Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

В виду этого я и позволил себе просить Вас о содействии. Но к сожалению, как узнал потом, и моя телеграмма разошлась с Вами. Я переждал с нею дня два, рассчитывая, что Вы на пути к месту своего служения, между тем, оказалось, что в это время Вы были в Петрограде».

Беспокоюсь, доходят ли до Вас мои письма? Позвольте засвидетельствовать Вам свое глубокое уважение и искреннюю преданность.

P. S. Сегодня неожиданно умер преподаватель немецкого яз. А. Ф. Грунер.

Мои два письма к Е. Н. Ефимову:

«Глубокоуважаемый Евгений Николаевич,

Благодарю Вас за Ваши письма и уведомление о сомнении насчет прибавки. Я тотчас телеграфировал товарищу министра финансов Кузьминскому, прося его содействия. Прилагаю Вам при сем прошение Давыдовой, прошу Вас разобраться в нем и обдумать положение. Может быть, после такого серьезного урока он изменится. Не зная подробностей, не считаю себя возможным просить, прошу только вникнуть в дело с разных сторон. Сегодня моя дивизия переходит на новое место.

Адрес для писем: 149-я запасная полевая почтовая контора, для депеш 2-ое телеграфное полевое отделение.

Шлю Вам самый сердечный привет к Новому году, сожалею, что не видал Вас, когда приезжал в Москву встречать тело брата.

Душевно преданный Вам и уважающий

В. Джунковский».

«21 января 1917 г. № 145

Глубокоуважаемый Евгений Николаевич!

Благодарю Вас сердечно за Ваше любезное письмо от 8 января и за привет к Новому году. С большим интересом я прочел Ваше описание Вашей поездки в Петроград и очень доволен ее результатами. Это очень хорошо, что Вам удалось съездить, познакомиться со всеми, а главное с Михайловым.

Лагорио Вы отлично определили, это тип чиновника, и потому затронуть его школой более чем трудно. Отлично, что Вам удалось выяснить вопрос об увольнении преподавателей и относительно немецкого языка, относительно капитала Зосимы, придется значит, пойти обычным путем. Очень меня беспокоит вопрос о прибавках – я телеграфировал Кузьминскому и имею сведение, что он близко к сердцу принял мою депешу и хотел мне написать, это мне сообщила моя сестра, которая виделась с ним. Кузьминский ей сказал, что постарается, насколько возможно удовлетворить мое ходатайство, но это очень трудно и за полный результат он не ручается, но сделает все возможное. Неутешительно, но лучше чем отказ.

Вот судьба – мы собираемся сокращать уроки немецкого языка, и вот бедный Грунер уже освободил свои 32 урока. Не знаю, семейный ли он, сообщите мне, пожалуйста, а также и адрес вдовы, если таковая есть.

Благодарю за присланный отчет за минувший год. Я просмотрел его с интересом. Наибольший % пропущенных уроков по русскому языку: Никуленко[340] 14 % и Каллаш[341] 31 % – это печально. Получил я и ведомость сумм на ноябрь и отчет по успехам младшего возраста за вторую четверть 1916-17 учебного года, и обратил внимание на неуспешность I С и IV А.

Сейчас моя дивизия на позиции и на очень серьезной, т. ч. приходится быть не особенно покойным. К тому же замучили морозы, просто беда, упорно стоят. Пишите по-прежнему или на Петроград или 149-я полевая почтовая контора. А для депеш – 2-е полевое телеграфное отделение.

Шлю Вам привет и Сергею Михайловичу.

Душевно преданный Вам

В. Джунковский».

Ответ Е. Н. Ефимова

«г. Москва. 6-го февраля 1917 г.

Глубокоуважаемый Владимир Феодорович!

Очень извиняюсь, что так долго не отвечал на Ваши письма от 11-го и 21-го января с.г. Единственная причина – недостаток времени и масса хлопот, не позволяющих сосредоточиться на письме.

Я очень благодарен Вам за присланное ходатайство Давыдовой – оно очень интересно для характеристики установившихся школьных нравов академии. С этим делом мне пришлось выдержать большой натиск и притом с самых разнообразных и неожиданных сторон: со стороны воспитателя, трех классов учеников, некоторых преподавателей, наконец, священника. Во время панихиды, устроенной старшими воспитанниками у тела покойного Грунера, в присутствии воспитанников он сказал речь, в которой критиковал постановление педагогического комитета, называл его жестоким, нарушающим добрые нравы академии, раскрывая многие моменты заседания, составляющие обычно его тайну. Кстати сказать, о. Диомидов сам подал голос за увольнение Давыдова, выступление священника даже на учеников-товарищей Давыдова произвело отрицательное впечатление, и они не повторяли своего ходатайства.

Мотивы увольнения Давыдова я подробно излагал в одном из предыдущих писем; я и педагогический комитет по отношению к нему сделали абсолютно все, чтобы предотвратить такую меру, как увольнение. Но он, как и два других, цинично относились ко всем предупреждениям. При таких условиях оставлять их в школе значило бы ставить крест над всеми попытками поднять работоспособность учеников. И я глубоко признателен Вам, что Вы не настаиваете на пересмотре состоявшегося постановления.

Был ли я невнимателен к Давыдовой, Вы можете судить по тому, что в то самое время, как она писала Вам свою жалобу, я устраивал и уже устроил ее сына в 7-й же класс другого коммерческого училища. Круглый, окружной инспектор, только благодаря моей личной просьбе дал разрешение на прием Давыдова в училище Горбачева[342] в Москве. И г-жа Давыдова, зная это, писала Вам. Теперь этот вопрос ликвидирован: Давыдов взял документы и поступил к Горбачеву, где, надеюсь, после полученного урока будет учиться.

Каллаш – очень небрежный и неаккуратный преподаватель. В этом году он, все удивляются, сравнительно очень мало пропускал, но очень жалуется, что классы плохо работают, забывая, что пропустив треть уроков в прошлом году, он хочет жать там, где не сеял. При случае я ему это скажу. Никуленко, по крайней мере в этом году, аккуратен, но преподаватель серый. Вообще состав очень и очень слабый – здесь, по-моему, и объяснение слабой успешности учеников, так как последние производят на меня вполне благоприятное впечатление, значительно лучшее, чем в других училищах. Приложить бы к нему хорошие руки. Только теперь после смерти открылось со всей полнотой отрицательное влияние на учеников Грунера, а, впрочем, de mortuis aut bena aut[343].

В конце января я получил из учебного отдела требование о дополнительных сведениях бюджетного характера, выходящие за пределы его первоначального циркуляра. Эти сведения я уже отправил и воспользовался случаем, чтобы на основании цифровых данных рассеять неправильное преувеличенное представление об обеспеченности академии. Очевидно, решение вопроса о прибавках затягивается. В связи с этим позвольте мне рассказать интересное событие в академии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});