Кутузов - Лидия Ивченко

29 декабря 1797 года вице-канцлер А. Б. Куракин ставит в известность чрезвычайного посланника в Пруссии тайного советника графа Н. П. Панина: «…Очень вероятно, что молодой королевский принц получит орден Св. Андрея, лишь только будут возвращены знаки ордена, кавалером которого был покойный король, его дед. Доставка ордена препоручена будет доверенному лицу, которое Вы так желаете иметь для сотрудничества и для успешного хода дела. <…> Покуда я думаю, генералу Кутузову дан будет приказ со своей стороны начать дело и предварительные к нему подступы. При его уме и способностях, Вам известных, должно надеяться, что он будет действовать с умеренностью и прилежанием и с искусством воспользуется хорошим расположением короля в нашу пользу…»25 Думается, что, направляясь в Пруссию, Михаил Илларионович предполагал, что станет как раз той самой особой, на которую будут возложены последующие переговоры о привлечении молодого прусского короля Фридриха Вильгельма III к союзу европейских держав против Франции. Однако указ 24 декабря 1797 года, который Кутузов получил по прибытии в Берлин, безжалостно разрушил его надежды, так как в нем определенно говорилось: «Господин генерал-лейтенант Голенищев-Кутузов. На место уволенного от службы генерал-фельдмаршала графа Каменского назначаю Вас инспектором Финляндской дивизии и шефом Рязанского мушкетерского полку и до прибытия Вашего исправление должности Вашей препоручаю генерал-майору и выборгскому коменданту Врангелю. Пребываю Вам благосклонный. Павел»26. 9 января 1798 года Михаил Илларионович отвечал императору: «Всемилостивейший государь! <…> Сего числа сделаны от меня министерству по обряду визиты, а завтрашнего числа надеюсь получить ответ о времени аудиенции. По мнению графа Панина, нет сомнения в том, что я буду принят со всем уважением, принадлежащим посланному от Вашего Императорского Величества. Пребывание мое здесь будет столько, сколько потребует благопристойность. Высочайшую волю Вашего Императорского Величества о назначении меня к инспекции Финляндской дивизии я получить счастие имел через естафету вчерашнего числа. И сие понудит меня еще более не продолжать моей отлучки»27. Но и на этом монаршие милости не закончились: 4 января 1798 года в Российскую миссию в Берлине был направлен приказ, отданный «при пароле» его императорским величеством его высочеству наследнику всероссийскому: «По высочайшему повелению всемилостивейше жалуются: генерал-лейтенанты граф Ферзен и Голенищев-Кутузов в генералы от инфантерии…»28 Судя по донесению от 13 января 1798 года графа Н. П. Панина Павлу I, Михаила Илларионовича не покидала мысль о том, что удачно выполненное поручение склонит государя к решению оставить его в Пруссии на дипломатическом поприще. «Господин генерал-лейтенант Кутузов сам имеет честь сообщить Вашему Императорскому Величеству о внимательном приеме, оказанном ему при дворе, — сообщал императору граф Панин, не жалея похвалы. — Его доклад прекрасно выражает чувства короля, и я не буду ослаблять их, повторяя о том же. Мне остается добавить только то, что скромность генерала не позволила ему включить в этот отчет. Это знаки внимания и личного уважения, которыми почтил его король. Он соблаговолил сказать ему, что его известность опередила его и что Ваше Императорское Величество не могли дать ему лучшего доказательства своей дружбы, чем избрав своим представителем господина Кутузова. Все заслуги, его военные таланты, его раны — ничто не было забыто и выражено самыми приятными словами. У королевы также не было недостатка в благожелательности и любезности во время приема у нее, и в продолжении приема у королевы король очень долго беседовал с генералом Кутузовым. Наконец, с этого вечера он имел честь ужинать с королевской фамилией. Хотя господин граф Штернберг, посланный от императора (австрийского. — Л. И.) для той же цели, и был принят с почтением, однако далеко не с теми выражениями внимания»29. Замыслы и надежды Кутузова, которые горячо поддерживает граф Н. П. Панин, еще более проявляются в его письме, направленном в тот же день князю А. Б. Куракину с целью убедить вице-канцлера оставить Кутузова в Пруссии: «<…> Так как предварительный наказ хотят дать генералу Кутузову, нет ли возможности остановиться на нем и оставить его здесь на несколько времени? Признаюсь, я предпочитаю его весьма многим. Он умен, со способностями, и я нахожу, что у нас с ним есть сходство во взглядах. Если пришлют кого иного, мы потеряем драгоценное время на изучение друг друга и, так сказать, на сочетание наших мнений. Еще одна из главных причин заключается в том, что [Кутузов] имел успех при дворе и в обществе. Старому воину они здесь доступнее, чем кому иному. И с этой выгодой он соединяет еще другую: знает в совершенстве немецкий язык, что необходимо»30. Но 19 января 1798 года граф Панин, узнав, что М. И. Кутузов непременно должен вернуться в Россию, не скрывает своей досады в письме Куракину: «Кутузов в Берлине имел удивительный успех и, конечно, господину, пользующемуся вашим покровительством, долго придется ожидать того приема, который был оказан здесь Кутузову». Князь Куракин направил 24 января 1798 года графу Панину письмо с разъяснениями: «Оставление на дальнейшее пребывание в Берлине М. Л. Кутузова, который столь отлично принят там при дворе и возложенные на него поручения отправляет с особливым успехом, не может быть прилично и удобно по большому его чину, ибо он, вскоре по отъезде своем отсюда, пожалован генералом от инфантерии и получил Финляндскую дивизию, где присутствие его нужно»31.

