Фальшивые червонцы - Ариф Васильевич Сапаров

вел себя несмышленышем, собственноручно копал свою могилу.

Старичок этот был, по-видимому, из «лишенцев», что в Советском Союзе означает лишение избирательных прав для определенной категории населения. В перелицованном из чиновничьей шинели потертом пальтишке, в черной широкополой шляпе. Осторожен, пуглив, каждую фразу процеживает сквозь зубы.

Выслушав его, старичок спросил, для какой цели понадобился приезжему товарищу бывший корнет бывшего драгунского полка, делая едва заметное ударение на слове «бывший». И не дождался конца загодя приготовленной версии. Перебил его рассказ звенящим предостерегающим шепотом: «Расстрелян он, царство ему небесное. За шпионаж шлепнули, еще нынешней весной, по приговору Трибунала. И тебя, голубчика, мигом поставят к стенке, ежели сумеют схватить».

Вот так он нарвался на ловушку по собственной непроходимой глупости.

Возвращение в Ленинград напоминало сумасшедшую гонку, какие показывают в кинобоевиках. На грязных платформах с углем, в тамбурах пассажирских поездов, пешедралом вдоль линии. Без сна, без пищи, в состоянии, близком к психическому расстройству, когда опасность многократно преувеличивается. Недаром ведь сказано, что у страха глаза велики.

На берегах Невы по-прежнему лил нескончаемый осенний дождь.

Физические свои возможности он полностью исчерпал. Ему нужна была передышка. Малюсенькая, хотя бы на несколько считанных часов, но передышка, отдых.

Подпоручик, конечно, задрожит, увидев опасного гостя, — своя шкура для него дороже всех сокровищ вселенной. Недоволен будет и генерал, если узнает о грубом нарушении инструкции.

Черт с ними, пусть сердятся, пусть дрожат. Передышка требуется ему, как глоток воздуха. Надо отоспаться в тепле, отмыться, поесть по-человечески, сменить наконец шкуру. И двигать обратно, поскорей обратно, в благополучие, в безопасность.

Сделав еще несколько петель у нужного ему дома, человек в сером дождевике решился наконец войти. Поднялся по лестнице, постоял на площадке, нажал кнопку звонка.

Цепочка замкнулась.

16

Эдуард Петрович Салынь смеялся заразительно весело, совсем по-мальчишески. Откинет назад голову, зажмурит от удовольствия глаза и заливается смехом, повторяя полюбившееся меткое словцо или анекдот.

Правда, случалось это не часто, главным образом в редкие минуты отдыха, на шумных товарищеских застолицах, где сами собой возникали состязания в остроумии и находчивости.

Доклад о дорожных злоключениях человека в сером дождевике не вызвал у Эдуарда Петровича и мимолетной улыбки. Чувствовалось, что начальник КРО размышляет о чем-то более важном и насущном, нежели комические детали путешествия струхнувшего агента.

— Брать придется всех разом, — сказал Эдуард Петрович. — Плотника Федотова можно сегодня, а этих двоих завтра с утра. И непременно в особицу, чтобы не дать им возможности сговориться. Торчать у офицерика он не захочет, постарается улизнуть пораньше. Вот тогда и брать его...

— На улице?

— Ничего не поделаешь, будем брать на улице...

Сергея Цаплина начальник КРО попросил задержаться в кабинете. Глянул на него вроде бы испытующе и объявил, что работой практиканта доволен, что крепко надеется на успех. Еще сказал, что и церковный активист Биткин, и плотник Федотов, имеющий склонность к кутежам в обществе веселой девицы, и бывший подпоручик, окопавшийся на оборонном заводе, кажутся ему второстепенными исполнителями.

