Люблю и ненавижу - Георгий Викторович Баженов

некоторая его снисходительность к другим, как бы снисхождение до них — схождение олимпийского бога с вершины вниз, к смертным.

— Мы вот говорили, — слукавила Люсьен, — когда ты сможешь добавить триста рублей.

— Триста рублей?

— Да, триста рублей. И тогда Юрик достанет мне отличную доху. Правда, Юра?

— А ты что, собираешься уже уходить? Ах да, ты же спешишь… — как бы вспомнил о чем-то Петров.

— Почему? — удивилась Люсьен. — Разве ты спешишь, Юрик?

— Я провожу тебя, — сказал Петров.

— Да, вообще-то нужно идти, — развел руками Юрик. (Хотя ему до смерти не хотелось уходить — такой стол! Тут еще сидеть и сидеть, а Петров, вот гад, выпроваживает.)

— Ой, да и не посидели нисколько! — искренне опечалилась Люсьен.

— В другой раз, в другой раз…

— Когда ты наконец к нам с Анной придешь? — капризно надула губки Люсьен.

— Никогда! — ответил за Юрика Петров. — Вот женится, распишется — тогда милости просим! А так — сегодня с одной, завтра с другой… А у нас сын. Виталик. Нечего детей развращать.

— Видала, как твой муженек приглашает? — подмигнул Юрик Люсьен.

— Да это он шутит, — отмахнулась Люсьен.

— Не шучу, — твердо сказал Петров. — Когда на Анне женишься? — и строго-взыскующе взглянул на Юрика.

— Так, ладно… я пошел… Спешу, ребята… — забормотал Юрик. — Честное слово, дел невпроворот…

На прощание Люсьен троекратно расцеловалась с Юриком и вручила ему сверток с шубой:

— Пусть носит сестра на здоровье!

— Спасибо.

— Как хоть ее зовут-то?

— Кого? А-а… — сообразил Юрик. — Наталья. Ага, сестра Наталья. — Хоть тут он подколол Петрова и взглянул на него с некоторой усмешкой. Петров был непроницаем.

Зато на улице Петров высказался без обиняков:

— Ты что, идиот, другое имя придумать не мог?

— А ты что, навеки меня шубным маклером заделать хочешь? Откуда я Люсьен шубу достану?

— Да это неважно. Главное — пообещать, а там видно будет…

— Ну да, нашел дурака. Хоть бы предупредил заранее…

— Тебя предупреди — в кусты убежишь. И вообще — чего ты все время боишься?

— Врать надоело.

— Врать надоело — женись, Юрик. Семья отучает от лжи.

И ведь, главное, как говорил?! Проникновенно говорил это!

Вышел Петров вместе с Юриком, конечно, не случайно. Сейчас основное было — на почту, упаковать шубу — и чтоб ни духу о ней больше, ни слуху. Но когда они, ласково переговариваясь, подошли к почте, оказалось — она закрыта. О черт! Совсем вылетело из головы — она же до восьми вечера.

— Ладно, завтра отправишь. Вот адрес… — Петров, как ни в чем не бывало, сунул Юрику Устьянцеву бумажку.

— Да ты что, завтра?! У меня Анна дома. Что я ей про шубу скажу?

— «Анна на шее»? Откуда она взялась? Ведь не было…

— Не было. А сегодня вернулась.

— Тогда вот что. — Петров свернул на обочину дороги, поднял руку. — Быстро в «тачку» — и на Кирова, на Главпочтамт. Там до девяти, а то и до десяти. Там отправишь.

— А сам не можешь?

— А Люсьен что скажет? Куда пропали вместе?

— Ба! О жене он вспомнил…

— Ладно, не брюзжи. Держи пятерку, — Он сунул деньги Юрику в карман. Тут как раз тормознула рядом с ними машина. — Поезжай, не дури. Надо довести дело до конца.

— Всегда я за козла отпущения…

— Тебе что, в самом деле трудно? — Петров напрягся, ноздри его зло раздулись: свяжись с Юриком — всегда в последний момент норовит улизнуть.

