Камень на шее. Мой золотой Иерусалим - Маргарет Дрэббл

— Работникам телевидения муниципального жилья не дают, — сказала Клелия. — И по-моему, зря ты ходишь на эти митинги.

— Филлипа то же самое говорит, — ответил Габриэль. — Но скорее всего по другим причинам. Я больше туда не пойду, мне компания не нравится.

— Ты сноб, — заявила, Клелия.

— Все мы снобы, — сказал Габриэль. — Чего еще можно от нас ожидать? Как вы думаете, Клара, чего еще можно от нас ожидать?

— Не знаю, — ответила Клара. — Мне кажется, когда уходишь из такого дома, как этот, трудно найти ему замену. Наверное, надо создать где-нибудь такой же?

— Почему бы и нет? — сказала Клелия. — Хотя лично я не собираюсь отсюда уходить.

— Нам с Филлипой не под силу все начинать заново, — сказал Габриэль. — Заходите при случае к нам посмотреть, как мы живем. Это совсем рядом.

— Ты выбрал другой путь, — продолжала Клелия, — но он хуже.

— Ничего нет хуже, — отозвался Габриэль, — чем жить в твоем возрасте с родителями. Это же противоестественно. Как по-вашему, Клара?

— Не знаю, я всегда ей завидую, — сказала Клара.

— Конечно, она здесь как у Христа за пазухой, — сказал Габриэль. — И она знает, зачем я захожу — выпить на дармовщинку стаканчик виски. Однажды я даже стащил сыру и коробку кукурузных хлопьев. Ну куда это годится? Они должны обороняться от таких набегов.

— Им все равно, — ответила Клелия. — Они этого не замечают. Они слишком заняты. Ты хочешь, чтобы они замечали, а они не замечают. Они не пересчитывают коробки с хлопьями.

— Мне всегда виделось что-то комическое, — сказад Габриэль, — в позиции таких родителей, как наши, — в этом милом некритичном потакании всем нашим прихотям.

— А чего бы ты хотел, Габриэль? — удивилась Клелия. — Жить под диктовку? Спроси Клару, она знает, как это ужасно. Она знает, какие бывают матери.

И Габриэль спросил Клару, и они стали обсуждать влияние родителей на детей. Клара согласилась, что, отделившись от родительского дома, во многом выиграла, хотя тут же подумала растерянно, что никакого отделения нет, что такие связи существуют до смерти, что, в конце концов, кровь есть кровь, какой бы пустой и нереальной ни казалась эта мысль, и смиренное признание этого — лучше, чем бессмысленное отрицание. Было уже поздно, и Габриэль сказал Кларе, что подвезет ее до дому. Клара предвидела это и заранее предвкушала поездку, хотя гостиная Денэмов, такая просторная и уютная, не отпускала ее, а когда Габриэль во время разговора подошел и сел рядом, Клара встала и пересела на другое место.

Но с переднего сиденья машины пересесть было некуда. Их ноги оказались рядом, и ничего тут нельзя было поделать. До самой Арки Габриэль молчал, и Клара замирала при мысли, что он вот-вот положит руку ей на коленку. Клара была почти уверена, что именно это сейчас произойдет, но понимала, что ее могут сбивать с толку собственные желания. Доехав до ее дверей, Габриэль остановил машину и, не выключая мотора, сказал:

— А давайте поедем к нам, чего-нибудь выпьем.

— Не стоит, — ответила Клара. — Уже так поздно, ваша жена, наверное, легла спать?

— Может быть, — сказал Габриэль, — а может быть, и нет. Но это не имеет значения, мы ей не помешаем.

— Я бы с удовольствием, — сказала Клара. — Но просто уже поздно.

— Не так уж и поздно, — заверил ее Габриэль и нажал на газ.

Пока они ехали по Холлоуэй-роуд и въезжали в Айлингтон, Клара размышляла о том, не следовало ли ей пригласить его попить кофе к себе, и в итоге была рада, что этого не сделала: во-первых, она вспомнила, что у нее не осталось чистых чашек, а затевать мытье посуды не хотелось, во-вторых, ей было интересно посмотреть, как он живет. Судя по шикарным туалетам Филлипы и по облику одного перестроенного дома в Айлингтоне, где Клара как-то побывала в гостях, можно было ожидать чего-то эффектного, шикарного, каких-то особых изысков лондонского жилого строительства, великолепия интерьеров с мебелью из магазина «Хилз», особо модными обоями, сверкающими деревянными полами, белоснежными дверями, цветной керамикой и дорогими искусственными цветами в белых итальянских вазах. Наличие в доме детей, Клара была уверена, выразится в обилии нарядных деревянных игрушек, декоративных ковриков, спонтанных рисунков на стенах. Клара плохо знала этот жанр — мало у кого из ее друзей были дети, — но видела некоторые его образцы в «Цветных приложениях». Она знала, чего ожидать, и очень хотела это увидеть. И, будучи неисправимо безвольной и ленивой, она предпочитала роль гостьи, а не хозяйки, предпочитала, чтобы ей смешивали коктейли, а не сама она возилась со стаканами и бутылками. Клара никогда не устраивала у себя вечеринок и не собиралась устраивать, отрицательное отношение к приему гостей так глубоко укоренилось в ней, что она не могла определить его первопричину и самокритично объясняла его собственной скупостью, ленью или просто неспособностью занимать гостей. Ей никогда не приходило в голову, что другие могут испытывать подобное нежелание, она лишь себя воспринимала стороной получающей.

