Большие Надежды (СИ) - Варвара Оськина

и вдруг улыбнулась. Надо же… Надо же!

— Я здесь не при чём, — откликнулась Джуди. — Ты хороший генетик. Руфь не раз говорила об этом…

— Да… — пробормотала Флор, увы, думая совсем не о Мессерер. Она вновь обвела взглядом участок, полный молодой зелени, и вдруг почувствовала накатившее облегчение. Впервые за долгое время на душе стало настолько спокойно, что Флор прикрыла глаза.

Что же, вот, видимо, её дети. Пусть у других они не такие. Пусть эти никогда не побегут и не заговорят, но в ушах Флор уже стоял будущий шелест их крон, словно это были живые голоса. И, в конце концов, вместо одного или двух у неё их целая сотня!

Обратный путь до дома занял больше времени, чем планировала Флор. Как и предупреждал Герберт, Город был наводнён патрулями. Так что когда она, дважды чуть не попавшись, наконец-то закрыла за собой дверь, то была полностью вымотана.

Сразу выяснилось, что света не было. Видимо, на ближайшей подстанции опять что-то случилось, и пришлось под стук зубов смывать с себя пыль холодной водой. Ну а потом и вовсе легче не стало. Отсыревшая из-за выключенного генератора одежда грела плохо, тишина пустых комнат подавляла, а холодная кровать больше напоминала могилу. И всё же, когда под тусклым и прерывистым светом автономной лампы, наплевав на собственную бережливость, Флор взяла дневник, она забыла обо всех неудобствах.

Случайная запись, что находилась ближе к концу тетради, открылась сама. Дальше шли пустые листы, насколько Флор успела заметить, прежде чем вернулась к нужной странице. И, похоже, это место перечитывали так много раз, что на развороте образовался залом. Флор посмотрела на потрёпанные уголки, и её взгляд скользнул по чёрным, чуть пляшущим строчкам, выхватывая то одно слово, то сразу целые фразы, от которых по спине бежали мурашки.

Здесь, в этих записях, уже не было ни вычислений, ни схем. Только личная боль и трагедия Руфь, что чувствовалась сквозь неживые страницы даже спустя тридцать лет. И Флор смотрела на эти смазанные буквы, пока никак не могла заставить себя сосредоточиться и прочитать всё целиком. И прошла, наверное, минута, прежде чем она поняла — ей попросту страшно. Страшно узнать. Страшно понять. Страшно разочароваться ещё больше то ли в Руфь, то ли в себе.

Она отвела взгляд от записей, на мгновение резко зажмурилась, а потом заставила себя посмотреть в начало страницы.

«Они забрали его. Моего сына. На третьи сутки. Их было десять, и я оказалась бессильна. Меня просто отбросили в сторону. Они вошли в палату, и Алекс был с ними. Чужой. Совсем другой. Он стоял на пороге и молчал, пока я пыталась им помешать. Я умоляла его не делать этого. Я кричала. Ползала перед ним на коленях… Без толку. Всё было без толку.

Я видела, как они взяли ребёнка, но Алекс даже не дотронулся до него. Он назвал его «образцом», а потом сказал, что таков был договор. Договор! Господи!

…

Мне нечего было ему возразить.

…

Либо я просто струсила.

Я слишком люблю этого человека, но он изменился. А может, всегда был таким и изменилась я. Не знаю! Я больше ничего не знаю. Он стоял передо мной в своей новой мантии Канцлера, говорил о каких-то проектах и «новых людях», которых он создаст для своего сына. Что его новый мир будет совсем другим! А мне хотелось сорвать с него эту красную тряпку, в которую он завернул нашего сына, и затолкнуть в глотку так глубоко, чтобы он подвился словами! Своим эго!

Ненавижу!

Я ненавижу его и себя!

…

Я не знаю, что делать. Я запуталась. Мне страшно. Мне больно. Внутри меня словно что-то произошло. И только сейчас я наконец-то понимаю, насколько ошиблась. Мы оба…»

* * *

Артур стоял перед распростёртым на полу женским телом и думал, что Вселенная, похоже, над ним издевается. Изощрённо. Довольно мерзко. Нет, не сказать, что количество дерьма, с которым он сталкивался каждый день, отличалось от того дерьма, что он видел сейчас… Новот этобыло совсем дерьмовое дерьмо.

— Дерьмо, — раздался слева голос Варда, который, видимо, думал о чём-то похожем. Он чуть отступил, чтобы растекшаяся на полу и уже подсыхавшая кровь не испачкала его сапоги, и повернулся к Ханту. — Какого хрена здесь произошло?

О, Артур тоже хотел бы это знать. Он обвёл взглядом палату «тридцать первой», чуть задержался на белых стенах, где так бросались в глаза смазанные красные отпечатки ладони, а потом резко сел рядом с лежавшей на полу девушкой.

Она была бледной, а на лице застыло удивлённое выражение, словно «тридцать первая» не понимала, что с ней происходит. Стащив с руки перчатку, Хант зачем-то дотронулся до синеватой шеи, где должен был биться пульс, и скривился. Бессмысленное действие. Судя по количеству крови, в один момент её сердцу просто нечего стало качать, и оно остановилось. Единственное, что узнал Артур, — всё случилось ночью или под утро. Тело «тридцать первой» уже остыло, но кровь не успела до конца высохнуть. Она загустела, заветрилась и покрылась некрасивой сморщенной плёнкой. Хант осторожно дотронулся до чуть приоткрытого рта, разглядывая сухие зубы и бледную ротовую полость, но ничего подозрительного не было. Однако, выпрямившись, он всё же сказал:

— Надо проверить на токсические вещества.

— Думаешь, её отравили?! — фыркнул Юджин. — Бога ради, Хант…

— Нет, но она могла сама.

— Бред! Из-за чего? Потому что её лишили подружек по тупой болтовне?

Артур не ответил. Он сам не верил в собственные слова. В конце концов, у этих девчонок здесь было всё. Большинство жителей Города могли только мечтать так питаться, так спать, так жить и так умереть, наконец! Принести пользу Городу! Быть не просто кучей биомассы, а чем-то большим…

Однако тут в воспоминаниях всплыло перекошенное лицо безумной «семнадцатой», и проткнутый бок вновь мерзко заныл. Прошла неделя, но порванные мышцы никак не хотели нормально срастаться даже после того, как Лина их трудолюбиво зашила. Возможно, туда всё же попала инфекция. А может, дело в том, что Артур снова и снова прокручивал в голове ту безумную и с самого начала обречённую на провал схватку. Он не понимал. Не понимал себя и своего совершенно иррационального порыва, не понимал эту девчонку. В конце концов, он не понимал Мэй, чьи эмоции были так далеки от допустимых законом, что ей вряд ли досталась бы хоть капля благословенного «Милосердия». И всё же Артур молчал, хоть и не понимал почему… Как не понимал, что произошло прямо сейчас. Так просто