На краю света. Подписаренок - Игнатий Ростовцев

— А если они обворужены? — спросил Финоген.

— А вы что? С палками едете али как?

— А если они с леворвертами?

— Так смотреть надо. У них леворверты, а у вас ружья с картечью. Они на дороге, а вы в засаде с двух сторон. Да еще десятский к вам на подмогу подъедет. Ну, давайте скорее. В случае чего — гоните нарочного в волость.

Тут Финоген тронул лошадь и, подъехав ко мне, наказал:

— Рыжка ты сейчас отведи на пашню Акапее. За Иваном Адамовичем мы послали нарочного. На гоньбу я уж нарядил тебе Гарасимовых, Спириных и Шипиловых. Так что ты на этот счет не беспокойся. Если еще кого черт принесет из начальства — подводы будут. А теперь оставайся пока за нас. За всех — за старосту, за сотского, за десятского и за писаря…

— А пристав с урядниками где? — спросил я Финогена, так как боялся новой встречи с ними.

— Уехал с одним в Проезжую Кому. А другому вместе с заседателем наказал ехать в Медведеву. Видать, по этому же делу. Ну, так оставайся тут…

И Финоген с Максимом поехали на Устугский хребет караулить государственных преступников, а я повел Рыжка на пашню Акапее. О приезде пристава, заседателя и урядников она уж от кого-то узнала. Но о том, что Финоген на несколько дней поехал куда-то в тайгу, она никак не думала. И стала сильно беспокоиться, чем они там будут кормиться.

Когда я пришел с пашни от Акапеи, заседатель уж отправил Никиту Папушина к Финогену и собирался со вторым урядником в Медведеву.

— Когда приедет Иван Адамович, — наказал он мне на прощанье, — скажи ему, чтобы он никуда из Кульчека не отлучался. А то начальство сильно сердится, что он, не спросясь, уехал в свой Караскыр. Да поменьше тут болтайте об этом деле.

Теперь я остался один за всю кульчекскую власть. И за старосту, и за писаря, и за сотского, и за десятского. И не знал, что мне дальше делать. Вдруг опять черт принесет пристава с урядником? Или воротится заседатель? Кто знает, что им взбредет в голову. Эх, как было бы хорошо убежать сейчас к нашим на пашню. Хоть жать и тяжело, и спина болит, и руки в крови от колючего жибрея, но все-таки это лучше, чем оставаться за старосту, за писаря, за сотского и за десятского.

К вечеру с пашни стали съезжаться в деревню хозяйки управляться по домашности. И хоть работы у них было много, но все-таки они на разные лады обсуждали появление в деревне целой оравы начальников. И, конечно, расспрашивали обо всем меня. А что я мог рассказать им, кроме того, как пристав согнал меня с крыши, а потом послал на пашню за сотским и десятским и как Финоген с Максимом, а за ними Никита Папушин поехали с ружьями на Устугский хребет караулить каких-то государственных преступников. Потом я еще сказал им, что пристав с одним урядником уехал в Проезжую Кому, а заседатель с другим урядником в Медведеву. И по этому же делу.

Тут все стали думать да гадать, что наделали эти государственные, раз все начальство начало метаться по волости. Государственные — это ведь политические. С начальством они в контрах. Может, ухлопали кого? Но вряд ли. Не похоже это на них. Видать, убежали, как наш Сергей Измаич с Таисией Александровной. Они ведь тоже были государственные. Только убежали не летом, как эти, а зимой, в самые лютые морозы. Начальство так же металось тогда по всем деревням. Хотели их как-нибудь перехватить. Да куда там. Уехали, и шито-крыто. Как в воду канули…

А на другой день приехал с пашни Иван Герасимович заступать на очередь отводить общественную гоньбу. Он должен был три дня состоять при мне и ждать, когда ему надо будет везти в Кому какое-нибудь начальство или ехать куда-нибудь нарочным по срочным делам. На мое счастье, никто из начальства к нам в эти дни не наезжал и никаких срочных запросов из волости не было. Так что у нас было достаточно времени обсудить приезд пристава и, главное, подробно поговорить о Сергее Измаиче и Таисии Александровне. Сам я был в то время еще маленький, а Иван Герасимович ведь знал их и мог что-то рассказать об их побеге. И вот в течение двух дней, пока не приехал из Караскыра Иван Адамович, я донимал Ивана Герасимовича расспросами о Сергее Измаиче и Таисии Александровне: что они были за люди, как они у нас в Кульчеке жили и, главное, как они так ловко бежали, что начальству не удалось найти никаких концов и в деревне до сих пор никто ничего об этом не знает?

Сергея Измаича и Таисию Александровну пригнали к нам на поселенье еще до японской войны. Привезли их в Кульчек ранней весной под конвоем двух десятских, в сопровождении урядника. Выглядели они очень плохо. Видать, от арестантской жизни. И багажишко был с ними самый немудрящий. По сундучку да по узелку, да еще по пачке каких-то книг. А все равно держались гордо. И не подумаешь, что арестанты. Особенно с урядником.