— Да ладно, отправлю… Пошутить нельзя.

— Ну, то-то. — Петров похлопал Юрика по плечу. — Во всяком случае, спасибо, старик. За все спасибо!

— Да ладно! — Юрик Устьянцев с кислой миной сел в машину и без энтузиазма произнес: — Главпочтамт. — А когда дверь захлопнулась, добавил: — Если можно, побыстрей.

Петров, как только машина рванулась с места, помахал на прощание рукой. Он был спокоен, строен, красив. В этот момент его наверняка заприметила какая-нибудь женщина. Везет мужику, думал Юрик. Ничего особенного, а вот уродился высоким — и ты уже избранник. Проклятье…

Главпочтамт, конечно, работал. Слава богу, подумал Юрик. Вошел. Туда, сюда — десятки окон, а нужного нет. «Да у нас посылочное отделение не здесь», — объяснила одна женщина. «А где?» — насторожился Юрик. «А рядом. Как выйдете из здания, чуть пройдете, направо арка, через арку в глубину двора…» — «Понятно…» А про себя подумал: «Черт, даже здесь что-нибудь да не так… Идти куда-то… Неужто нельзя все вместе сделать? Работнички!» Вышел со своим свертком из здания. Улица кипит. Машины, прохожие. «Муравейник какой-то…» — невольно подумал Юрик. И жалко было, что так быстро вытурил его Петров из квартиры. Так сидели! Такой стол! Так хорошо с Люсьен разговаривали! И надо же — пришел: «Ты что, уходить собрался? Ах да, ты же спешишь!..» Длинная жердь! Вот бы взять да ответить: «Ну да. Спешу. Твоей девке шубу отправить надо. Она там ждет не дождется…» Так нет, пришлось встать. Идти. Он там небось сидит за столом, с Люсьен разговаривает, про себя надо мной посмеивается, армянский благодатный допивает, а я тут по подворотням ошиваюсь…»

Он и правда, когда нашел эту арку и шмыгнул в нее, почувствовал себя не совсем уверенно. Вон там, в двадцати шагах, свет, люди, машины, фары, муравейник, а здесь — темень, тишина и узенький такой, подозрительный дворик. «Что за черт! — мелькнуло у Юрика. — Может, я не туда попал?» И, как будто в подтверждение его страхов, откуда-то, непонятно откуда, вынырнули три подозрительных фигуры, у одного воротник поднят, кепочка, и вот вихляющими походками направились к Юрику.

«Так я и знал… Просто так вся эта мура не закончится. Ну, все!..»

— Ребята, — закричал он первый, — где тут посылочное отделение?

— Закурить есть?

— Не курю, ребята! — как бы весело, что ли, закричал Юрик, а у самого, почувствовал, колени задрожали. И главное — где? Да вон же в двадцати шагах — свет, люди, машины, муравейник…

— Не курит он, — хмыкнул тот, в кепочке. — Ладно, пошли.

Они прошли мимо, а Юрик стоял, крепко прижав к себе шубу, ноги у него мелко подрагивали.

Вдруг один из них обернулся — тот, в кепочке, — усмехнулся, показал ему рукой куда-то в угол двора, на разбитое крылечко:

— Вон там твое посылочное отделение! Не курит он… — И снова усмехнулся.

— Ага, — кивнул Юрик. — Спасибо, ребята… — Но веселости в голосе явно не хватало: так, пробурчал-промычал…

А поднялся на крыльцо, открыл дверь — о боже! Огромный зал, свет, люди… Что за черт, какие контрасты! И даже сам себе поверить боялся — неужто только что будто в преисподней побывал? Страх? Но откуда такой страх? Противен стал сам себе…

Устьянцев подошел к одному из окошек.

— Девушка, пальто можно отправить?

— Можно, — ответила девушка. — Вон бланк, заполняйте.

Юрик облегченно вздохнул. Можно! Он был уверен: ну,