Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Анна Исааковна сообщила, что вы плохо себя чувствуете.
Это не было вопросом, это было утверждением. Завотделением благородно давал ему возможность согласиться с собой. Нет сомнений в том, что его без колебаний прикроют на остаток сегодняшнего дня. Потом выходные, потом отгул или два за какой-нибудь из донорских дней, потом будет видно. Так?
Вместо ответа Николай вяло посмотрел в пол. Так ведут себя ученики начальных классов, не знающие, что ответить учителю, и бессмысленно разглядывающие засыпанные меловыми крошками окрестности доски.
— Я слушаю.
Это был настоящий мужчина, человек, которого Николай глубоко уважал. От того, что нет ни малейшего шанса убедить хоть кого-то, даже самых близких, самых умных, хотелось не просто выть, — скулить.
— Мне нечего вам сказать, Александр Иванович, — с трудом произнес он. — Все уверены, что я спятил.
— Почему вам так кажется?
Вопрос был коротким, и голос ровным — но все равно профессиональным. Смысла отвечать на него почти не было: в любом случае разговор вел к одному и тому же исходу. Забавно, что с формальной точки зрения доктор прав: при каких-то там вариантах психических расстройств, в том числе пограничных, эгоцентризм как раз в таких проявлениях весьма характерен. Больному кажется, что все непрерывно говорят между собой именно о нем, и если выходят в другую комнату, то не по своим делам, а чтобы посмеяться над ним.
— Потому что с точки зрения нормального человека я несу чистый бред.
В кабинете было не слишком светло: лампы не справлялись. Вероятно, поэтому его поднятые с этим вопросом глаза заставили заведующего буквально вздрогнуть. А ведь взрослый человек! Николай улыбнулся, пусть и через силу. Напряжение в комнате висело такое, что вот произнести сейчас замогильным голосом «Поднимите мне веки!» — и коллега за правым плечом без колебаний возьмет его в «медвежий захват».
Это когда рука сгибается в локте, а свободная кисть придерживает тебе затылок и защищает собственное лицо. Как освобождаться от такого захвата, учат и на самбо, и на айкидо, но сидящий практически обречен: сильный человек придушит его быстрее, чем тот что-то сумеет сделать.
— А это не бред. Так?
И вновь сказанное прозвучало почти как утверждение. Попробовать? Николай вновь посмотрел своему непосредственному начальнику в лицо. Сегодня с утра он не сказал ни слова ни о чем таком, о чем иногда пытался заговорить с коллегами. Но они, вероятно, очень неплохо успели его узнать.
— По моему мнению, Александр Иванович, нет. Хочется добавить «к моему глубокому сожалению», но не подойдет, вот что плохо-то… Совсем.
— Почему, интересно?
— Масштаб другой.
— Ладно… — завотделением помолчал. Было слышно, как позади переминается с ноги на ногу крепкий коллега и как старается почти совершенно не дышать Анна Исааковна, звезда отечественной терапии и все такое. — Про все это я уже слышал немало, и от вас, и в пересказе. Я не собираюсь начинать какую-то дискуссию или стараться успокоить вас. Мне жаль ребят на «Саратове» не меньше вашего.
— Речь не только о них.
— Конечно. Мы слышали. Позавчерашний рассказ о «Курьере» сразил всех наповал, можете не сомневаться.
Николай посмотрел в пол снова. Этот разговор точно велся не при завотделением. Соответственно, кто-то передал, нашлись люди. Ну что ж, ему хотелось попытаться хотя бы начать говорить как серьезный человек, и он попытался. Плохо, что всем заранее все ясно. Конечно, пример с «Курьером» пришел заведующему в умную голову в первую очередь. Он был хорош. Эту эмигрантскую газету знали в России по одной-единственной вводной: с ней в середине веселых девяностых долго и шумно судились сверхпопулярные тогда «Аргументы и факты». Обслуживающая русскоязычное население Нью-Йорка и окрестностей газета обильно перепечатывала злободневные материалы без оглядок на копирайт — ну, дело житейское, да и прошлое. Вебсайт газеты был открыт и доступен. В один из однообразных в последнее время вечеров Николай пошарил по доске объявлений и из многочисленных «заработай с WEBMONEY» и «ИДЕАЛЬНЫЙ бизнес и заработок в Интернете!!!» вылущил «формальные» объявления Вооруженных Сил США о наборе переводчиков с русского. С обещанием приличного социального пакета, заработка и всего такого прочего. Ничего особенного в подобных объявлениях, разумеется, не было. Русский язык весьма сложен, бизнес с Россией цветет и пахнет, и немногочисленные слависты с университетским образованием идут обслуживать ориентированные на Восточную Европу корпорации и фирмы, а не армию, флот и ВВС. А переводчики военным нужны и всегда будут нужны, пусть и в самое мирное время. Как и собственно солдаты и матросы, в которые в той же газете активно приглашали записываться законно находящихся на территории США совершеннолетних молодых людей и девушек. Все верно. Да только на сайте «Курьера» был архив, и простой поиск, самый простейший, выдал совершенно четкую кривую. Количество объявлений сходного с описанным выше типа, с некоторыми вариациями, росло непрерывно в течение последних 6 месяцев минимум, скачками через 2–3 еженедельных выпуска. Дальше Николай смотреть даже не стал, противно было. В последние 5–6 недель на таких объявлениях к официальному логотипу армии США (белая пятиконечная звезда с золотым контуром на черном фоне) и их конкурентов за потенциальных переводчиков присоединились эмблемы частных охранных предприятий. Inter-Con Security, DynCorp International, Blackwater Worldwide с ее узнаваемым логотипом, похожим на закопченный значок «Хегох», AQMI Strategy Corp., с полдесятка других. С чего бы это?
