Все лорды Камелота - Владимир Свержин

Девица неслась по пересечённой местности, потрясая прелестями в весьма ажурных обрывках белого одеяния. Причём мчалась она столь резво и столь ловко, что поневоле закрадывалось предположение, уж не является ли вдруг этот маршрут привычным для предобеденной пробежки красавицы. А одежда… Ну что одежда? В волшебном лесу непросто достать подходящий спортивный костюм.

Однако предположение предположениями, а выяснить, что подвигло неизвестную бегунью на эдакий марш-бросок, я считал обязательным для всякого уважающего себя джентльмена.

Со стороны сейчас, должно быть, казалось, что за дамой гонятся не один, а два рыцаря. Окажись в этот момент в окрестностях ещё какие-нибудь представители нашего славного племени, и за лесной прелестницей на ближайшую поляну могла выехать целая кавалькада самозваных защитников неведомой бегуньи.

Наконец я поравнялся с прелестницей, и та, воздев на меня адриатической синевы очи, взмолилась, хватая Мавра за узду.

– О, благородный сэр! Заклинаю вас, защитите меня от злобного и коварного лорда Никомада! Он хочет растерзать меня!

– «Ну, то, что хочет – это понятно», – пронеслась у меня в голове мысль Лиса. – «Но зачем же растерзать? К чему такие крайности?!»

– Я благородная дама Изигринда, – опуская опечаленное лицо и демонстрируя длинные белые волосы, никогда не ведавшие перекиси водорода, всхлипнула беглянка. – Помогите мне, сэр рыцарь.

– Эге-гей! – раздался справа от меня громкий и явно неприветливый голос. – Кто ты, незнакомец, дерзнувший стать между мною и моей избранницей?

– Я Торвальд герцог Инистор, рыцарь Круглого Стола. – Мавр сделал пируэт на месте, разворачиваясь в сторону окликавшего меня противника. – И я не дам тебе причинить зло этой прекрасной даме.

Признаться, диалог получался несколько выспренным, но тут уж ничего не попишешь, обмен такими любезностями был чем-то вроде пароля для подобных встреч на лесных опушках.

– Я не знаю, о каком круглом столе ведёшь ты речь, – прорычал злодей, обнажая меч, – но я, сэр Никомад Октавиано-гельский, разрублю тебя пополам, будь ты хоть сам курнифур.

– Простите, кто? – переспросил я, но противник, сардонически захохотав, не пожелал дать мне ответа. Он пришпорил своего скакуна и, вынося меч для удара, помчался на меня.

Честно говоря, это было уже абсолютное хамство. Ну, ярость яростью, полуобнажённая красотка полуобнажённой красоткой, но нападать на собрата, не дав ему снарядиться к бою, – воистину дурной тон. Однако времени для пререканий с неучтивым сэром Никомадом не было, и я обнажил Катгабайл, надеясь нашими с ним общими усилиями компенсировать отсутствие щита и доспеха, оставшихся на одной из вьючных лошадей, ещё недавно принадлежавших драбантам.

Сэр Никомад был всё ближе, и эмблема на его щите была ясно различима, лежащий серебряный олень с золотым ошейником в червлёном поле, несущий в рогах золотое пронзённое сердце. Серебряный олень, пронзённое сердце, алое поле – классический набор эмблем служения даме. И на тебе, безудержная погоня за этой самой дамой по лесной тропинке! Странно. Но времени для разъяснения данного парадокса не было, и, наклонившись к холке Мавра, я погнал его навстречу рыцарю серебряного оленя, готовясь нанести удар.

Мы столкнулись прямо посреди поляны. В последнюю секунду сэр Никомад, испускавший воинственный рык из-под личины шлема, резко бросил руку с мечом вниз, и мой клинок, не встречая сопротивления, разрубив чешую доспеха, вонзился ему в грудь.

– Благодарю, сэр Торвальд, – выдохнул алый рыцарь, выпадая из седла.

– «Сэр выпал», – услышал я на канале связи. – «С ним была плутовка такова. Вот, Капитан, теперь мы никогда не узнаем, кто такой курнифур».

Не слушая друга, я соскочил наземь и начал снимать шлем с поверженного противника.

– О, доблестный незнакомец! – радостно залопотала ясноокая прелестница, подскакивая ко мне, хватая за руку и любезно демонстрируя те части прелестей, которые были закрыты для обозрения из седла Мавра. – Не стоит беспокоиться о мерзком сэре Никомаде. Он получил по заслугам.

– Леди, – я мягко убрал руку, тянущую меня в сторону от пронзённого тела, – его следует похоронить. Каким бы негодяем он ни был, он умер рыцарем. Герольд не прочёл над ним свой приговор, шпоры его не были срублены, а щит не разбит на части и не утоплен в навозе. Я не должен оставлять без погребения собрата по оружию.

– Ах, оставьте! – замахала руками красотка. – Лучше помогите мне! Разве вы не видите, я вся дрожу от страха и холода. А о нём, – дама гневно пнула ногой преследователя, – так уж и быть, позаботятся мои слуги.

