На край любви за 80 дней - Кей Си Дайер

я, но Марго уже открыла дверь.

– Не бойся, – успокаивает она меня, указывая на ведущий вниз трап. – Они способны только на блеф и угрозы. Мы не раз сталкивались с этими ребятами.

– Кто это? Русские? Японцы?

– Точно не знаю, – пожимает плечами Марго. – На кораблях нет опознавательных знаков. Обещаю, мы сделаем все возможное. Идите вниз!

Мы с Домиником спускаемся вслед за Сумайей, которая топает по железному трапу, хватаясь обеими руками за поручни. Внизу машина гудит еще громче. К реву двигателя присоединяется странный лязг, которого я не слышала раньше.

По дороге к раздевалке нас перехватывает повариха.

– Не знаю, что все делают там наверху, – говорит она, высунув припыленную мукой голову в дверь камбуза, – но у меня дрожжи не поднимаются, а все помощники куда-то смылись. Хоть кто-нибудь может помочь?

Доминика не надо просить дважды: он уже надевает фартук. Я помогаю Сумайе выбраться из гидрокомбинезона и складываю его вместе с комбинезоном Доминика и шлемами.

– Я отнесу на место, – говорю я, и он благодарно машет рукой, уже испачканной в муке.

Повариха направляет Сумайю к большой банке с сушеными фруктами, а я закрываю за собой дверь и бегу по коридору. Запихнув костюмы в шкаф, я спешу к своей койке за телефоном. Если с этими китобоями начнется заваруха, надо будет сфотографировать.

Глава 53

Снимок: Сосульки на карнизах

Инстаграм: Роми_К [ «Полярный медведь», Тихий океан, 23 апреля]

#МеждународныйКонфликт #Ой!

6639 ♥

Чему я научилась во время международного конфликта в открытом море:

1. Когда ты хочешь предотвратить убийство кита, время тянется страшно медленно.

2. Таинственные китобойные шхуны – маленькие и невероятно быстроходные. Кто бы они ни были, если верить Марго, они не за гладкими китами, а за полосатиками; как ни прискорбно, последнее не запрещено законом.

3. Юрисдикция в международных водах – понятие туманное.

4. В апреле в Беринговом море бывают ужасные весенние штормы.

5. Даже одна-единственная фотография кита – или китобоя – стоит потраченных сил.

Когда я заканчиваю свои заметки и вновь выползаю из каюты, оказывается, что капитан отдал команду «свистать всех наверх». Только меня не позвали. Весь экипаж собрался на палубе, вернее, на мостике, потому что при такой погоде по палубе особо не разгуляешься. Огромные волны разбиваются о нос корабля, а через окно ничего не видно, хотя стеклоочистители работают в полную силу.

Снаружи на карнизах намерзли сосульки, а разноцветные флаги и вымпелы полощутся на фоне серого моря. Не знаю, как можно измерить волны посреди ледяного океана, но на глаз они не меньше трехэтажной постройки где-нибудь в Челси, и такие же серые. В движении волн нет системы, они хаотично накатывают в разных направлениях. Повсюду летают ошметки белой пены.

На мостике капитан орет в телефон, Марго – в рацию, а тип в полосатом свитере выкрикивает какие-то цифры, бегая от одного прибора к другому.

Все заняты, меня никто не замечает. Я прокрадываюсь в самый дальний угол, подальше от бдительного капитанского ока, и начинаю снимать. Сделать хоть один достойный снимок во время такого шторма – та еще задачка. Откуда-то снизу несет дизельным топливом.

Через потоки воды на стекле я вижу, как один из самых маленьких разноцветных вымпелов отрывается от флагштока и исчезает в серых волнах. Корабль сотрясает мощный порыв ветра, от которого дребезжат стекла.

В этот момент Марго замечает меня и, ухватившись за поручень, движется по периметру мостика к моему укрытию. Она грозно нависает надо мной. Бинокль у нее на шее еще больше, чем у Сумайи.

– Капитан отправил тебя вниз! – кричит она мне в лицо и тычет пальцем в сторону трапа. – Марш!

Я поднимаю руки, признавая себя побежденной.

– Ладно, ладно, уже иду. А с китами все в порядке?

– С тех пор как начался шторм, я их не видела, но, возможно, в этом виновато волнение, – пожимает плечами Марго.

Я на полусогнутых направляюсь к выходу. Она следует за мной по пятам: не верит, что я уйду.

Капитан окликает Марго, двигатель у нас под ногами вновь тяжело содрогается. Она не отвечает; капитан резко разворачивается и замечает меня.

– Эй, ты! – рявкает он. – Марш вниз!

Спотыкаясь, спешу к выходу и вдруг замечаю в окне темную махину китобойного судна, вздымающуюся над волнами в каких-нибудь десяти футах от носа нашего корабля.

– Задний ход, все машины! – ревет капитан.

Нос вражеского судна теперь возникает слева от нас. С бака хлещут потоки воды, и оба корабля дают сильный крен.

– Что, черт возьми, они делают? – вопит Полосатый Свитер и лихорадочно дергает все ручки назад.

Судно вновь кренится, и я, потеряв равновесие, лечу вниз по лестнице.

Глава 54

Снимок: Скорая помощь

Инстаграм: Пекарь_Ник [Анкоридж, Аляска, 23 апреля]

#СпасательныйВертолет #Больница

25327 ♥

Ненадолго очнувшись, я узнаю, что Полосатый Свитер, имени которого я так и не запомнила, является еще и судовым медиком. Он перевязал рану у меня над левым глазом и предлагает обезболивающее. В ушах гудит ветер, все вокруг начинает кружиться, и я вновь отключаюсь.

Когда я прихожу в сознание, голова раскалывается от боли. Открыв глаза, я вижу, что Сумайя держит меня за одну руку, а Доминик – за другую. Я пытаюсь встать, но не могу даже пошевелиться.

– Эй, привет! – перекрикивая шум ветра, говорит Доминик. – Ты вернулась как раз вовремя!

– Для чего вовремя? – непонимающе бормочу я. – Почему я не могу встать?

– Ты привязана к носилкам, – кричит мне в лицо незнакомая женщина. – Как себя чувствуешь?

– Чувствую, что не хочу быть привязанной к носилкам, – говорю я, безуспешно пытаясь освободить руки.

Незнакомка отправляет Сумайю с Домиником на места, напоминает им пристегнуть ремни и вновь обращается ко мне:

– Мы сейчас идем на посадку, так что потерпи еще немного. Держись.

Я почему-то не могу повернуть голову.

– Где мы?

Надо мной вновь нависает незнакомое лицо.

– Приземляемся на военно-воздушную базу под Анкориджем. У тебя травма головы, но мы вот-вот будем в больнице.

Лицо исчезает. Во всем мире нет для меня слова страшнее. Я закрываю глаза и начинаю плакать.

Серьезные взрослые люди, которые умеют контролировать свои чувства, не плачут на публике. Тем более не показывают слез перед девочкой-беженкой, потерявшей родителей при трагических обстоятельствах. Не рыдают так отчаянно, что потом еще целый час судорожно всхлипывают.

Я считала себя серьезным взрослым человеком. Я ошибалась. Открытие само по себе неприятное, но узнать столь горькую правду