Буйный Терек. Книга 1 - Хаджи-Мурат Мугуев

— Говори.

— Мне девка из театера, Зюрина Донька, та, что данс вдвоем пляшет…

— Ну! — не сводя с него взгляда, тихо произнес Голицын.

— …быдто они, то есть Нюша и Коноплева Машка, в ту ночь, в этом самом селе, — пугаясь князя и путаясь в словах, забормотал камердинер.

— Каком селе? — еще тише, холодно спросил Голицын.

— В той, значит, станице казацкой, где ливень этот самый был…

— В Шелкозаводской?

— Точно, в ней самой, ваше сиятельство.

— Ну и что? — спокойно спросил Голицын, выжидательно глядя на камердинера.

Прохор замялся и с отчаянием проговорил:

— Так там, значит, эти вон самые Нюша и Машка ночевали не вместе со всеми ахтерками, в общей, а в другой, хозяйкиной избе…

— Почему?

— Вроде как мала первая хата была, тесно всем было, и хозяйка их двоих увела к себе.

— Что ж еще говорит эта Донька?

— Больше ничего, ваше сиятельство.

— А ты что думаешь?

— Всякое, ваше сиятельство. Может, и вправду тесно было…

— А может… — испытующе глядя на него, сказал князь.

— Все может случиться, батюшка барин. Ведь бабы навроде сук, извините за такое слово. Им мной велено было всем в одном месте ночевать, никуда врозь не отлучаться.

— Кто караулил их?

— Агафон, он там и ночевал с ими. Он, ваше сиятельство, божился, что никого там, окромя бабы-казачки, не было. Сам он туда раза три за ночь ходил.

— Он дурак, твой Агафон!

— Так точно, это истинно так! Чистый Бык, что головой, что силой, — поддакнул Прохор.

Голицын не отвечал. Он задумался, перебирая в голове все, что услышал от камердинера.

Хотя Небольсин и был где-то тут же, Голицыну даже смешным казалось подозревать его. Но вместе с тем, зачем Нюша ночевала в стороне от других? Для чего в чужой станице она до десяти часов ночи бродит по незнакомой улице с этой Машкой?

— Что еще сказала Донька?

— Ничего, батюшка князь… перепужалась только и все твердит: «Нюша — девка добрая, честная, ни в чем не повинная…»

— Ты, старый болван, распустил их, вот в чем дело. Смотри у меня, а то я за тебя возьмусь, тогда только и будет порядок, когда выпорю тебя за всех сразу.

— Барская воля, ваше сиятельство. Наказуйте, коли в чем провинился, однако служу вам, видит бог, как надо, — униженно кланяясь, скороговоркой заговорил Прохор.

— Пошел вон! Спать только помешал, скотина! — Голицын снова натянул одеяло.

Прохор, довольный таким благополучным концом, потушил свечу и на цыпочках вышел из комнаты.

Утром, брея князя, Прохор говорил:

— Как было велено, всю ночь проверял ахтерок. Все до одной были при доме, никто не отлучался, и никто не заходил к девкам.

Голицын апатично слушал его.

— А насчет вашего отъезда, батюшка барин, так разговоров нету. Понимают, что по цареву приказу это делается. Извольте надуть щеку, ваше сиятельство, я тута бритвочкой пройдусь, — осторожно водя бритвою возле уха Голицына, продолжал Прохор.

— Коляска на завтра приготовлена? — надувая намыленные щеки, спросил Голицын.

— Точно так-с. Матвей моет ее с дороги, к вечеру будет в аккурате.

— Повару указал, что готовить на обед и в дорогу?

— Цыплят с картофелем, суп с лапшой и кисель из вишни. В дорогу, ваше сиятельство, опять же цыплят да холодной баранины и фруктов. И, конечно, вина.

Голицын осторожно кивнул головой.

— Насчет поручика опять ничего не известно. Тут он, в станице, да где жительствует — никто толком не ведает. И сам спрятался, и людей его не видать, — продолжая брить князя, рассказывал Прохор.

Когда он добрил щеку, Голицын с неудовольствием сказал:

— Как это не могут узнать? Плохо ищут!

— Не извольте гневаться, ваше сиятельство, ввечеру узнаем.

— А как Анна… как держится, узнав, что без меня едет дальше? — перебил Прохора Голицын.

Сбитый с толку, не зная, что отвечать, камердинер на всякий случай осторожно сказал:

— Да вроде никак, ваше сиятельство… Ничего не заметно.

Голицын стер со щеки пену, внимательно оглядел лицо в зеркало:

— Порезал, болван!

— Простите, ваше сиятельство, самую малость, прыщик…

— Дай спирт и лавандовую воду… брить — и то не умеешь!

Давно уже знавший Голицына и хорошо изучивший его характер Прохор понял, что князь чем-то очень раздражен. И то, что он назвал Нюшу Анной, особенно напугало Прохора. Князь редко, лишь в минуты гнева, называл слуг полным именем, и это всегда было признаком накипевшей ярости.