В этот миг отстёгнутый мною шлем свалился с головы сэра Никомада, и я увидел его лицо… Если мне кто-либо скажет, что в подобном возрасте я смогу не только забраться в седло, но и вполне резво гоняться за полуобнажёнными девицами, при этом размахивая в воздухе мечом, честно говоря, не знаю, что буду делать: то ли разговаривать с собой на «вы», то ли смеяться над низким льстецом. Полагаю, в тот миг, когда король Артур своим первым криком огласил своды замка Тинтажель, этот хозяин Октавианогелии уже достиг пенсионного возраста. Тут уж не седина в бороду – бес в ребро, тут уж в рёбрах целый выводок бесов, организованных в большую колонию адского пекла. Лицо мёртвого рыцаря было изборождено морщинами так, будто последние годы он только тем и занимался, что пахал и перепахивал его вновь.

– Пойдёмте! Скорее пойдёмте отсюда! – тянула меня Изигринда. – Ах, я вас прошу! О, мне дурно!

Я едва успел подставить руки, чтобы словить прелестный груз. Красавица, умудрившаяся на короткой дистанции обогнать Мавра, лежала у меня на руках бездыханным кулем, едва ли не столь бездыханным, как сражённый мной ветеран рыцарского движения.

– Умопомрачительная картина! – выезжая на поляну, воскликнул Лис. – Господа, вам на это лучше не смотреть. Капитан, желчно завидую. Я злодея погубил, я тебя освободил, и теперь, душа девица, на тебя хочу… взобраться. Нет, там как-то по-другому было. На тебе хочу жениться! Ну ладно, суть дела это не меняет.

– Рейнар, постыдись, – попытался я урезонить напарника. – Видишь, девушке плохо.

– Зато тебе хорошо.

– Лис! – возмутился я.

– Всё-всё-всё, сейчас постыжусь! Вот только налюбуюсь, чтоб было чего стыдиться.

При этих словах очаровательница распахнула синющие глаза и спросила недоумённо:

– Как, мы всё ещё здесь? – не дав мне промолвить ни слова, она обвила мою шею руками и одарила таким поцелуем, что мир начал напоминать мне американский флаг: красно-белые полосы в глазах и синее небо в белых звёздочках. – Назовите своё имя, о отважный спаситель. – Она коснулась моей небритой щеки своими тонкими нежными пальчиками, и я с ужасом почувствовал, что начинаю краснеть.

– Торвальд, – промямлил я.

– Какое звучное имя! Какое мужественное! В нём медь боевых труб и звон мечей, не знающих поражения. О доблестный рыцарь, я обязана вам жизнью, – её пухлые, чуть капризные губки разомкнулись, требуя поцелуя, но я стоял парковой статуей, отчего-то не решаясь ответить на более чем недвусмысленный призыв.

– Мадам, – вмешался Лис, должно быть, опасающийся моего полного окаменения, – как видите, сэр Торвальд от восхищения совсем утратил дар речи. А потому, если позволите, я, его ближайший друг и соратник, поведаю вам о тех треволнениях и… этих самых… невзгодах, которые нам довелось геройски пережить, пока мы ломились сюда в целях вашего спасения. Короче, мадам, у вас пожрать не найдётся? Капитан, отомри! В смысле, наоборот, приди в себя, а то ты и так близок к отмиранию. Вернёмся домой, я тебя отвезу в Малибу, там такие блондинки бродят толпами и все сплошь в бикини. Любая из них твоя! А эту оставь в покое, нам, считай, через неделю возвращаться, нашёл время амуры разводить. «Поставь тётку, где взял!» – требовательно раздалось у меня в голове.

– А… я… где?.. что?.. Да. – Я аккуратно поставил прелестницу на землю, похоже, к явному её неудовольствию. И проговорил, запинаясь: – Мой друг… Это Рейнар… он мой друг. Он это… Рейнар, – больше я не мог выдавить ничего.

– Ну, вы видите, – вновь перехватил инициативу Лис, – до чего любовь и голод доводят доблестного рыцаря?! Не дадите же вы ему пасть крест-накрест с этим вашим погонщиком от мучительной голодной смерти? Представьте, он будет здесь лежать, валяться, корчиться, биться в конвульсиях, а стук сердца, разносимый пустым желудком, точно барабаном, будет вещать лесу имя прелестной и жестокой, как там тебя, Извергильды.

Казалось, лишь только сейчас девица увидала всадника, вот уже несколько минут упражнявшегося рядом с ней в красноречии. Она смерила его удивлённым взглядом с головы до ног и произнесла коротко:

– Да, несомненно.

Что именно «да» и в чём, собственно, не сомневалась леди Изигринда, осталось так и невыясненным. Она сделала небрежный жест рукой, точно переключая каналы на пульте дистанционного управления, и из лесу вывалилась толпа разнообразных слуг, словно только и дожидавшихся команды своей госпожи.