История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

Такая ориентация не являлась совершенной новостью. Однако прежде она в основном была связана с вольнодумством Вольтера и подчеркивалась лестными для венгерского дворянского самомнения высказываниями Монтескье об особой значимости класса дворян в современной монархии вообще и о галантности дворян-венгров в частности. К 1790 г., когда Священная корона в атмосфере всеобщего энтузиазма вернулась в Венгрию, которая готовилась к съезду своего государственного собрания после 25-летнего перерыва, Монтескье воспринимался как оракул современного конституционализма, основанного на принципе разделения властей и конфедерации; у всех на устах был также Руссо с его идеями общественного договора и народного суверенитета. Разумеется, знакомство с этими авторами оставалось довольно выборочным. Тем не менее, в набросках новой консти- /281/ туции нашли отражение полемические суждения относительно власти Иосифа II как чистого произвола, после которого суверенитет вновь возвращается «народу», и, следовательно, правительство Венгрии должно быть создано на основе нового общественного договора. Петер Очаи Балог, формулируя программу радикально настроенного дворянства, по-прежнему считал, что единственной правильной формой подобного общественного договора будет свидетельство о коронации, в котором должна гарантироваться гегемония мелкого дворянства (populus) над аристократией в сенате с тем, чтобы государь независимой Венгрии получил настоящий политический противовес. Берзевици доказывал, что Габсбурги обманным путем заявили свое право на венгерскую корону и что уже пришло время создать национальную монархию. Хайноци, который и прежде поговаривал о насильственном свержении феодализма, пошел еще дальше, предложив дополнить новый общественный договор полным освобождением крестьянства, отменой всех налоговых привилегий и утверждением права простолюдинов занимать государственные должности. Между этими позициями существовал целый спектр оттенков мнений. Немало имелось также считавших, что любые попытки вернуться к догабсбургским порядкам опасны.

Весна 1790 г., таким образом, стала временем больших ожиданий и горячих дебатов, но и новый монарх не сидел, сложа руки. Леопольд II, разделявший фундаментальные принципы, но не доктринерскую прямолинейность Иосифа, был куда более искусным политиком, чем его брат. Он проверил свои взгляды и способности на Тоскане, которую сделал образцовым государством, управляемым просвещенным государем. В марте 1790 г., вскоре после своего восхождения на венгерский трон, он создал тайную полицию и сеть информаторов, а его агенты стали активно работать среди бюргеров и крестьян, натравливая их на дворянство. Цензура была ужесточена. Леопольд умилостивил многих аристократов, а также созвал конгресс сербов, которые требовали автономии и создания собственных административных органов. В автономии им было отказано, как и трансильванским румынам (см. выше о петиции «Supplex Libellus Valachorum»), но была создана Иллирийская (сербская) канцелярия. Новый правитель, без сомнения, умел лавировать между конфликтующими амбициями. Он также добился от Фридриха Вильгельма II, короля Пруссии, обещания не поддерживать венгерских «недовольных». Кроме того, он пошел на довольно невыгодное для себя перемирие, лишь бы упрочить свое международное положение. /282/

При таких обстоятельствах в июне 1790 г. было созвано государственное собрание, которое в марте следующего года пришло к политическому компромиссу в духе, типичном для начала царствования Марии Терезии. Вместо различных радикальных, далекоидущих программ, рассмотренных выше, дворянство удовлетворилось гарантиями предоставления Венгрии и ему самому специального привилегированного статуса в составе империи Габсбургов. С одной стороны, в законах 1790 г. признавалась легитимность «Прагматической санкции», с другой – Венгрия в них описывалась как «свободное и независимое» королевство, которое должно было управляться только в соответствии с его собственными законами. Государственное собрание должно было созываться регулярно, раз в три года, и наделялось исключительным правом голосования по налогам и воинскому призыву. Самым прогрессивным итогом его заседания в 1790–91 гг. стало создание девяти комиссий (deputatio regnicolaris), в задачу которых входила выработка предложений для глобального реформирования государственного устройства страны, ее административной и судебной систем, образования, здравоохранения и экономики (налогообложение, таможенные сборы и акцизы, транспорт и связь, кредитно-денежная система и т. д.). В комиссиях активно стали работать многие из бывших сторонников реформ Иосифа II и такие деятели, как Миклош Шкерлец – один из ведущих просветителей Хорватии, автор глубоких трудов по экономике. В тот же период и в том же ключе видный экономист-статистик Мартон Швартнер закончил первый «отчет об основных характеристиках государства». Его «Статистика Венгерского королевства» (опубликована в 1798 г. на немецком языке) явилась многосторонним анализом населения Венгрии, его этнического состава, религиозной принадлежности, видов деятельности, доходов, жилищных условий, продукции сельского хозяйства и мануфактур, мер и весов, транспортной сети и системы связи, рынков и т. д. И хотя предложения, разработанные в комиссиях, оказались в итоге отложенными на потом, 96 томов, в которых они были собраны, стали важнейшим источником вдохновения для нового поколения венгерских реформаторов после решения государственного собрания 1825–27 гг. о публикации этих документов.

