Зажечь звезду - Софья Ролдугина

– …dess, сходила за травками… ус…усп-покоительными… придурки несчастные… все идио-о-оты… чего я вам сделала… один из ружья стреляет… идиот, облизывается… другой спрашивает, спрашивает, хоть бы умное чего спросил… А я-то что сделала, ну почему, почему, почему-у-у… я не виновата, что такая родилась… придурки все… ве…ве-едарси… идиоты несчастные… лохматые… пушистые…

Постепенно ком в горле начал рассасываться. Дышать становилось легче. Сквозь слёзы я чувствовала, как Габриэла неловко утешает меня, проводя рукой по судорожно вздрагивающей спине. Женщина тоже бормотала что-то, не менее бессмысленное, чем я, но в духе «Бедная моя, хорошая девочка, ну не плачь, не плачь».

Боги, вот жалкое зрелище.

«Найта, соберись. Прекрати истерику. Ты эстаминиэль или кто?»

Усилием воли я заставила себя сесть нормально и выпрямиться. Краем глаза уловила отражение в зеркальной дверце серванта: бледная в синеву девчонка с растрёпанной косой и искусанными до крови губами. Глаза – заплаканные до слипающихся ресниц, а зрачок так расширен, что от природного цвета остался только бледно-зелёный ободок с краешка.

Вот это уже плохо. Так недолго и в транс сорваться.

Сморгнув, я глубоко вздохнула, переводя взгляд на невольных свидетелей моей позорной истерики. Томас обнаружился рядом с чашкой чего-то горячего, ароматного. Я с отчаянием утопающего ухватилась за неё, стукаясь зубами о стекло. Кажется, ромашка… Любят они здесь ромашку пить по поводу и без. Кристиан Рэд сидел на диване напротив, вертя в пальцах измятую сигарету, избегая смотреть в мою сторону. И вид у него был такой, словно он хотел бы оказаться сейчас где угодно, только подальше отсюда.

Он… смущается? Неужели. Я подавила торжествующую улыбку. Ну-ну.

Некоторое время мы с детективом сверлили друг друга взглядами исподлобья. Мужчина несколько раз порывался что-то сказать, но в последний момент закрывал рот и начинал катать в пальцах сигарету. Отставив чашку на сервант, я вновь подтянула колени к подбородку и мрачно спросила:

– Чего?

Полицейский вздрогнул. Потом решительно засунул несчастную сигарету в карман куртки.

– Мисс Верманова… Я должен извиниться.

Очень хотелось сказать «Неужели?», но я понимала, что Рэд на самом деле не виноват. Просто накопилось… Поэтому пришлось ограничиться осторожным кивком:

– Извиняйтесь.

– Понимаете, мисс… Я очень близко к сердцу принимаю свою работу. И когда мне говорят: уйди, парень, это не твоё дело – я не могу. Просто не могу. – Он низко опустил голову, напоминая в этот момент не птицу, а побитого жизнью сторожевого пса. – Я прошу у вас прощения, мисс Верманова, за то, что был груб. Но, поймите, я не могу…

– Найта, – мягко поправила его я. Коп удивленно выпрямился.

– Что?

– Зовите меня Найта. Я так привыкла, – тихо повторила я. Мне тоже было за что извиниться. Вот только вслух я этого никогда не скажу.

– Хорошо, Найта, – согласился он. Глаза его вновь приобрели тот пугающий птичий блеск. – Что касается моих вопросов…

Я болезненно поморщилась. Полицейский осёкся.

– Господин Рэд…

– Крис. Просто Крис.

– Пусть будет Крис, – сдалась я. Интересно, это жест доверия или ответная вежливость? – Я была бы рада ответить на ваши вопросы, но не могу. По крайней мере, так, как вы хотите.

– Но почему?!

– Главная причина уже прозвучала – вы просто не поймёте. Не сможете. И не спорьте, пожалуйста, – примиряюще улыбнулась я. – Считайте, что разница, м-м… В языке. Что мне просто не хватает словарного запаса.

На этот раз полицейский возражать сразу не стал – задумался.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Тогда отвечайте, как можете. Что это были за люди?

Люди? Что ж, можно и так сказать. В конце концов, человеческая кровь в них тоже присутствует.

– Радикально настроенная группировка расистского толка, – поразмыслив, выдала я. Почти правда. Ведарси действительно считают все народы, кроме собственного, не достойными существования. Неудивительно, что они спелись с инквизицией. «Мир без магии» и «Очищенный от скверны мир» звучит очень похоже. – Предпочитают жизнь на лоне природы благам цивилизации. Не имеют ни малейшего представления об этике. Убийство для них – не проблема. Они уважают силу и мстят всегда симметрично.

Вспомнился рассказ Томаса об охоте. Те волчата в логове… были ли они простыми зверёнышами? И автобус с детьми, рухнувший с моста… Случайность?

А дриэйра назвала их «убийцами детей».