— Где она? — вдруг спросил Голицын.

— Тута, в соседнем флигельке, ваше сиятельство, — замирая от страха, прошептал камердинер.

— Подай мне ручное зеркало и позови ее сюда. Да когда войдете оба, ты стань вот тут, — князь указал возле себя.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — проговорил окончательно озадаченный Прохор.

Нюша с Машей, обнявшись, не спеша гуляли по саду, о чем-то перешептываясь и поминутно заливаясь смехом.

Щеколда ворот звякнула, и во двор быстрым шагом вошел Прохор. Лицо его было озабочено, глаза кого-то искали.

— Принес черт этого кобеля поганого, — с отвращением сказала толстушка, — ищет кого-то.

— Ой, господи, — испуганно схватилась за сердце Нюша, — не за мной ли?

— И чего он тебя искать будет, нас здесь цельная куча. И не люблю ж я его, окаянного холуя господского, — глядя сквозь кусты на метнувшегося в хату Прохора, сказала Машенька.

— Ой, подруженька, за мной это, ой за мной, чует мое сердце, меня это ищет, — прижимаясь к девушке, побелевшими губами прошептала Нюша.

— Ох да и напуганная ж ты этим князем! Зачем ему ты теперь, когда вам врозь ехать надо!

— Именно теперь-то и страшусь всего, теперь, когда солнышко мое засветило.

Она смолкла. На крыльцо, быстро шагая, вышли Прохор, Донька и Марфа.

— Ню-юша-а! — звонко закричала Донька, вглядываясь в сад. — Да во-он они, во-он в саду хоронятся, — указала пальцем на замерших под деревом девушек Марфа.

— Нюша, быстро за мной, барин требует! — сбегая с крыльца, закричал Прохор. — Серчает очень.

— Зачем требует, Прохор Карпович? — не в силах сдвинуться с места, прошептала Нюша.

— А кто его знает зачем? Сказано «немедля», а зачем, он сам знает. Идем, идем, Нюша, торопись, он, — Прохор оглянулся, — как тигра лютует.

— А отчего? — упавшим голосом спросила Нюша, еле поспевая за камердинером.

— Барский ндрав, кто ему может запретить! На то он князь и барин.

— Звали, батюшка барин? Доброго утра! — кланяясь от двери, сказала Нюша.

— Здравствуй! Что бледна? Или нездорова?

Голицын через плечо посмотрел на девушку. Нюша молчала. Князь снова взял зеркало и стал изучать порезанную щеку.

— Разучился брить, Прохор! Еще раз порежешь, худо тебе будет. Дай-ка пудры, да не той, не той, болван, а светлой!

Князь был не в духе, и Нюша сразу почувствовала это.

— Завтра уезжаю в Грозную… — медленно начал Голицын, пудря лицо и внимательно всматриваясь в зеркало. — Как ты думаешь, брать тебя с собой или тебе лучше ехать со всеми дальше?

— Не могу знать, ваше сиятельство, как скажете, воля ваша, — тихо проговорила Нюша.

— Я сам знаю, что моя воля, а я спрашиваю тебя, как ты считаешь?

— Ежели не очень буду нужна вашему сиятельству, то лучше со всеми, с девушками, — нерешительно ответила Нюша.

— Значит, с оказией в Екатериноградскую и там со всеми станешь ожидать меня? — ровным, спокойным тоном спросил Голицын.

— Если вашей милости будет угодно.

Голицын задумался. Прохор замер возле барина, боясь даже дыханием нарушить тишину. Еле держась на ногах, стараясь не выдать охватившего ее ужаса, Нюша неподвижно стояла у двери, глядя беспокойным, полным отчаяния взором в затылок Голицына.

Князь, занятый своим туалетом, казалось, не обращал на нее внимания.

— Ну что ж, и я думаю, что мне надо ехать без тебя. Прохор, отложи коляску, поеду верхом!

— Не трудно ли будет, ваше сиятельство? Путь дальний, — льстиво сказал камердинер.

— Нет, всего два перехода. А ты, Нюша, ступай к себе, поедешь со всеми в оказии!

Бледное лицо девушки залила краска, глаза радостно блеснули. Ей стало вдруг так легко, что, как птице, захотелось петь.

— Иди, ты больше не нужна мне, — спокойно повторил Голицын, в зеркало следивший за выражением лица девушки. Нюша низко поклонилась, и легкой, радостной походкой выскользнула из комнаты. Прохор молчал, только теперь он начал понимать хитрую игру князя.

Голицын повернулся к нему.

— Верни ее!

Прохор кинулся к дверям. Князь встал, побрызгал на руки духами, потом опрыснул халат, пригладил щеткой волосы и сузил холодные, полные презрения и гнева глаза.

В дверях стояла Нюша, счастливое выражение еще не сошло с ее лица, за ней был виден Прохор.