Камень на шее. Мой золотой Иерусалим - Маргарет Дрэббл

Клара думала о Денэмах: в их доме разговор свободно разрастался, интересный, подвижный, ему, казалось, не было конца, его извивы и переходы были так разнообразны и неисчерпаемы, что для молчания не оставалось места, причем в гостиной часто велось несколько бесед одновременно. Беседа была драгоценным удовольствием. Клара подумала о Филлипе, жене Габриэля, которая, сидя на краешке дивана — просторного и упругого, не создававшего неловкой тесноты, — держала на коленях яркую шелковую подушечку и весь вечер беспокойно дергала на ней бахрому длинными желтоватыми от никотина пальцами, озаренная сзади мягким золотистым светом, льющимся от маленькой дополнительной лампы в углу.

У Моэмов в тесной квадратной комнате резкий свет падал сверху от висящей в центре потолка единственной лампочки под пластмассовым абажуром.

Следующая встреча Клары с Габриэлем произошла случайно, на одной многолюдной вечеринке. Клара была рада, что встретила его на нейтральной территории, — это увеличивало осязаемость его существования, кроме того, она была рада, что так просто и естественно может доказать ему, что у нее есть и другие друзья. Ей никак не удавалось рассеять каждодневную угрозу презренного одиночества и страх перед ним, и она уже начинала понимать, что этот страх так никогда и не рассеется, что общение никогда не будет даваться ей легко и отчаянное одиночество Нортэма в ней неистребимо. Знакомство с Клелией только убедило Клару в незначительности всех других связей в ее жизни; утоляя жажду общения, оно в то же время и усиливало эту жажду. Клара сознавала, что, оказавшись на этой вечеринке, предстает перед Габриэлем в очень выгодном свете, и в то же время чувствовала, что вводит его в заблуждение, хотя это ощущение было ни на чем не основано, ведь она не раз бывала на таких вечеринках, правда, никогда не была уверена, пригласят ли ее на следующую.

Эту загородную вечеринку устроил молодой человек, которого Клара знала по университету через его старшего брата. Прошло месяца полтора после ее знакомства с Габриэлем. Когда Клара увидела его, он стоял среди своих сверстников и разговаривал, но, заметив ее, извинился и прошел через всю комнату к ней. Они немного поговорили, Габриэль спросил, нравится ли ей учиться, довольна ли она своей квартирой, спросил, что она думает о новой выставке в галерее Клелии и, к слову, не разочаровалась ли еще Клелия в Мартине. Клара ответила на все вопросы, кроме последнего — любовные дела Клелии всегда казались ей слишком тонкой и деликатной темой, sui generis[92], чтобы их обсуждать, но ей польстил намек на то, что только она может быть в них осведомлена. Габриэль не настаивал на ответе и вскоре отошел от нее, но в самом его уходе было что-то многообещающее. Клара огляделась в поисках его жены, но заметила ее лишь гораздо позже, чуть ли не через час: она была, как в прошлый раз, во всем эфемерном великолепии последней моды и улыбалась скорее самодовольно, чем весело.

В следующий раз Клара увидела Габриэля через неделю в доме его родителей. Она зашла к Клелии, Денэмы-старшие были в этот вечер на каком-то литературном торжестве странного, но обязательного свойства. Клара и Клелия сварили себе спагетти и сели ужинать у камина. Ни та, ни другая не умели готовить, спагетти они не доварили, но ели с аппетитом. Они разговаривали о своих заграничных впечатлениях, обе были большими любительницами путешествовать автостопом и таким образом исколесили почти всю Западную Европу. Клара как-то месяц прожила в Испании на пятнадцать фунтов, а на Клелию однажды напал у дороги какой-то тип и даже ранил ее ножом. Обе гордились своими приключениями, и Клара порадовалась, что хотя бы в этом их прошлое совпадает. В отличие от Клелии ей приходилось бороться за те поездки. И все-таки, со ссылками на необходимость языковой практики, на строгую экономию и на прецедент первой короткой пасхальной поездки, ей удалось убедить и себя и мать в необходимости таких путешествий, и она ездила — ездила не меньше других. Каждый раз, едва ступив на паром, она уже ничем не отличалась от остальных пассажиров. Во французском она давала сто очков вперед туристам средних лет — представителям среднего же класса. Таково, подумав, сказала Клара, «государство всеобщего благоденствия», Клелия с ней согласилась и высказала мнение, что пугающий рост технического прогресса имеет свою положительную сторону: одному человеку доступны расстояния, пройденные целыми поколениями путешественников.

— Иногда мне кажется, что я сломаюсь, — сказала Клара, — кажется, что не выдержу и отступлю.

