История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы - Ласло КОНТЛЕР

С воцарением Иосифа II стиль политики просвещенного габсбургского абсолютизма резко изменился. Иосифа не волновал тот политический компромисс, видимость соблюдения которого, несмотря на отсутствие съездов государственного собрания, Мария Терезия ухитрилась восстановить в 1770-х гг., ублажая самолюбие венгерского дворянства знаками предпочтения и отличия, а также вернув Венгрии /274/ часть отвоеванных у соседей земель: саксонских городов комитата Сепеш, отнятых у Польши (по договору о первом разделе Польши между Россией, Пруссией и Австрией в 1772 г.), всего Темеша, возвращенного в число венгерских комитатов, а также аннексированного и присоединенного к Венгрии Фиуме – города-порта на восточном побережье Адриатики. Всегда чувствуя, что у него мало времени, Иосиф безоглядно бросился в стремнину реформ, убедив себя в том, что король имеет право издавать законы и указы, не советуясь с представителями сословий.

Первый комплекс нововведений касался взаимоотношений между государством и католической церковью, позиции которой, хотя уже несколько ослабленные реформами Марии Терезии, все еще держались на привилегиях, по мнению Иосифа, по-прежнему обеспечивавших ей статус государства в государстве. К тому же, с точки зрения государства, нежелание католической церкви на практике признать веротерпимость vis-à-vis с другими конфессиями ослабляло общество, порождало в нем напряженность при том, что католики в Венгрии составляли не более половины всего населения страны. Вторая половина была поровну разделена между протестантами (кальвинисты, лютеране, унитарии), с одной стороны, и православными и униатами – с другой (менее 1 % приходилось на долю иудеев и исповедующих другие религии). Прежде всего, Иосиф утвердил положение, которое первоначально было разработано еще в 1767 г. при Марии Терезии и согласно которому содержание папских булл, указов и других инструкций могло публиковаться исключительно с королевского разрешения (placetum regium), – распространив его действие также на Венгрию. Затем Иосиф убрал из-под церковного контроля цензуру; фактически он даже приказал перлюстрировать переписку католического духовенства с Ватиканом. Параллельная либерализация цензуры (индекс запрещенных книг сократился с более, чем 4 тыс. наименований до примерно 900) привела к замечательному расцвету книгоиздания, к появлению на рынке самой различной литературной продукции, в частности публикаций, критически оценивавших деятельность Иосифа с корпоративных, патриотических и прочих идейных позиций.

Затем пришло время мер, благодаря которым имя Иосифа, по-видимому, никогда не изгладится из народной памяти: в октябре 1781 г. был обнародован патент о веротерпимости, который заклеймил религиозные преследования и аннулировал большую часть ограничений в области обрядов богослужения, архитектуры, убранства храмов и пр., ранее касавшихся, прежде всего, лютеран, кальвинистов и униатов. /275/ Им были также возвращены все гражданские права (теперь они могли становиться старейшинами гильдий, получать университетские дипломы и т. д.) и открыт доступ на государственную службу. Два года спустя право свободного богослужения распространилось даже на иудеев. Хотя они и оставались ущемленными в своих гражданских правах, все специальные законы и положения, регулировавшие жизнь этой религиозно-этнической группы, были упразднены. И в довершение церковных реформ в январе 1782 г. Иосиф II распустил все монашеские ордена, не занимавшиеся школьным обучением. На базе их владений и собственности был учрежден особый «религиозный фонд», средства которого использовались на создание новых приходов, строительство новых начальных школ и на открытие в Пожони государственной семинарии, где будущие священники должны были воспитываться в духе реформ короля Иосифа. Стремясь всячески экономить, государь вникал даже в такие частности, как количество процессий и паломников в святые места, подвергал сомнению необходимость музыки во время богослужения, богатого внутреннего убранства, свечей и даже целесообразность (доходя до абсурда) использования гробов во время похорон, чем вызывал глухую враждебность со стороны как католического духовенства, так и самой паствы. Но даже персональный визит в Вену весной 1782 г. римского папы Пия VI не поколебал решимости Иосифа II.

В отношении аппарата управления Иосиф предпочитал через определенные промежутки времени непосредственно обращаться к своим чиновникам в т. н. «пасторальных письмах», в которых давал им инструкции, определял принципы политики и правила поведения. Еще в 1782 г. он начал реорганизацию правительства, объединив Австрийскую и Богемскую канцелярии с Венгерской палатой, а затем Венгерскую и Трансильванскую канцелярии. При этом он передал Венгерскую палату губерниуму и в 1784 г. перевел этот почти современный по структуре аппарат управления из Пожони в Буду – сердце всей Венгрии. В том же году король издал два патента, которые вызвали самый сильный переполох и волнения среди венгерского дворянства. В мае он объявил о введении немецкого языка в качестве государственного, на котором должны были вестись вся официальная и служебная переписка, а также все обучение в Венгрии и Трансильвании. Он заявил, что латынь, которой пользовалось венгерское дворянство, мертвый язык и сам факт ее применения в стране доказывал несовершенство местного языка и его несоответствие современным требованиям (не говоря уже о том, что отнюдь не все население стра- /276/ ны с ее многочисленными этническими меньшинствами говорило по-венгерски). Должностным лицам давался крайний срок три года на изучение немецкого языка.