– Значит, экстремисты – любители природы, – подытожил Кристиан. – И чем же вы им не угодили, Найта?

Я пожала плечами:

– Думаю, они просто приняли меня за кого-то другого. – «Ага, за могущественную равейну, которая приехала, чтобы отобрать у них власть». – А теперь я свидетельница. Нежелательная.

– Вот оно как, – задумался полицейский. – А раньше вы встречались с этими… индивидуумами?

– Нет, – абсолютно честно сказала я. Раньше я ведарси видела только на картинках. И, если честно, обошлась бы картинками и впредь. – Ещё вопросы?

– Откуда вы столько знаете о них, если раньше не видели?

– Много читаю. Ещё?

Рэд замялся. Готова поклясться, что больше всего его интересовал феномен необычайной скорости передвижения «преступников» и тот факт, что далеко не самая незаметная девушка испарилась у него на глазах. Но люди зрелые никогда не задают такие вопросы. В детстве и юности – да. Если душа не закостенела в обыденности, то она тянется к чуду, неважно, к доброму или злому. А взрослые люди слишком часто боятся выглядеть дураками и потому легко выкидывают из головы всё необъяснимое. На Кристиана Рэда, конечно, накладывала отпечаток профессия, заставляя интересоваться необычным и запоминать детали.

Но так или иначе он человек. Нормальный, взрослый человек.

– Нет. Спасибо, Найта. – Он поднялся. – И ещё раз прошу прощения за доставленные неудобства. Сегодня я доложу обо всём шерифу, и он решит, приставлять ли к вам охрану.

– Никакой охраны! – Я взвилась со стула, чудом не налетев локтем на злосчастный сервант. – И никакого сопровождения! Если я хоть одного человека рядом с собой замечу, я… я… в суд на вас подам! – выдала я убийственный аргумент.

– Значит, встретимся в суде, мисс, – ухмыльнулся полицейский, поднимаясь с дивана. Мистер Грэймен двинулся следом, чтобы проводить гостя к выходу. Уже в дверях Рэд обернулся: – Что ж, удачи, Найта. И… примите мои комплименты. Вы просто потрясающе сегодня выглядите.

Ошеломлённо хлопая глазами, я рухнула обратно на стул. Нет, и что это было сейчас? Галлюцинация? Не иначе. И что они подмешивают в эту ромашку…

– Мир сходит с ума, – констатировала я вслух. – Интересно, давно это началось?

Мистер Грэймен покровительственно улыбнулся:

– С самого сотворения, Найта. Но не берите в голову. У вас был трудный день.

«О, да. Вы даже не представляете, насколько», – мрачно подумала я. А в мысли закралось ужасное подозрение, что это не предел.

– Ты чего такая хмурая? – противным голосом протянул Кайл. Разговор происходил в столовой во время обеденного перерыва. Я грустно гипнотизировала взглядом кусок пиццы, словно хотела растворить его в воздухе. Ками одну за другой делал попытки меня развеселить, но пока безуспешно. – Сладкого за завтраком не досталось?

Я невольно вспомнила, как накануне Габриэла пичкала меня шоколадом, полагая, что это лучший способ избавиться от стресса, и хихикнула:

– Ой, наоборот.

Ками помрачнел:

– Что, эта птичка и с тобой тоже почирикала?

– Какая птичка? – не поняла я. Иногда за ассоциациями Ками было трудновато уследить.

– Да Рэд же, – постучал мне по лбу парень. – Совсем плохая стала, да? – сочувственно поинтересовался он, заглядывая мне в глаза. – Ничего, годам к пятидесяти пройдёт… всё и окончательно.

– Годам к пятидесяти я только совершеннолетия достигну, – машинально возразила я и вскинулась: – Стоп, ты сказал «тоже»? Это же не значит, что…

Ками фыркнул:

– Потрясающая победа интеллекта. Да, он и к моим предкам завалился. Сначала пытался мне на психику давить, а я ему – на жалость… Очень интересовался этими твоими ведарси. И нашим бегством с места преступления – тоже.

Сонливость и мрачная погружённость в себя слетели с меня, как по щелчку.

– Серьёзно? И… что ты ему сказал?

– Ничего, говорю же, на жалость давил, – поморщился он. – Отпирался, мол, ничего не знаю, мистер, случайно рядом оказался, и погулять вы нас сами отпустили. Интересно было поболтать… Но под конец он чего-то занервничал и попросил не устраивать истерик. Меня, прикинь? Как будто я девчонка какая-то.

По его лицу было не понять, то ли он иронизирует, то ли реально возмущается.

– Думаю, он был под впечатлением от посещения Грэйменов, – предположила я.

– А что там случилось? – полюбопытствовал Ками, утягивая оливку с моей пиццы. Со своей порцией он уже благополучно расправился. Неправильный ведарси из него получается… Мясо он, видите ли, жареное не ест, а сомнительного происхождения пиццу с соевой колбасой – запросто.