Утраченный трон - Эд Гринвуд

— Видите, Аделн молчит? Ему, как и мне, известно, почему лицо правителя Орнентара имеет голубой оттенок. Змеиный яд бушует в нем, и он должен выполнять приказы жрецов в капюшонах, иначе погибнет, когда они перестанут давать ему напитки, которые не позволяют яду сжечь его медленным огнем. Значит, любой, кто примет сторону Орнентара, принимает сторону Змеи, а мой прежний опыт отношений со змеелюдьми привел меня к выводу, что они не питают добрых чувств ни к баронам, ни к магам… ни к королевству под названием Аглирта.

— Хватит рассказывать сказки! — презрительно усмехнулся Каладаш, не глядя в сторону Орнентара, который хранил молчание, хотя глаза его горели яростью. — Ты думаешь, мы поддадимся на такую грубую провокацию? Тебе не удастся расколоть наши ряды!

Кардасса пожал плечами.

— Если мысль о яде кажется вам притянутой за уши, то почему никто из вас не попробовал моего вина?

— Довольно, — рявкнул Эскульф Аделн. — Сегодня ночью у меня нет времени на обмен колкостями, Иткламмерт. Становится ясным, что ты против нас. Это так?

Правитель Кардассы посмотрел на свои записи, словно обдумывая ответ, потом снова поднял взгляд и сказал:

— Я был так же изумлен, как и все вы, когда Спящий Король — безобидная старая легенда, развлечение бардов и жадно внимающих им детей — стал Пробужденным королем, реальным, опасно талантливым и взыскательным человеком, который ждет от нас верности. На протяжении многих поколений мы имели возможность похваляться, как нам угодно, и лелеять нашу вражду друг с другом по всей Долине. Изумлен и… раздражен.

Он положил перо и прибавил:

— Я не надеюсь, что царствование Сноусара продлится долго, мне кажется, что он не понимает нужд сегодняшней Аглирты, и я не согласен с некоторыми из его указов и со многими его идеями, которые он высказывал своим придворным. И все же у меня нет сомнений — если бы даже он был скулящим идиотом, он остался бы законным королем.

— Ха! Законным! — с издевкой заметил Каладаш.

Сидящий за столом человек поднял на него глаза и покачал головой.

— Ну, если людям позволено называть его величество фальшивым королем, когда они только пожелают, тогда что такое любой из баронов? Если мы всего лишь хвастливые задиры на этой земле, то ей самое место в железных руках последнего из оставшихся у власти тиранов.

Он снова пожал плечами и принялся писать.

— На острове Плывущей Пены появился король, и это, по крайней мере, что-то новое после долгих лет кровавой междоусобицы и коварных заговоров, один из которых сегодня ночью заполз под крышу моего охотничьего домика. Итак, все вы ясно меня слышали: нет, Кардасса не выступит против короля.

— И это твое последнее слово, барон? — резко спросил Каладаш, поднимая руки, на которых плясали белые огоньки.

Иткламмерт Кардасса невесело улыбнулся и тихо ответил:

— Последнее не в том смысле, в каком тебе бы хотелось, Каладаш. Если у тебя хватает глупости угрожать мне, то ты никогда не добьешься такой власти, чтобы стать угрозой для Бодемона Сарра.

— Хватит болтать, глупец, — с презрением бросил Каладаш. — Умри!

С его рук с треском слетело пламя, подобно белой молнии, на секунду раньше, чем зеленые вспышки, сорвавшиеся с рук Мовьерона и Талазорна, и поэтому оно долетело до Кардассы первым.

Долетело, отскочило, заметалось по комнате, издавая треск, похожий на щелчки кнута возницы, и поменяло цвет с белого на зеленый. Маги зашатались, упали на пол и превратились в дымящееся мясо раньше, чем их собственные или другие телохранители успели хотя бы потянуться к мечам.

Когда сталь все же с певучим звоном выскочила из десяти ножен и сверкнула над столом, правитель Кардассы рассеянно посмотрел на ряд жадно устремившихся к нему клинков и спокойно заметил:

— Чародей, который нападает на человека в его собственном замке и не ожидает, что тот защищен, слишком большой глупец, чтобы дать ему шанс захватить трон этого или любого другого королевства.

— Как и ты, мы не слишком любим магов и не очень им доверяем… Но я полагаю, у тебя приготовлены и для всех остальных маленькие ловушки? — резко спросил Эскульф Аделн.

Кардасса посмотрел на него глазами, холодными в такой же степени, в какой горели глаза Аделна, и мягко ответил:

— Этой ночью я не приготовил ничего, кроме глотка вина и согретой женщиной постели — для себя. Это не я скакал всю ночь, намечая для Аглирты новых королей.

— Ба! — оскалился наместник Тарлагара. — Посмотрим, носит ли умный барон Кардасса щит из заклятий, способный устоять против нескольких добрых клинков Аглирты одновременно!

Мечи поднялись и снова опустились с быстротой молнии и со звоном ударились о нечто невидимое, но твердое, как камень. Кардасса всего лишь приподнял одну бровь, отвернулся от них, защищенный волшебным щитом, взял лежащий на маленьком столике жезл и ударил в гонг, соблюдая определенный ритм.

Гонг подал его людям сигнал к бегству из Таткаладорна, а барон неспешно встал, не выпуская из руки жезла, и пошел к двери.

— Как сказал мой прапрадед много лет назад, — ледяным тоном сказал Иткламмерт Кардасса своим гостям, — предателей в Таткаладорне не привечают. Теперь я вас покину, чтобы приготовиться к путешествию на остров Плывущей Пены с целью предупредить короля о еще одном неудавшемся заговоре в Аглирте.

И он закрыл за собой дверь, оставив своих гостей стоять в бессильной ярости.

Легкая дрожь в руках исчезла. Когда Иткламмерт Кардасса подошел к последним, самым тяжелым дверям, которые вели в его личное подземное убежище, он почувствовал, что его это радует. Он знал, что этой ночью ему предстоит здесь умереть и у него не будет возможности снова обнять ни Аманталу, ни Нрини, ни одну из девочек Ларант. Он не сможет попрощаться с ними должным образом, поблагодарить и одарить деньгами и отдать строгий приказ убираться подальше из Кардассы, чтобы его еще не рожденные дети были спрятаны в надежном убежище до тех пор, пока хотя бы один из них не дорастет до того возраста, когда сможет предъявить права на наследство и начать править в Кардассе. По крайней мере, он оставил распоряжения Баретосу и Убунтеру следить за его женщинами и помогать им, но этих двух старых магов нельзя было назвать кладезем мудрости и оплотом силы. И вместе они работать не станут, даже если на карту будет поставлена вся Аглирта и их собственная шкура, не говоря уже о жизни младенца, отцу которого — Ворону Кардассы — они сначала служили из чувства долга перед его предком, а потом больше из страха.

Таурим отвезет его послание на остров без всякого приказа, если только добрый управляющий не погибнет от стрел Аделна или мечей Орнентара. Великий правитель Кардассы никогда бы не покинул Таткаладорн живым, и все же, если он дорого продаст свою жизнь, немногие из его убийц уцелеют, и еще один заговор рухнет, не успев как следует пошатнуть Речной Трон. Пробужденный король, возможно, получит дополнительное время для того, чтобы снова превратить Аглирту в сильное государство из горстки воюющих между собой баронств и заброшенных земель, кишащих бандитами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});