Убийство эмигранта. (Случай в гостинице на 44-ой улице) - Марк Гиршин
- Дата:20.05.2024
- Категория: Проза / Современная проза
- Название: Убийство эмигранта. (Случай в гостинице на 44-ой улице)
- Автор: Марк Гиршин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марк Гиршин
Убийство эмигранта
(Случай в гостинице на 44-ой улице)
Сергей Довлатов
Драма на берегу океана
Предисловие
Третья волна эмиграции еще не породила своего объективного и яркого бытописателя. Может быть, еще не пришло время крупных полотен, тем более, что осмысление жизненной реальности, да еще такой неоднородной, сложной и парадоксальной, требует значительного срока. Время вооружает художника совершенным оптическим прибором: большое он различает до подробностей, а в малом обнаруживает исторические черты.
Третья волна эмиграции еще не обогатила мировую литературу шедеврами, достойными русского классического наследия, хотя сама по себе тема «Российские эмигранты на западе», «Мы и Америка» или в конечном счете — тема «Обретение свободы» — таит в себе массу психологических, философских, бытовых и даже лингвистических возможностей.
Шедевры еще не написаны, хотя попытки отобразить картину эмигрантского бытия делались неоднократно.
Опыт Эдуарда Лимонова можно считать неудачным хотя бы потому, что предметом исследования в его романе «Это я, Эдичка!» (независимо от качественных показателей) становится индивидуальное сознание, болезненно надломленное сугубо личной драмой. Лимонов и не претендует на обобщение, рисуя исключительную (в негативном смысле) личность — морально разложившегося анархиста и эгоцентрика.
Рассказы на эмигрантские темы, написанные Аркадием Львовым, подчинены более общим задачам, но в силу своего объема дают нам лишь фрагментарную картину эмиграции. Разрабатывать эти темы в более крупных масштабах талантливый прозаик Аркадий Львов еще не пытался.
Нечто подобное можно сказать о даровитых рассказчиках Зиновии Зинике и Анатолии Милославском, которые так же, как Аркадий Львов, все еще лишь находятся на подступах к значительным литературным формам.
Остальные прозаики, в том числе и такие известные, как Аксенов, Зиновьев, Синявский, Войнович — либо все еще строят свои произведения на советском материале, реализуя давние замыслы, либо экспериментируют в области приемов, далеких от классического реализма, то есть решают, в основном, эстетические задачи.
Исключением из всего вышесказанного представляется мне короткий роман Марка Гиршина «Дневник простака» (другое название «Убийство эмигранта»).
Марк Гиршин родился и вырос в Одессе, рукописи его произведений долгие годы кочевали по редакциям советских журналов и издательств, но напечататься впервые ему удалось лишь после отъезда на запад в 1974 году. В рецензии на одну из публикаций Гиршина Марк Поповский писал:
«Гиршин учил детей истории и двадцать лет писал книги, которые не могли быть изданы в СССР… Теперь русскоязычный читатель сможет убедиться: в эмиграции родился серьезный писатель…»
Следует добавить, что рассказы Марка Гиршина переведены на английский язык и печатались в западных журналах, в том числе и таких влиятельных, как «Мидстрим».
Название романа Гиршина «Дневник простака» точно, мне кажется, выражает содержание книги. Перед нами дневниковые записи недавнего эмигранта, перенесенного волею судьбы из тоталитарной зоны в капиталистические джунгли Нью-Йорка.
Герой романа продолжает собою галерею так называемых «маленьких людей», начатую Башмачкиным из гоголевской «Шинели» и продолженную во многих классических образцах российской (да и западной) литературы.
Автор даже не сообщает нам фамилии героя, мы лишь знаем, что окружающие называют его Алик, а сам он, то и дело обращаясь к себе в ироническом тоне, произносит: «Дожил, Александр Батькович…» Автора, видимо, занимает не столько характер героя, не столько исповедь его, сколько положение героя в окружающем мире, в центре пересечения могучих силовых линий добра и зла.
Герой романа оказывается не просто в другой стране, и даже не просто в другом социальном измерении, но — на другой планете, где он настойчиво ищет свое место, будучи отягощен грузом тоталитарного менталитета, неизбежно сохраняя психологическую, нравственную и культурную инерцию советского бытия. Герой обрел свободу, но для того, чтобы самоутвердиться в новом для него мире, этого ощущения явно недостаточно. Герою необходимо заключить себя в систему более или менее привычных социальных отношений, применить себя на новом и почти неведомом поприще, найти опору в каких-то знакомых ему ценностях и идеалах.
Перед нами проходит череда выразительных второстепенных персонажей (парикмахерша Рита, «миллионерша» Нола, старый эмигрант Ган, ученая супружеская пара — Вова и Люся, полицейские, чернокожие злоумышленники, служащие отеля), в отношениях и столкновениях героя с которыми вырисовывается нравственная позиция автора.