Наиболее значительный фигурант во всей этой авантюре беляков — зарубежный гость. Поэтому и ключи к ее загадкам надобно добывать у него, причем на легкие решения не надеяться. Господинчик, по всему видно, стреляный, многократно бывавший в переплетах, а кое-какие оплошности, допущенные им в Москве и Смоленске, лишь результат неблагоприятно сложившихся для него условий игры, осечка нервной системы. Очухается за ночь, соберется с мыслями и затвердеет накрепко. Крутить начнет по-всякому, сбивать с толку.

Все сложилось именно так, как говорил Салынь.

Арестовали этого господинчика близ Охтинского моста, на трамвайной остановке. Серого дождевика и фуражки с зеленым землемерским околышем на нем не было. Не осталось следа и от вчерашней загнанности. Самоуверенный, чистенький, гладко выбрит, даже благоухает одеколончиком. Пальтишко, правда, длинновато, явно с чужого плеча. В ботинках с галошами, в новом костюме, с зонтиком на случай дождливой ленинградской погоды. В общем, выглядит, как обычный служащий какого-нибудь треста, ожидающий своего трамвая, не подкопаешься к его внешнему виду.

За подпоручиком Карташевым поехали другие товарищи, а Сергею Цаплину начальник КРО приказал участвовать в уличной операции. С педагогическими, наверно, целями, потому что арест вооруженного белогвардейца на улице совсем не пустячное предприятие. Чуть ошибись, чуть замешкайся, и запросто могут пострадать ни в чем не повинные прохожие.

Рассчитали эту операцию с математической точностью. Навалились дружно, вытащили браунинг из кармана, быстренько впихнули в подъехавшую машину. Едва успел чертыхнуться да в бессильной ярости скрежетал зубами, пока везли на Гороховую. Личное знакомство с зарубежным гостем Сергей Цаплин решил отсрочить.

При обыске не было найдено никаких документов и это, признаться, обескураживало. Элементарной «липы» и той нет, только оружие и пачка фальшивых червонцев. Ровно пятьсот десятирублевых бумажек серии НН, новенькие, не бывавшие в употреблении. И к браунингу две запасные обоймы с патронами. Прочее все было ничтожными мелочишками личного обихода — серебряное кольцо с затейливой монограммой, расческа, носовой платок, коробок спичек, лезвие безопасной бритвы, начатая коробка папирос «Зефир». Ничего не спрятано и в одежде, осматривали ее тщательно.

До позднего вечера Сергей Цаплин проканителился с бывшим подпоручиком Карташевым.

Этого требовалось еще и успокаивать, настолько выбился из колеи. Повторяет без конца, что ни в чем не виноват, что добросовестно работает в конторе заводоуправления, плачет, сморкается, умоляет отпустить домой к болезненной супруге.

С Федором Игнатьевичем, сослуживцем, будто бы встретился случайно, на невской набережной, а про свидание у заводских ворот умалчивает. О фальшивых червонцах будто бы слыхал разговоры среди обывателей, сам их отродясь не видывал.

Насчет зарубежного визитера Карташев пробовал отрицать все начисто: дескать, не знаю такого, не встречал. Но долго продержаться в этой позиции было затруднительно, и тогда, обливаясь слезами, подпоручик кое-что рассказал.

Действительно, месяца полтора тому назад, в сентябре, к нему на квартиру явился человек, спасший когда-то юного подпоручика от неминуемой гибели. Ни имени, ни фамилии этого человека он, к сожалению своему, не знает.

— Вы что же, намерены сказочки сочинять? — сердито спросил Сергей Цаплин. — Он вас от смерти спас, и вы его не знаете?

— Поверьте мне, гражданин следователь, я говорю правду! В самом деле не знаю фамилии, не успел выяснить...

Ранней весной 1916 года, когда свежеиспеченный молодой офицерик Карташев прибыл на фронт, в драгунском полку формировался партизанский отряд. Из охотников-добровольцев, желающих участвовать в лихих набегах на немецкие тылы, под командованием штабс-ротмистра Петра Глазенапа.

Был Карташев в ту пору юношей пылким, видел себя во сне с Георгиевскими крестами на груди и тотчас