А старостой был у нас тогда Василий Рябчиков. И урядник сдал их ему под расписку, как живой товар. Сдал и наказал немедленно определить их по квартирам. «Сосланы они, — сказал он, — по важному делу и засужены по одной статье. Так что связаны друг с другом одной веревочкой».

Расселить их урядник велел порознь и установить за ними строгий надзор. Утром и вечером обязательно проверять, на месте ли они по своим квартирам, и днем присматривать. Мало ли что могут вытворить. По виду они и мухи не обидят, а сосланы как опасные государственные преступники.

После отъезда урядника староста стал предлагать мужикам Сергея Измаича и Таисию Александровну на квартиру. Однако охотников брать их себе поначалу не находилось. И хлопотно, и боязно. Уж больно хилые будут квартиранты. Случись что, еще отвечать придется. Наконец Кузьма Тимин, по своей жадности, согласился взять к себе Таисию Александровну. А Сергей Измаич устроился у Бабишовых.

Так и поселились. Он у Бабишовых, она у Тиминых в малой горнице с запасным выходом в сени. Первые дни их в деревне было не видно. А дня через три они показались в улице. Зашли сначала в лавку к Яше Браверману, а потом отправились в Барсуков лог. Вернулись оттуда с цветами.

Через несколько дней Матрена Тимина стала кое-что рассказывать о них соседям. Когда их привезли, все думали, что они муж и жена. И урядник намекал на это. А по словам Матрены выходило, что они не холостые и не женатые. Ведут себя и не поймешь как. По утрам он приходит к ней и осторожно стучит в дверь, как чужой. И спрашивает — можно ли ему войти. А она ему в ответ: «Обождите, — говорит, — я еще не одетая…» И одевается не торопясь. Потом сходит умоется, потом наведет на себя красоту перед зеркалом. И только потом уж впускает его. Тогда он входит, вежливо здоровается и начинает говорить ей что-то по заграничному. А она то смеется, то сердится, то спрашивает его о чем-то, то сама ему что-то рассказывает. И тоже не по-нашему. Потом она посылает его принести в ее горницу самовар и все, что я приготовила ей к чаю, и приглашает его, как гостя, к столу. И все что-то говорят и говорят. Не то спорят, не то ссорятся. А после чая, смотря по погоде, садятся за стол и что-то пишут и читают. Это у них считается работой. Или идут на вольный воздух — на прогулку, Не похоже на то, что они муж и жена. Скорее, жених и невеста. Уж больно он с ней уважительный да обходительный. Может, и поженятся еще. Гуляют, гуляют да и сойдутся. Вдвоем-то жизнь коротать будет легче.

А десятским был у нас тогда Омельян Похабов. Он должен был и утром, и вечером проверять их по квартирам. И он проверял их, проверял так, что они пошли с жалобой на него к старосте. И Бабишовы, и Тимины тоже стали на него обижаться. Придет вечером со своей проверкой и не уходит допоздна. Хоть ухват бери да выгоняй. А утром является ни свет ни заря и лезет, не спросясь, прямо в горницу. Ну, к нему еще туда-сюда. А она-то ведь все-таки женщина. Барышня, хоть и ссыльная. Нехорошо получается.

Иван Герасимович с Захаршей Поляковым живут с Тимиными по соседству. И вот они, тогда мальчонки, стали за Таисией Александровной подсматривать. Утром сидит она с Сергеем Измаичем у себя за чаем, а они подкрадутся к окну и подслушивают, о чем они говорят. Подслушивают и, конечно, ничего в их разговоре не понимают. Пойдут они гулять по деревне али в Барсуков лог, а они издали, крадучись, подсматривают за ними. А те все это, конечно, видят, но не обращают на них внимания. Кончилось это тем, что в один прекрасный день Сергей Измаич подозвал их и попросил пойти с ними на Шерегешенскую сопку. А на другой день они взяли их с собой на Орловку, потом на Тон, на Атаман-гору. И каждый раз после таких походов Таисия Александровна зазывала их к себе и поила чаем с сахаром.

Во время одного такого чаепития у нее зашел разговор с Сергеем Измаичем о том, что в Кульчеке до сего времени нет школы. Деревня больше ста дворов, а ребята не учатся. Дальше разговор этот, конечно, перекинулся на Ивана Герасимовича с Захаршей Поляковым, и Таисия Александровна стала сетовать на то, что они ребята хорошие, а на всю жизнь останутся неграмотными. Тут Сергей Измаич и присоветовал ей обучать их грамоте. Начальство этому препятствовать не будет. На всякий случай надо поговорить об этом со старостой и написать волостному писарю Шадькову. Он, говорят, человек порядочный и это дело в волости уладит. И попросить его прислать нам на первый раз несколько букварей, тетрадей и все прочее. Что будет стоить, как-нибудь расплатимся.