Белых Липах, меня встретили куда дружелюбнее, чем где бы то ни было.

Ах, лучше бы он не намекал на то, как быстро сдался замок! Он невольно заставлял меня задуматься, что вскоре весть о нашей мгновенной капитуляции разнесется по всей Бретани. Конечно, не меня, а Поля Алэна будут обвинять в малодушии - что ж, может, у моего деверя и вправду есть теперь причины не любить меня.

- Более того, Сюзанна, я никогда не стану вашим врагом. И никогда не причиню вам вреда. Я изменился, но вы навсегда оставили след в моей жизни, и, пожалуй, даже когда я буду умирать, я вспомню о вас с благодарностью. Вы подарили мне несколько месяцев самого блаженного сумасшествия и наделили уверенностью в себе как в мужчине на все последующие годы. Наверное, если б мы не расстались тогда, я до сих пор был бы влюблен в вас. Может быть, даже стал бы роялистом, чтобы больше нравиться вам. Но одно я сознаю четко: удача пришла ко мне после встречи с вами. Я пошел в гору, так что с уверенностью могу считать вас своей счастливой звездой…

Я слушала его молча. Мне вспомнился день, когда убили Кристиана Дюрфора. Именно тогда мне встретился Брюн. Или день, когда продавали мой дом с молотка. Странно, но покойный несчастный Кристиан и даже дом волновали меня сейчас больше, чем живой Гийом Брюн.

- Вы, как я вижу, тоже счастливы, Сюзанна.

Я подняла голову и спросила - совсем не по теме:

- Ваши люди здесь все разграбят, да? Мне этого ожидать?

Он некоторое время молчал, потом потер рукой подбородок. Непонятное выражение было в его шоколадно-карих глазах, когда он спросил:

- Разве у вас есть право оскорблять меня?

Несколько смешавшись, я ответила:

- Я никого не хочу оскорблять. Но вы напали на нас, захватили дом и…

- У меня есть привычка быть благородным с теми, кто сам ведет себя