Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Продолжительное молчание. Прибытие незнакомого джентльмена, очевидно, расстроило общую веселость.

— Мистер Гронди споет нам что-нибудь, — сказал президент.

— A может и не споет, — сказал мистер Гронди.

— Отчего же? — сказал президент.

— Не могу, — сказал мистер Гронди.

— То есть вы не хотите, — заметил президент.

— Не хочу, — отвечал мистер Гронди.

Другая продолжительная пауза. Президент, казалось, был в большом затруднении.

— Что же, господа? — сказал он. — Никто не думает повеселить нас?

— Это ваша обязанность, господин президент, — отвечал, выходя из-за стола, молодой человек с густыми бакенбардами и косыми глазами.

— Слушайте! Слушайте!

— У меня, господа, была всего одна песня, да и ту я пропел два раза, — сказал президент. — Неужели я должен ее повторить опять?

Общее молчание заменяло на этот раз отрицательный ответ.

— Сегодня, господа, — сказал мистер Пикквик, надеясь найти какой-нибудь интересный предмет для общих рассуждений, — сегодня вечером, господа, зашел я в такое место, которое, без сомнения, всем вам известно, но где, по стечению разных обстоятельств, не случалось мне быть уже несколько лет подряд. Я разумею гостиницу «Лебедя» и тот квартал, где она стоит. Велика и обширна британская столица, господа! Каких гостиниц не найдешь в этих захолустьях!

— Ну, теперь пойдет потеха! — сказал президент на ухо мистеру Пикквику. — Вы задели за самую чувствительную струну одного из этих джентльменов. Старик Джек Бембер вечно говорит об этих гостиницах. Вы развязали ему язык.

Мистер Пикквик сначала не заметил желтого, широкоплечего, низенького и сутуловатого человечка с длинным носом и карими глазами, на которого намекал мистер Лоутон. Теперь ученый муж увидел, сообразил и понял, что это был старик, странный старик. Когда он поднял свое морщинистое лицо, устремил на него острый, лукаво проницательный взгляд, мистер Пикквик не мог надивиться, каким образом сначала ускользнули от его внимания такие примечательные черты. Старик облокотился подбородком на свою длинную костлявую руку, украшенную желтыми ногтями необычайной длины, склонил свою голову на один бок и дико заморгал своими карими глазами. Мистер Пикквик заключил и решил, что это весьма замечательная личность.

Мы надеемся познакомить читателей с личностью Джека Бембера в следующей главе.

Часть вторая

Глава XXI. Старик Джек Бембер садится на своего любимого конька и рассказывает странные анекдоты

— Ага! — воскликнул старый джентльмен, отрекомендованный читателю в последней главе нашего достоверного отчета. — Ага! Кто завел здесь речь о подворьях нашего квартала?

— Я, — отвечал мистер Пикквик. — Я заметил вообще, что гостиницы в этих местах должны быть очень странны.

— Вы! — сказал старик презрительным тоном. — Что ж вы знаете, сэр, о том времени, когда молодые люди запираются в своих пустынных кельях и читают, читают и читают, час за часом, ночь за ночью, до истощения умственных сил, до затмения рассудка, в мрачном лабиринте полночных занятий до тех пор, пока заря и утренний свет не перестанут иметь живительное влияние на их здоровье, и они зачахнут жертвами чрезмерной любви к науке, под грудой старых книг и накопившихся тетрадей? Что знаете вы о постепенной гибели под бременем тифа или чахотки, которую, в другое время и при других обстоятельствах жизни, испытывал в этих же самых комнатах жалкий человек, безумно промотавший свежие силы юных лет? А сколько несчастных, думаете вы, отступило с разбитым сердцем от дверей неумолимого юриста, чтобы найти последнее убежище на дне Темзы или мрачный приют за тюремными стенами? Да, сэр, есть странные жилища в широких захолустьях британской столицы. Придайте, если можете, памяти и слова этим деревянным панелям, и вы услышите из-под каждой доски тысячи ужасных повестей, тысячи романов из жизни — действительной жизни. Ничего не значат для меня все ваши легенды с ужасающими именами против одной истинной истории, взятой наудачу из воспоминаний этих старинных перегородок.

Дрожащий голос старика и дикое выражение его лица совершенно сбили с толку ученого мужа, так что на этот раз он не сделал никакого замечания в ответ на его странные речи. Довольный произведенным впечатлением, старик Бембер улыбнулся, окинул собрание торжествующим взглядом и продолжал таким образом.