За попытку сделать какие-то местные выводы из объявлений, вычитанных из массива рекламы мацы со скидкой, бар-мицв на природе и «Суши-бара „Садко“», его тогда подняли на смех, и он заткнулся. Поздновато, конечно.
— Что, по-вашему, мы должны сделать? Такое, Николай Олегович, чтобы вы были удовлетворены? Чтобы доктора помоложе перестали пусть еще не смеяться, но уже давно хмыкать за вашей спиной?
— Готовиться.
— Я даже не буду переспрашивать «к чему», этим вы нас всех давно утомили, извините меня, пожалуйста, за откровенность. Я спросил «Что?» Вы способны дать четкий и по возможности короткий ответ, или вы будете долго рассуждать?
Николай улыбнулся еще раз. Улыбнулся так, что верхняя губа задралась до самых десен. Так улыбаются собаки. Вопрос был задан в очень правильной манере: что-то такое он даже помнил из соответствующего курса. В половине синдромов больной не будет способен переключиться с хорошо отработанного «для себя» системного бреда на «исходящую» конкретику, увязнет в той же привычной системе и будет ее мусолить. В другой половине — просто пойдет вразнос, выдавая указания и советы совершенно все более и более шизоидного характера на каждое новое уточнение. Это если он не путает, разумеется.
— Я надеюсь, вы действительно хотите меня услышать. Вы правы, у меня и в самом деле наболело. Я мог бы и сейчас что-то объяснять, как объяснял раньше, но не буду. Я знаю, как вы все заняты. Первое, что, по моему мнению, надо сделать, это сию минуту, прямо сейчас вытаскивать из очередных и внеочередных отпусков весь персонал. Поднимать карточки отдела кадров, поднимать первый отдел и даже не «начинать готовиться», а уже по-настоящему перепрофилировать больницу, перепрофилировать отделения. У нас сплошная терапия, а через неделю терапия в нашей работе будет сведена к минимуму, как я полагаю. Всех больных выписать за дни: без жалости, без оглядки на артериальное давление. Немедленные курсы военно-полевой хирургии для всех, для каждого последнего интерна, причем не спокойные «322 часа» с семинарами и лекциями, а сейчас же, с завтрашнего утра, по 10–12 часов в день. Львиная доля обучения — собственными силами, у нас наверняка есть перепрофилировавшиеся хирурги; основная нагрузка по обучению — на штатные отделения. Причем без какой-либо экзотики, без «бытовой» хирургии даже. Не ушивание язв и «малая онкология», а ампутации, ампутации, ампутации, сосудистые швы, ожоги, наконец. Всех сестер — циклами через операционные. Сестры хорошие у нас, их за три недели можно натаскать на массовую хирургию, на массовую травму. Набирать новых, буквально школьными классами. Через три недели у нас два мужчины в больнице останется: главврач и старший хирург стационара, все остальные в поле пойдут…
Николай поднял глаза. Анна Исааковна сместилась из-за спины вбок и смотрела в оцепенении, доктор за правым плечом застыл, как статуя Геракла под Камероновой галерее в Пушкине. Завотделением молчал, глядя на него из тени, как на минуточку присевший на лесной пенек медведь.
— И кровь, разумеется. Разворачивать собственную станцию переливания, для собственных нужд. Немедленно делать запасы крови, сыворотки. Запасы инструментария, даже всего самого примитивного — перчаток, салфеток, дезинфекционных материалов. Я не верю, что нам наладят снабжение хоть в каком-то приближении к тем нуждам, которые завтра, если уже не сегодня станут реальными. Если я скажу, что наш с вами министр — не Бурденко и даже не нарком Митерев, я никого не удивлю, разумеется, но все еще хуже. Я боюсь, что все сразу же рухнет. Нам будут везти и везти мясо: раненых, обожженных, переломанных. Это будет поток. Я не просто уважаю, я на коленях стою перед нашими Военмедом и МЧС, но они перестанут справляться уже через неделю. Массовая военная травма, — когда вы последний раз видели хоть что-то подобное?..
- Генерал-адмирал. Тетралогия - Роман Злотников - Альтернативная история
- Режиссер Советского Союза - 7 [СИ] - Александр Яманов - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания
- Посвященный - Лошаченко Михайлович - Альтернативная история
- ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн - Альтернативная история
- Провалившийся в прошлое - Александр Абердин - Альтернативная история
- Мастер третьего ранга (СИ) - Коробкин Дмитрий - Альтернативная история
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Без Поводыря - Андрей Дай - Альтернативная история
- Два выстрела во втором антракте - Андрей Гончаров - Альтернативная история
- Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко - Альтернативная история