Что ж, хлопоты Кутузова продлить пребывание в Пруссии оказались пустыми, но и в короткий срок ему удалось добиться дипломатического успеха. «Господин генерал-лейтенант Кутузов адресовал мне на сих днях письмо, — сообщал граф Панин императору, — коего содержание поставляю долгом внести в сию реляцию: <…> „Разговор, который я имел с королевским адъютантом Кекерицем, в бытность мою на сей неделе у ландграфини Гессен-Кассельской, заслуживает столько внимания, что я не могу его оставить в молчании, но напротив нахожу себя в обязанности сообщить оный Вашему сиятельству. Вы, по известности Вам дел, по весу, который господин Кекериц имеет у короля, по связи его с людьми, управляющими делами, может быть воспользуетесь сим сведением или найдете за нужное уведомить о сем и высочайший двор. Со времени моего прибытия имел я довольно много случаев познакомиться с сим человеком, разговаривая о делах посторонних, политике и более о ремесле военном; но прошедший раз, быв у ландграфини <…> вступил в рассуждение о страшных успехах Республики Французской, о коварности их поступков, о завладении прусскими землями, за Рейном находящимися, вопреки самых положительных уверений, не более, как шесть недель тому назад сделанных; о нынешних поступках французских в Швейцарии, о последней революции в Голландии, на сих днях происшедшей и прочее. Сообщая сему разговору весь жар доброго человека, исполненного ужаса против сего неистовства и ощущающего опасное положение Европы, от того происходящее, заключил тем, что спасение Европы ныне зависит от самодержца Российского, который сильным влиянием один в состоянии соединить два императорские и Прусский двор, дабы противупоставить преграду сему наводнению. Участие мое в сем разговоре было согласное моему положению. Я разделял с ним омерзение к худой верности, французами наблюдаемой, не подался ответствовать на его предложение, оставаясь при выражениях общих доброй дружбы, согласных возложенной на меня комиссии“»32. Помимо встречи с генералом Кекерицем Кутузов имел несколько неофициальных встреч с фельдмаршалом И. Г. Меллендорфом, оказывавшим большое влияние на Фридриха Вильгельма III. В качестве предупредительного и любезного собеседника Михаил Илларионович сумел расположить к себе сердца прусских придворных и существенно ослабить позиции профранцузски настроенного графа Гаугвица. 20 февраля граф Н. П. Панин, признав незаменимость Кутузова на посту инспектора войск в Финляндии, огорченно заметил: «Я признаю справедливость примечаний Ваших о Мих. Лар. Кутузове. Тем не менее, однако же, сожалею я, что обстоятельства не позволяют мне иметь подобного ему сотрудника». Итак, 2 марта 1798 года наш герой доносил Павлу I: «Вчерашнего утра имел я у их величеств короля и королевы отпускные аудиенции. При сем вручено мне своеручное от короля письмо к Вашему Императорскому Величеству. После аудиенции получил я от министра Финкенштейна от имени короля табакерку с его портретом и столовый фарфоровый сервиз берлинской фабрики. Теперь остается мне, согласно здешнему етикету, откланяться у вдовствующей королевы и у малых двора, что не продолжится более двух дней. После чего и отправляюсь в обратный путь с поспешностью»33.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});