— Не отступишь, — сказала Клелия, — тебе некуда возвращаться. Полученный опыт нельзя отбросить при всем желании.

Они стали говорить о своих любовных похождениях за границей и об утилитарном характере таких любовных связей, полезных для самообразования. Клелия высказала предположение, что теперь девушки ездят за границу в поисках любовного опыта — в Англии с этим туго. А Клара как раз собиралась выдвинуть теорию о самой себе, состоящую в том, что ей не может быть хорошо с мужчиной, если в нем есть хоть капля унылой респектабельности, и тут вошел Габриэль. Увидев его, Клара сразу подумала, знал ли он, что она здесь, — он совсем не удивился при виде ее, к тому же он действительно мог знать: об этой встрече Клара и Клелия условились несколько дней назад, а все Денэмы постоянно поддерживали связь друг с другом и каждый день перезванивались из любой точки страны, не считаясь с тратами. А что если он захотел ее увидеть? Эта мысль граничила с безумием, как и многие ее мысли в прошлом; это была ослепительная, великолепная, сумасшедшая надежда. Но ведь другие надежды, тоже безумные, в прошлом осуществлялись, так почему бы и этой не оправдаться? Конечно, может быть, он на всех так смотрит, но в это трудно поверить, и тогда он тем более удивительный, подумала Клара.

Клелия стала уговаривать Габриэля отведать спагетти, но он отказался, пояснив, что ужинал дома и что его жена готовит не намного лучше сестры. Он налил себе виски и сел.

— Не понимаю, — сказала Клелия, — чем ты недоволен. По-моему, Филлипа очень вкусно готовит, я у вас всегда ем с удовольствием.

— Просто она очень старается, когда знает, что к нам кто-то придет, — ответил Габриэль. — А для меня она не перетруждается. Она такая ленивая, терпеть не может что-нибудь резать, всегда все готовит целиком — шматы мяса, огромные старые картофелины, целые морковины, целые кочны капусты. По-моему, ей и в голову не приходит все это порезать.

— Наверное, ей просто надоело, — сказала Клелия, — да еще дети!

— Ей вечно приходится выбрасывать все, что она наготовит, — продолжал Габриэль, — дети это не едят. Они едят только тушеные бобы, а она вечно готовит капусту, а потом выбрасывает. Мы разоримся. Я все время ей говорю, что у нас нет денег, но она не слушает.

— Габриэль, ты с ума сошел, — сказала Клелия. — Что значит у вас нет денег?

— У нас же трое детей! — ответил Габриэль. — Какие тут деньги! Я бьюсь как рыба об лед, а что толку? В доме все обваливается, мне постоянно приходится платить за ремонт. Ты слыхала, у Макадамов дом поражен сухой гнилью? А они живут через улицу. Что, если перейдет на наш дом? Тогда придется в такие долги залезть! Я был сегодня на очередном митинге за сохранение Айлингтона. Но самое лучшее — это распоряжение о выселении или о сносе, вот что я тебе скажу. Пусть бы нас в принудительном порядке переселили в новый дом — за счет муниципалитета.

— Работникам телевидения муниципального жилья не дают, — сказала Клелия. — И по-моему, зря ты ходишь на эти митинги.

— Филлипа то же самое говорит, — ответил Габриэль. — Но скорее всего по другим причинам. Я больше туда не пойду, мне компания не нравится.

— Ты сноб, — заявила, Клелия.

— Все мы снобы, — сказал Габриэль. — Чего еще можно от нас ожидать? Как вы думаете, Клара, чего еще можно от нас ожидать?

— Не знаю, — ответила Клара. — Мне кажется, когда уходишь из такого дома, как этот, трудно найти ему замену. Наверное, надо создать где-нибудь такой же?

— Почему бы и нет? — сказала Клелия. — Хотя лично я не собираюсь отсюда уходить.

— Нам с Филлипой не под силу все начинать заново, — сказал Габриэль. — Заходите при случае к нам посмотреть, как мы живем. Это совсем рядом.

— Ты выбрал другой путь, — продолжала Клелия, — но он хуже.

— Ничего нет хуже, — отозвался Габриэль, — чем жить в твоем возрасте с родителями. Это же противоестественно. Как по-вашему, Клара?

— Не знаю, я всегда ей завидую, — сказала Клара.

— Конечно, она здесь как у Христа за пазухой, — сказал Габриэль. — И она знает, зачем я захожу — выпить на дармовщинку стаканчик виски. Однажды я даже стащил сыру и коробку кукурузных хлопьев. Ну куда это годится? Они должны обороняться от таких набегов.