— Взгляните на них с другой, гораздо более обыкновенной и не столь поэтической точки зрения: что это за скромные приюты для нуждающегося человека, который промотал свое богатство и, обманув ожидания своих друзей, вступил на дорогу, где нет для него насущного куска хлеба! Ожидание — надежда — неудачи — страх — бедность — нищета — отчаяние, и потом — последний конец в бурных волнах или в грязном кабаке среди оборванных негодяев: какая странная, дикая и одновременно разнообразная перспектива человеческой жизни!

Старик Бембер, оживленный предметом своей беседы, самодовольно потирал руками и, казалось, готов был ознакомить своих слушателей с новыми более интересными подробностями.

Мистер Пикквик смотрел во все глаза и готов был слушать во все уши. Молодые люди улыбались и молчали.

— Убирайтесь вы с вашими германскими университетами и фантастической жизнью немецкого студента, — продолжал старик Бембер, — много у нас своих романов, разыгрывающихся внутри уединенных стен: стоит только поискать!

— Вы меня изумляете, — сказал мистер Пикквик, — ни разу мне не случалось думать о романах такого рода.

— Еще бы! Разумеется, вы не думали, — отвечал старик. — Вот так же один приятель спрашивал меня: «Что вы находите особенного в этих комнатах?» — «Комнаты довольно странные», — говорил я. — «Совсем нет», — говорил он. «Пустынные», — говорил я. «Ничуть не бывало», — говорил он. И вот в одно прекрасное утро, собираясь отворить наружную дверь, он умер от апоплексического удара. Он опрокинулся головой на корзинку, где лежали письма, и пробыл в этом положении восемнадцать месяцев. Все думали, что он выехал из города.

— Как же его нашли? — спросил мистер Пикквик.

— Хозяин решился, наконец, выломать дверь, так как его жилец не платил за квартиру целых два года. Призвали полицию, взломали замок… и на руки дворника, отворившего дверь, шарахнулся сухой скелет в синем фраке, черных панталонах и шелковых чулках. Ведь это, я полагаю, довольно странно, милостивые государи, а?

И, склонив голову на бок, маленький старичок опять самодовольно начал потирать руками.

— Знаю я еще другой случай, если вам угодно послушать. Позвольте… так точно — это случилось на клиффордском подворье. Один беспокойный жилец — продувная бестия, я знал его, — нанимавший для себя квартиру в верхнем этаже, вдруг задумал принять мышьяка и запереться в шкафу, который стоял в его спальне. Управляющий подумал, что жилец сбежал, и немедленно прибил на воротах билет, что вот, дескать, отдаются в наймы такие-то покои. Явился новый постоялец, омеблировал пустые комнаты и расположился в них жить. День проходил у него как следует, в занятиях разного рода; но по ночам не смыкал он глаз в своей спальне и всегда чувствовал какое-то беспокойство. «Это, однако ж, странно, — подумал он наконец, — попытаюсь спать в другой комнате, и пусть эта спальня будет моей гостиной». Сказано — сделано. С этой поры он ночи стал проводить спокойно, но зато никак не мог читать по вечерам. Усаживаясь в новой гостиной за своим письменным столом, он вдруг становился беспокойным, раздражительным и беспрестанно снимал нагар со свечи, не находя никакой возможности приковать свое внимание к перу, бумаге или книге. «Я никак не могу раскусить этой загадки», — сказал он однажды, воротившись домой из театра и выпив стакан холодного грога. «Не могу я раскусить этой загадки», — повторил он опять, прислонившись спиной к стене, чтобы отнять у своей фантазии силу вообразить за собой какой-нибудь посторонний предмет. В эту минуту глаза его вдруг обратились на маленький, всегда запертый шкаф, и невольная дрожь мгновенно пробежала по всему его телу, с ног до головы. «Странное ощущение, — подумал он, — и уж, кажется, я испытываю его не в первый раз. Неужели тут завелась какая-нибудь чертовщина? Посмотрим». Сделав над собою значительное усилие, он взял кочергу, ударил со всего размаха в дверь — и что же? В углу шкафа, вытянувшись во весь рост, стоял последний жилец с багрово-синим лицом, исковерканным судорогами насильственной смерти. Маленький пузырек с ядом был еще крепко сжат его правой рукой.

И, окончив эту речь, старик с наслаждением взглянул на внимательные лица озадаченных слушателей.

— Что это у вас за странные анекдоты, сэр! — сказал мистер Пикквик, устремив свои очки на загадочную физиономию старика.

— Странные!.. Какой вздор! — возразил старик. — Забавные, может быть; но ничего необыкновенного в них нет.