Тайна двух чемоданов - Роман Ронин

смущения: – Понимаете, я писатель. Пишу детективы. Шпионские детективы. И конечно, мне хочется не только свои мысли, идеи, концепции там выстроить и высказать, но и сделать так, чтобы читателю было интересно это прочесть.

– Логично, но разве не каждый автор хочет этого? – оживился хозяин квартиры.

– Наверно, каждый, но все идут разными путями. Вот, например, Сименон с его комиссаром Мегрэ…

– Любопытно…

– Да. Сименон не мудрит с деталями. У него детективы – по сути, так называемые психологические триллеры: есть убийца, мотив и комиссар Мегрэ. И главная задача Мегрэ – найти этот самый мотив. После этого преступление раскрывается как скорлупа ореха под прессом неумолимой логики, подкрепленной вниманием к мелочам и основанной на глубоком понимании психологии и преступника, и жертвы. Как только Мегрэ понимает мотив – всё, преступник разоблачен!

– Согласен. – Чен отставил чашку и потянулся за трубкой. Неторопясь раскурил ее. – Между прочим, у Сименона множество детективов, в которых этот самый мотив ищут участники событий, и картина преступления таким образом становится ясной читателю без лишних героев в сюжете.

– Верно. Если считать фигуру комиссара Мегрэ лишней. – И оба собеседника рассмеялись.

– Или взять Шерлока Холмса, – продолжил Юрий Владимирович, – понятно, что там, наоборот, без фигуры сыщика ничего не получится, и он – этот сыщик – в детективе и есть самое интересное. Хотя особой психологией у Конан Дойла не пахнет.

– Что ж, соглашусь и с этим, – все еще смеясь, произнес Арсений Тимофеевич и вкусно пыхнул душистым табачком, – хотя Конан Дойл все время пытался показать именно глубинные мотивы совершения преступления…

– Да, но я не об этом. Понимаете, Арсений Тимофеевич, то, что пишете вы и что пытаюсь начать писать я, – это именно шпионские детективы. Они о противостоянии систем, организаций, даже стран. Это интересно, но, возможно, не всем. В том смысле, что, наверно, они не так захватывающи, как классические. Или, во всяком случае, читателю проще следить за этим противостоянием через судьбы и действия конкретных людей, героев. Но этих героев не должно быть слишком много – во-первых. А во-вторых, они должны находиться в атмосфере некоторой сюжетной изоляции от действий множества других реальных персонажей. Понимаете меня?

– Думаю, да, – кивнул посерьезневший Арсений Тимофеевич, – вы хотите сказать, что читателю надо даже в шпионском боевике создать обстановку локального расследования? Сосредоточить восприятие на нескольких фигурах, не обращая особого внимания на фон?

– Примерно так.

– Возможно, это правильно, но трудно осуществимо на практике. Ну вот, например. – Арсений Тимофеевич задумался, пустил несколько колец дыма и через минуту продолжил: – Наша чекистская работа на Дальнем Востоке. Там одновременно действовали японская разведка, группировки корейского подполья, боровшиеся, правда, в основном между собой, и белая контрразведка. И вот успеху белых очень помогала одна из главных наших проблем.

Юрий Владимирович снова взялся за карандаш, а его собеседник продолжал:

– Как ни странно вам может показаться это сегодня, но проблема эта – в основном в том, что наших разведчиков было слишком много: у меркуловцев, в штабе оккупационного корпуса японцев – везде, где только можно. В результате создавался хаос. Многие товарищи были знакомы друг с другом. Не все хорошо понимали, на какую из большевистских разведок работают. Не все были проверены и надежны, и почти никто не понимал, что такое настоящая конспирация. Поэтому, когда осенью 1921 года начались аресты, засвечены оказались целые сети, десятки агентов, групповоды, руководители подполья. Всё посыпалось прахом. Я и сам тогда чудом уцелел… Как об этом писать?

– Очень просто, – оживился Юрий, – очень просто, если придерживаться моей концепции.

Арсений Чен с любопытством посмотрел на молодого автора. Тот встал и, расхаживая по комнатушке и помахивая по-прежнему зажатым в пальцах карандашом, продолжил:

– Допустим, я стал бы писать о работе нашей красной разведки во Владивостоке в ту пору, о которой вы рассказываете. В чем, в таком случае, состояла бы моя задача? Показать борьбу чекистов и белых контрразведчиков! Это понятно. Вопрос – как ее показать? И здесь, само собой, если придерживаться, опять же, моей концепции…

Арсений Тимофеевич внимательно слушал коллегу, закинув ногу на ногу и посасывая чубук трубки.

– Тогда получается примерно так: Владивосток заполнен белыми войсками и японцами, то есть оккупантами. Разумеется, в городе есть большевистское подполье. – Юрий взглянул на Чена. Тот согласно кивнул, и молодой человек продолжил: – Но у него нет должного руководства. А главное, Дальний Восток – это очень далеко от Москвы.

Хозяин квартиры горько ухмыльнулся.

– И в Москве не понимают, что там происходит на самом деле, хотя ясно, что ситуацию надо брать под контроль. Но некому! И тогда… из Москвы туда отправляется молодой разведчик… у которого во Владивостоке, допустим, есть один-единственный контакт. Его связной, с которым они уже работали.

– Но это скорее ситуация, в которой там оказалась белогвардейская контрразведка, – осторожно заметил Чен.

– Но ведь речь не идет о документальном, историческом исследовании. Это детектив, который должен быть интересен читателю!

– Так можно далеко уйти, – сердито сдвинул брови Арсений Тимофеевич, – борьба разведок все-таки – не игрушки.

– Не игрушки, я с вами согласен, – не согласился на самом деле со своим визави писатель, – но разве не важно не просто рассказать читателю, как на самом деле шла борьба за советскую власть, но и увлечь его сложнейшим противостоянием наших и не наших мастеров тайной службы? Показать, что не все в жизни зависит от системы, что иногда человек способен на такое, о чем сам не подозревает, на подвиг! Что разведчики – тоже люди, и что порой судьба разведчика зависит от человеческих чувств, привязанностей, случайностей? Разве так не бывает? А, Арсений Тимофеевич?

Хозяин квартиры откинулся в кресле и прикрыл глаза. Трубка, зажатая в уголке рта, иногда едва заметно шевелилась, иначе можно было бы решить, что он спит или, того хуже, в обмороке. Когда Юрий Владимирович уже начал думать, как бы проверить вторую версию, старик внезапно открыл глаза, улыбнулся и ответил:

– Бывает. Так бывает. Только заметьте: в своих допусках мы с вами, – старик мягко улыбнулся, – ушли от темы раскрытия интриги в классическом детективе и пришли к теме занимательности для читателя. В чем-то вы, конечно, правы… Читателю всегда интереснее конкретный человек, а не общие умозаключения и даже не борьба разведок в широком смысле. В