К тому времени, как комиссии представили свои наработки, Леопольд внезапно умер. В марте 1792 г. на престоле Габсбургов его сменил сын Франц I (Франц II как император «Священной Римской империи»). Он воспитывался сначала во Флоренции при своем отце, а затем в Вене у родного дяди. От обоих он воспринял вкус к бюрокра- /283/ тической эффективности, не питая никаких симпатий к просветительству. На четыре десятка лет, последовавших со времени начала Великой французской революции, империя Габсбургов и Венгрия в ее составе оказались в руках упрямого, лишенного всякого воображения человека, чьей главной жизненной целью было стремление сохранять все старое. Изменения, связанные с бурной динамикой европейской жизни или же инициировавшиеся внутри его собственных владений, происходили независимо от него и даже вопреки его воле. Вполне символичным (хотя ни в коей мере не личным выбором) можно считать то обстоятельство, что первым важным событием его правления стала война, начавшаяся в апреле 1792 г., между революционной Францией и союзом Австрии с Пруссией.

Просвещенная часть венгерского дворянства с большим интересом следила за развитием Великой французской революции. Декларация прав человека и гражданина была переведена Хайноци на латинский язык, а Яношем Лацковичем – на венгерский даже до того, как французское Учредительное собрание приняло ее окончательную редакцию. Экземплярами парижской газеты «Монитёр» зачитывались в частных компаниях, в кружках любителей чтения и в масонских ложах. Новости из Франции составляли основную тематику латиноязычной газеты «Ephemerides Budenses» и «Мадьяр курир», выходившей на венгерском. Однако по мере того как революция во Франции стала принимать все более и более радикальный характер и началась гражданская война, общественное мнение Венгрии, как и повсюду в мире, оказалось резко поляризованным. Осуждение и казнь Людовика XVI (и Марии Антуанетты, тети Франца I), не говоря уже о якобинском терроре, вынудили большую часть просвещенного дворянства, пусть с большим скрипом и недоверием, но все же принять сторону их собственного извечного оппонента – королевского двора Габсбургов. Они послушно голосовали за все предложения по воинскому призыву, военным займам и налогам и все менее и менее активно выступали против цензуры. Таким образом, наиболее решительные реформаторы оказались без «зонтика». Если раньше они рассчитывали завоевать сердца всего дворянства, то теперь им остался открытым лишь путь дальнейшей радикализации их взглядов. В 1793 г. Хайноци уже берется за перевод якобинской конституции и сближается с кругом Берзевици, Лацковича, Ференца Сентмаряи, Вершеги, Ференца Казинци и некоторых других деятелей, порвав с бывшими единомышленниками и посещая совсем иные клубы и иные кружки любителей чтения. /284/

Радикализация этих инициатив и создание на их базе политического движения венгерских «якобинцев» (ярлык, навешанный их врагами и используемый последующими поколениями за отсутствием иного короткого определения) стали делом Игнаца Мартиновича, еще одного разочаровавшегося поклонника Иосифа II. Он был талантлив и эрудирован, но при этом обладал чрезмерным тщеславием, честолюбием и душевной неуравновешенностью, являя некий тип интеллектуала-авантюриста. Сначала он был францисканским монахом, затем возглавил кафедру естествознания Лембергского (Львовского) университета. В 1791 г. он был зачислен в штат тайной полиции, созданной Леопольдом, и пытался произвести выгодное впечатление на государя, докладывая о заговорах иезуитов, тайных обществах и патриотах Венгрии, призывая монарха покончить с политической гегемонией помещиков и отказаться от конституционных традиций. Францем I он был уволен со службы и, вдохновляемый путаными идеями насчет социального прогресса, с уязвленным самолюбием отправился в Венгрию, чтобы доказать свое усердие в выявлении врагов престола. Бывший шпион теперь сам создал два тайных общества, идеологической основой которых стали взгляды Хайноци, особенно в области революционной тактики. Хайноци считал, что, прежде, чем приступить к реализации радикальной программы-максимум, необходимо осуществить программу-минимум, которая своей умеренностью будет приемлема для просвещенного дворянства. «Общество реформаторов» ставило целью путем дворянского восстания установить аристократическую республику, в которой собственность церкви и габсбургской династии будет национализирована, а крестьянство освобождено. Однако крестьяне не получат землю в собственность: она будет ими либо арендоваться, либо браться на условиях лизинга. До тех пор пока программа эта не будет осуществлена, члены первого тайного общества не должны были знать о существовании более радикального «Общества свободы и равенства», целью которого являлись отмена всех сословных дворянских привилегий и создание народной республики. Опасения Хайноци и его единомышленников были развеяны Мартиновичем, заявившим, что он получает приказы и финансовую поддержку от французского Национального конвента и что венгерское движение является частью революционного переустройства всей Центральной Европы. Когда в Польше в марте 1794 г. второй раздел страны вызвал народное восстание во главе с Тадеушем Костюшко, эти события как бы подтвердили ничем не обоснованные заявления Мартиновича. /285/