По пути к дому Габриэля они проехали две смутно знакомые Кларе обветшалые площади, теперь они были заставлены строительной техникой — там сносили и перестраивали старые дома. Этот район всегда привлекал Клару своими резкими контрастами упадка и процветания, богатства и бедности, отказом от провинциального единообразия. Ее привлекало все непривычное: необходимость спать по шесть человек в комнате, как неаполитанцы, была столь же чарующе далекой от воспоминаний о ее собственной маленькой, квадратной комнате-одиночке, как и сложные ассоциации, связанные с комнатой Клелии, населенной чудесными вещами и фотографиями. Клара смотрела на облупившиеся, потрескавшиеся фасады и на фасады только что оштукатуренные и нарядно покрашенные и думала, как хорошо жить в одном из таких обновленных домов.

Но облик улицы, на которой Габриэль наконец остановил машину, ее удивил. Она ожидала увидеть большой красивый дом, на соседней улице они проехали такой, и Клара мысленно поселила в нем Габриэля — угловой, с ажурными решетками на подоконниках и каменным ананасом на столбе ворот. Но на улице, где они остановились, таких домов не было. Реконструкция сюда не дошла; высокие невзрачные дома потемнели, каменные обрамления окон и дверей потрескались от времени и непогоды. Клара заметила, что пытается убедить себя, будто внутри все в порядке, хотя сама не знала, почему это должно ее волновать и что значит «в порядке» в отношении дома Габриэля, но когда они вошли, оказалось, что там все совсем не в порядке. Габриэль открыл дверь своим ключом и впустил Клару в прихожую, освещенную лампочкой без абажура. Клара внутренне приготовилась к встрече с Филлипой — в гостиной горел свет, и, войдя, они сразу услышали голоса. Прихожая поразила Клару убожеством, какого не встретишь в самых дешевых наемных квартирах. Часть выщербленного деревянного пола была покрыта облезлой ворсистой циновкой, стена со вбитыми в нее крюками была увешана одеждой всех размеров, в углу друг за другом стояли детская коляска и детский складной стул на колесиках, поверх коляски лежал трехколесный велосипед, а внизу валялось множество ботинок, туфель и старых пластмассовых игрушек. Видавшие виды дешевые коричневатые обои в цветочек, ободранные детьми, свисали у подножия лестницы клочьями, а в углу отстали, обнажив внушительную выемку в крошащейся штукатурке. На лестнице не было ковра. Клара, помимо воли, смотрела во все глаза и, распознав в себе целое половодье чувств обитательницы Хартли-роуд, с трудом смогла их преодолеть. Ей было досадно, что она застигнута врасплох, она думала, что изучила Денэмов и не может ошибиться в своих ожиданиях, она никак не предполагала, что невестка миссис Денэм может так содержать дом. Хотя существовала, конечно, эта помешанная Амелия, но ее помешательство и странная манера одеваться могли быть и преувеличением. Как бы то ни было, Клара сказала себе, что надо принимать все как должное, что именно такой дом — самое подходящее место обитания для такого человека, как Габриэль, но когда Габриэль распахнул дверь в комнату, она поймала себя на мысли, что там, наверное, лучше.

И в комнате действительно было получше, это ощущение создавали сидевшие там люди. Там сидела Филлипа — не превратившаяся, как опасалась Клара, в жалкую тень самой себя, а такая же шикарная, как всегда, — и с ней сидели две пары приблизительно одного возраста, лет двадцати пяти, исключительно хорошо одетые. И все они явно чувствовали себя здесь прекрасно, они не ежились от соприкосновения со спинками и сиденьями кресел и не приподнимали осторожно ноги с вытертого ветхого ковра. Габриэль представил Клару гостям, она села и, ожидая, пока он принесет ей с кухни чего-нибудь выпить, поняла из разговора, что гости зашли просто так и просто так ждали возвращения Габриэля.