Представители господствовавших сословий еще не успели толком выразить всю глубину своего возмущения, как последовал новый указ Иосифа II о начале всеобщей переписи населения и составлении полного кадастра всей пахотной земли империи. Одной из основных целей переписи населения была объективная оценка числа подданных, годных к воинской службе. Подписные листы были составлены на немецком языке, и это вызвало широкий протест. Сам указ был объявлен как противоречащий венгерской конституции. С подозрением дворянство отнеслось и к обмеру земель, сочтя это началом наступления на их привилегии по освобождению от налогов. Практически каждый из комитатов выразил протест и потребовал съезда государственного собрания. В ряде случаев вместе с переписчиками приходилось направлять войска, чтобы взволнованное население не препятствовало чиновникам выполнять их обязанности.

И все же перепись была завершена, и ее результаты, опубликованные в 1787 г., удивили всех. Оказалось, что в Венгрии вместе с Трансильванией и Хорватией проживало 8,7 млн. человек. В подавляющем большинстве это были крестьяне, хотя необычайно высокой – 5 % – была также доля дворян. Столько же примерно было жителей свободных королевских городов. Самыми крупными городами являлись Пожонь и Дебрецен, насчитывавшие около 30 тыс. человек, однако население городов-близнецов Буды и Пешта в совокупности составило 50 тыс. В Венгрии работало около 20 тыс. священнослужителей, а чиновников и светской интеллигенции незнатного происхождения (honoratior) – всего-навсего 5 тыс. человек, хотя именно эта социальная группа определяла судьбу всех реформ Иосифа II.

Осуществление переписи стало несомненным успехом короля, но оно же привело к необратимому отчуждению между ним и венгерскими комитатами. Патент о языке оказался совершенно неисполнимым. Напротив, он даже стимулировал попытки осовременить и отшлифовать венгерский язык, которые, впрочем, предпринимались и прежде, однако теперь питательной средой для них, как это ни парадоксально, стал именно просвещенный абсолютизм Габсбургов. Он расширил кругозор очень многих молодых дворян, обучавшихся в Терезиануме, служивших в венгерской лейб-гвардии в Вене, отправлявшихся с различными поручениями в западноевропейские страны, где в то время общественная и интеллектуальная жизнь бурлила, бук- /277/ вально доходя до точки кипения. «Литераторы-гвардейцы» знакомились, в частности, с процессом совершенствования немецкого языка, которое к 1770-м гг. принесло свои плоды в лирике и прозе Гёте. Публикация в 1772 г. «Трагедии Агиса» Дьёрдя Бешеньеи – поэта, драматурга и автора философских сочинений, обычно считается началом аналогичного процесса в венгерской литературе. Бешеньеи затем издал ряд памфлетов, посвященных образованию, в которых одобрял, в целом, «Ratio educationis», но подчеркивал необходимость развития национального языка, для чего в 1779 г. предложил создать общество образованных, «патриотически» настроенных людей, убеждая, что «просвещение всякого народа достижимо на его родном языке».

Языковое и литературное возрождение, таким образом, неизбежно связано с широким культивированием национальных традиций: Венгрия оказалась на пороге национального пробуждения. В результате грамотное население страны практически одновременно вдруг разглядело «хунгарскую» основу своего сознания, восприняв идеи этнического единства и исторической общности. При этом, однако, произошло национальное пробуждение и ряда этнических меньшинств, интеллигенция которых стала усиленно муссировать национальную специфику собственных этносов. Например, в 1767 г. Матия Релькович издал славонскую (т. е. хорватскую) грамматику, хотя хорватские делегаты на государственном собрании в 1790 г., протестуя против принятия венгерского в качестве официального, государственного языка, не предложили в качестве альтернативы хорватский, а ратовали за сохранение латыни. Юрай Папанек стал автором первой (на латинском языке) истории словаков (1780), а Антон Бернолак написал словацкую грамматику и историю словацкой письменности (1787). Истоки современного сербского литературного языка – в творчестве Досифея Обрадовича. Но самым энергичным, пожалуй, оказалось национальное пробуждение румын. Его связывают с публикацией в 1780 г. румынской грамматики Самуила Мику-Клейна, наиболее известного представителя литературного круга знаменитой униатской школы в Балажфальве. Год спустя он опубликовал свою «Historia Daco-Romanorum», весьма авторитетное сочинение, в котором отстаивалась гипотеза о родственных связях между древними даками, населявшими испокон веков территорию Трансильвании, и современными румынами. Ссылаясь на эти якобы исторические права, Иосиф Мехеши, секретарь Трансильванской канцелярии, потребовал в петиции «Supplex Libellus Valachorum», представленной венскому правительству в 1791 г., конституционно- /278/ го признания румын в качестве четвертой нации, населяющей Трансильванию.