Гиршин избегает двух крайностей эмигрантского восприятия жизни, он не идеализирует Америку, как образ земного рая, но и не впадает в тотальный критицизм, свойственный людям, утратившим привычные связи и растерявшимся в незнакомой языковой, духовной и социальной среде.
По Гиршину, Америка совсем не рай, и найти здесь свое место можно лишь ценой напряженной борьбы с искушениями, которые жизнь предлагает на каждом шагу — с искушениями ложью, соглашательством, прагматизмом и моральной неразборчивостью.
В отличие от героя Лимонова, персонаж, нарисованный Гиршиным, не замкнут на внутренних чувствах, наоборот он ищет возможности установления социальных связей, тем более что перед нами творческая личность, начинающий писатель, не столько преодолевающий жизнь (как это происходит у Лимонова) сколько плодотворно ее осваивающий.
Ироническая концовка романа вызывает у читателя ощущение творческой и социальной перспективы.
Я начал с заявления о том, что третья волна эмиграции еще не породила своего объективного и яркого бытописателя. Роман Марка Гиршина «Дневник простака» представляется мне самой многообещающей попыткой такого рода.
Сергей Довлатов.Убийство эмигранта
(Случай в гостинице на 44-ой улице)
Аде
Вот уже две недели, как в Америке, а только сегодня начал эти записи. Пока купил толстую тетрадь, пока захотелось поговорить с кем-нибудь, обменяться впечатлениями, а не с кем. Тогда и подумал о дневнике. Нас, эмигрантов из Союза, поселили в разных местах, и в моей гостинице оказалась только парикмахерша Рита, но она целыми днями где-то пропадает. И приходиться разговаривать с самим собой.
Сегодня, когда я возвращался из музея, какой-то агент вручил мне рекламную карточку. На ней фото: на высоких стульчиках сидят три девы, руки, как по команде, на длинных ногах. Дома, сбросив промокшую от пота рубашку, я стал переводить. Выяснилось, что агент предлагает солнечные комнаты с «эвкалиптовой ингаляцией» и ужин в «тигровом логове». А при чем тут девы?
Это мое первое знакомства с американской рекламой. Уже вечер, семь часов, окна верхних этажей двенадцатиэтажного колодца косо освещены закатным солнцем, а мой номер в самом низу колодца, на двенадцатом этаже, если считать сверху вниз, а ведь так только и нужно считать глубину колодца. А на дне колодца, на асфальтовом пятачке, куда выходит мое окно, зеленоватая непросохшая лужа, в которой мокнет пачка «Марлборо» и окурки, выброшенные из окон жильцами верхних этажей.
Хоть бы прохладно было, ведь я рукой могу достать до мокрого дна. А парит так, что сил нет. Как в джунглях.
Наверное надо поставить число, дневники пишутся с числами. Напишу по-американски: августа 2-го.
Августа 3-гоДавно ночь, а спать не хочется. С улицы доносится грохот пневмомолотков и гуд трансформатора, там ломают асфальт, прокладывают какие-то кабели, я днем видел. К тому же моя комната освещена красным пожарным светом, падающим из противоположного окна. Зачем они жгут электричество всю ночь? Но писать при чужом свете оказалось даже удобно. Слепящую лампочку под потолком в такую душную ночь я бы не выдержал.
Вчера, когда я начал этот дневник, вдруг позвонила по телефону Рита. Она спросила, записался ли я уже на курсы английского, и позвала к себе в гости. Когда я пришел в ее прокуренный номер, Рита стала жаловаться на головную боль и призналась, что всю ночь проплакала. Я спросил, почему, но она ничего не сказала. Затем она отвечала на телефонные звонки, и мы почти не могли разговаривать. Но она меня не отпускала и, закрывая ладонью трубку, говорила: «Алик, ну что вы убегаете? Посидите еще немного, я же вас прошу!»
Но после того, как звонки прекратились, Рита стала умышленно зевать и вдруг спросила, не обижусь ли я, если она приляжет, ей очень хочется спать. Я так и не понял, зачем она меня позвала к себе, а затем так бесцеремонно выпроводила.
- Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник) - Ирэн Роздобудько - Современная проза
- Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Хладнокровное убийство - Трумен Капоте - Современная проза
- Пастухи фараона - Эйтан Финкельштейн - Современная проза
- Собрание прозы в четырех томах - Довлатов Сергей Донатович - Современная проза
- Предчувствие конца - Джулиан Барнс - Современная проза
- Письма спящему брату (сборник) - Андрей Десницкий - Современная проза
- Серенада - Джеймс Кейн - Современная проза
- Король - Доналд Бартелми - Современная проза
- Записки программиста А. - Александр Петрович - Современная проза
- Только слушай - Елена Филон - Современная проза